Федор Кабарин - Сияние базальтовых гор (Художник Б. Бобров)
На второй день после работы худощавый моряк и толстяк, поджидая своего товарища перед выходом из дока, вспомнили вчерашнюю встречу.
— Кажется, неплохой парень, свойский, — заметил худощавый.
— Рубаха-парень, — согласился толстяк. — Видал, сколько вчера заплатил? От всей души, без всяких колебаний.
— Где ж это Ефим Середа? — нетерпеливо сказал худощавый, оглядываясь. — Что-то долго его нет…
— Пойдём по домам. Он может задержаться надолго. К рейсу готовится, сам знаешь.
Они уже собрались выходить, но, услышав голос Середы, остановились. Ефим подошёл, обтирая на ходу паклей руки.
— Вчерашний старшина поджидает у закусочной, я через ворота видел. Идёмте быстрее.
Миновав проходную, они осмотрелись: ни у ворот, ни у закусочной никого не было.
Пройдя несколько шагов, услышали голос из окна закусочной:
— Эй, братишки, куда вы? Я жду давно. Разворачивайтесь, пришвартовывайтесь в знакомой гавани.
Друзья переглянулись, обменялись улыбками и повернули через улицу к закусочной.
В этот вечер старшина первой статьи переселился к Ефиму Середе.
Через несколько дней, накануне выхода в море, жена Ефима Середы, маникюрша Лала, взяла на работе выходной для проводов мужа в плавание. Поджидая ушедшего в город Ефима, Лала полулежала на кушетке, дымя папиросой и не спуская чуть прикрытых ресницами глаз со старшины, гримировавшегося перед зеркалом.
— Нет, очень грубо, — сказала она и, небрежно отбросив папиросу, взяла один из тонко отточенных карандашей. — Чтобы угринки были естественными, их нужно не на кожном покрове рисовать, а наносить в самые поры. — Растянув пальцами кожу, она вставила остриё карандаша в пору кожного покрова, легонько покрутила карандаш, переставила его в другую пору. Сделав несколько угринок, сказала: — Вот как нужно делать, посмотри.
Старшина поднёс к лицу зеркало, сравнивая её работу со своей.
— Да, ты, Лалочка, права. Моя работа слишком груба.
— Иди умойся. Я сама тебе сделаю перед уходом в порт.
— Знаешь, Лала, что мы не предусмотрели? Накануне выхода лайнера в море команду могут не отпустить на берег. И тогда всё пойдёт прахом.
— Что же ты предлагаешь?
— Вместо Ефима сегодня на ночную вахту должен пойти я.
Во дворе послышались тяжёлые шаги Середы. Старшина первой статьи быстро обмахнулся полотенцем и одел китель. С Середой он встретился в передней.
— Ты куда же? Хозяин в дом, а гость со двора?
Старшина оглянулся и шепнул:
— В гастроном. Завтра день моего рождения. По случаю твоего отъезда вспрыснем авансом сегодня. Только жинке ни гу-гу. Я мигом обернусь.
Хозяин понимающе улыбнулся, хлопнул старшину по плечу и легонько вытолкал за дверь.
К десяти часам вечера, за час до вступления на вахту, Ефим Середа спал мертвецким сном, а Лала, посматривая на спящего мужа, наводила угринки на щеках старшины. Когда всё было готово, старшина достал пачку кредиток и передал маникюрше со словами:
— Постарайся, Лала, поддержать его в этом состоянии до возвращения лайнера.
Завтра выпиши бюллетень, и он успокоится. Скажи, что я вынужден был пойти вместо него, чтобы выручить товарища… Ну, вот и всё. Денег вам хватит. Впрочем, — он достал из внутреннего кармана пачку сторублёвых кредиток и протянул маникюрше. Это, Лалочка, за услуги.
В половине десятого, положив в карман паспорт и пропуск в док на имя Ефима Середы, «старшина первой статьи» вышел на улицу и затерялся в толпе.
ГЛАВА XX
НА ЛАЙНЕРЕ
Антон Савельевич помог Зинаиде Петровне сойти по трапу на глиссер. Опустившись на сидение, он почувствовал, как вздрогнул корпус. Плавно развернувшись, глиссер начал лавировать между стоявшими на якорях судами. Обогнув мол и миновав каменную стену волнореза, он вышел на простор морского рейда. Зинаида Петровна вскинула бинокль, рассматривая стоящий на рейде трёхпалубный белоснежный лайнер.
— Какой красавец! — сказала она восторженно. — Неужели это он?
— Он, он, Зиночка. Прочитай надпись.
Зинаида Петровна перевела бинокль в направлении носовой части судна и прочитала с расстановкой, выделяя каждый слог:
— «Профессор Кремлёв»… Тоня, когда подъедем поближе, сфотографируй. Вернёмся домой, увеличим и сделаем папе сюрприз — повесим в его кабинете, в хорошей раме.
Это будет лучший подарок для него. Ты же знаешь, папа немножко честолюбив.
— Обязательно сфотографирую, только не сейчас, а у берегов Кавказа. Выберу фон поживописнее.
Глиссер пошёл вдоль борта и сбавил ход. Между первым и вторым рядом иллюминаторов распахнулись вовнутрь герметические створы дверей. Через их порог опустили металлическую лестницу-трап. По ступенькам на мостик трапа сбежало два матроса. Один помог подняться Зинаиде Петровне, а второй подхватил из рук Споряну чемодан. На внутренней палубе их встретил капитан третьего ранга:
— Первый помощник капитана лайнера, — браво козырнул он, — каюта, товарищ майор, в первом классе, разрешите проводить?
Он кивнул державшему чемодан матросу. Зинаида Петровна и Споряну прошли на ступеньки лестницы- эскалатора. Помощник капитана перевёл пусковой рычаг.
Ступеньки эскалатора бесшумно двинулись вверх. Поднявшись на палубу первого класса, помощник капитана пояснил:
— Все эскалаторы — их на лайнере пять: два трюмных, два палубных и один к бассейну для плавания — включаются поворотом рычага, а выключаются автоматически, как только сойдёт со ступеньки последний человек.
Он снова включил эскалатор, сбежал на несколько ступенек вниз и, приблизившись к площадке палубы, перепрыгнул через две ступеньки. Когда его ноги отделились от ступеньки, не успев ещё коснуться площадки, эскалатор остановился.
— Люкс номер два, — сказал помощник капитана матросу.
Зинаида Петровна была изумлена комфортабельной отделкой лайнера. Мягкая ковровая дорожка, рисунок которой напоминал посыпанную жёлтым песком аллею, зажимаемую с обеих сторон аккуратно подстриженными барьерчиками шелковистой лавровишни, могла бы быть украшением партера любого театра. Панели коридора, отделанные полированной карельской берёзой, двери кают красного дерева, окантованные хромированной сталью, ажурные плафоны, ромбовидные лучи восьмиконечных звёзд-абажуров, заливающих светом коридор, — всё это Зинаида Петровна видела впервые в жизни. Двухкомнатная каюта-люкс, с ванным отделением и душем, очаровала её окончательно. Ворсистый ковёр покрывал весь пол гостиной. Изящная бархатная тахта, мягкие стулья с ковровыми накидками на сиденьях, зеркальный шифоньер, никелированные кровати, белоснежные постели — всё радовало глаз, располагало к отдыху.
