Владимир Корчагин - Именем человечества
Максим решительно шагнул к нему:
— Перестаньте паясничать, Греков! Дайте сюда ключ, если не хотите, чтобы мы оба с вами взлетели на воздух!
— Ах, вам ключик? А такого ключика не хотите? — Греков выхватил из кармана револьвер.
— И тихо! — услышал Максим другой голос и, обернувшись, увидел еще один ствол пистолета, наведенный на него охранником с белесыми ресницами, с которым он только что говорил у входа в корпус. Лицо охранника было непроницаемо, как маска, револьвер будто врос в мускулистую волосатую руку.
Максим понял, что на этот раз враги взяли его в клещи. Даже ценой смерти он не сможет сохранить целостность блока. А без него, Максима, блок не восстановит никто. Над набросками, которые он видел у президента, действительно надо еще работать и работать.
Будь у него исправным элемент связи, он мог бы еще попытаться овладеть волей врагов. Теперь об этом нечего было и думать. Приемы гипноза, каким научила его когда-то Миона, здесь были абсолютно неприемлемы. Какого дурака он свалял, не прихватив с собой кого-нибудь из сменных инженеров. Но кто мог подумать, что в тщательно охраняемом корпусе можно встретить вооруженных диверсантов! И теперь вот…
— А теперь я могу дать вам Ключ, — продолжал издеваться Греков. — Откройте крышечку сами да расскажите, что там и к чему. И учтите, товарищ директор, это единственный Шанс сохранить вам жизнь! Иначе…
Максим взял ключ и склонился над кожухом. О собственной жизни он уже не думал. Смешно было бы рассчитывать, что при любых обстоятельствах они оставят его в живых. Но до тех пор, пока он возится со всеми этими гайками, оставалась надежда сохранить блок. Только он, Максим, мог снять внутреннюю крышку люка, не приведя в действие механизм самоуничтожения.
Хорошо, допустим, он справится с крышкой. А дальше? Дальше он наплетет им с три короба об устройстве блока. А потом? Пусть ему удастся провести Грекова и тот поверит его брехне. А потом? Потом?!
Потом они все равно уничтожат его и похитят блок. Это их главная задача.
«Что же придумать, что сделать?! — лихорадочно соображал Максим, медленно отвинчивая гайку за гайкой. — Правда, осталась еще сирена…»
— Нельзя ли побыстрее, товарищ директор? — ткнул его пистолетом в спину Греков. — Мы ведь тоже подготовили небольшой фейерверк.
— Это опасно, я сказал вам.
— Наш фейерверк поопаснее. Торопитесь!
Максим не ответил. До слуха его донесся слабый шорох где-то над головой и, незаметно скосив глаза вверх, он увидел, что там, на переходном металлическом мостике, появился третий.
Руки Максима дрогнули. Он в нерешительности наложил ключ на очередную гайку. Появление этого третьего лишало его последней надежды сохранить целостность блока. До этого он еще мог рассчитывать, что после отключения механизма самоуничтожения он сможет броситься к кнопке аварийной сирены и поднять тревогу. Самого его, конечно, изрешетят пулями. Но подоспевшие люди успели бы еще спасти блок. Теперь отпадала и эта возможность. Третий остановился как раз у аварийной кнопки.
Максим снова покосился наверх. Так это же… Это же Дмитрий Зорин!
«Предатель! Продажная шкура!» — Максима даже передернуло от ненависти к изменнику.
«Ну, значит, все! Блок обречен. Но и вы не уйдете живыми, гады!» — он быстро отвинтил последнюю гайку, краешком глаза глянул вверх. Да, это Зорин. Но почему он продолжает красться по мостику? Отошел уже и от кнопки… Остановился прямо над ними…
И вдруг Дмитрий прыгнул. Прямо на спину Грекова. Пальцы его вцепились в руку с револьвером. Оба покатились по полу. И в ту же секунду раздался выстрел охранника. На левом плече Дмитрия выступило красное пятно.
Максим понял все.
— Держись, Дима! — он быстро пригнулся и бросился охраннику под ноги. Подскочив от неожиданности, тот не удержался и растянулся на полу. Грянул выстрел. Пуля с визгом прочертила бетон у самого уха Максима. Он вскочил и кинулся на спину поднимающегося охранника, пытаясь вырвать у него пистолет. Но тот успел снова выстрелить. Ногу Максима опалило огнем. В тот же миг охран ник, изловчившись, повалил его на пол и, приставив пистолет к горлу, прохрипел в самое лицо:
— Вынешь нам эту штуковину или кончать с тобой? Максим скосил глаза в сторону Дмитрия с Грековым.
Те все еще катались по полу: один — пытаясь выстрелить, другой — заломить руку с револьвером так, чтобы пуля не могла причинить ему вреда. Но раненый Дмитрий уже терял силы. Греков сумел прижать его к стальной колонне и ухватить свободной рукой за горло. Рука с пистолетом неотвратимо приближалась к голове Дмитрия. Под левым плечом его образовалась лужица крови.
Максим почувствовал, что начинает задыхаться, Холодный ствол пистолета все больше стискивал горло, твердое, как камень, колено охранника сдавило грудь.
— Так достанешь ты эту хреновину? Достанешь?! — продолжал тот брызгать слюной, заламывая Максиму руку. Острая боль в плече становилась невыносимой. В го лове мелькнула последняя мысль: может, после его смерти они все-таки не решатся снять крышку блока. Максим закрыл глаза.
И вдруг железные пальцы врага разжались. Он с шумом вскочил на ноги и тут же вскрикнул.
— Спокойно! — услышал Максим, как сквозь слой ваты, чей-то властный голос. — Хватит дергаться! Вот так-то лучше. И давайте сюда, в сторону. Сержант, врача быстрее!!
Максим открыл глаза. Прямо над ним склонился грузный немолодой мужчина с густой копной седых волос. Двое других, помоложе, крепко держали за руки охранника. Еще двое обыскивали стоявшего с поднятыми руками Грекова. Пятый, совсем еще юный паренек, помогал подняться Дмитрию.
Максим попытался встать.
— Лежите, лежите! — остановил его жестом седоволосый. — Врач сейчас будет.
— Да у меня пустяки, царапина! — отмахнулся Максим, поднимаясь с полу. — А-а, товарищ подполковник. Простите, не узнал.
— Еще бы! — усмехнулся Левин. — Я бы в вашем положении отца родного не узнал, — он поднял пистолет охранника. — Возьмите, лейтенант. И обоих в машину! А вот и врач!
— Врача сначала Зорину, — кивнул Максим в сторону Дмитрия. — А мы с вами, Сергей Сергеевич…
— Да, да. Так что произошло, Максим Владимирович?
3— Больно, Дима? — спросил Максим, легонько коснувшись плеча Дмитрия, когда машина вышла за ворота института.
— Нет, не очень. Да у тебя самого…
— У меня пустяк. А тебя я сейчас прямо в хирургическое. Полежишь там с недельку.
— Это еще зачем? Никаких больниц!
— Надо, Дима. Врач с меня слово взял. И потом… Прости меня. Я ведь подумал…
— Нет, это я… Я во всем виноват перед тобой. И рад, что хоть немного… смог искупить свою вину. — Он слабо улыбнулся.
