Рэй Брэдбери - Миры Рэя Брэдбери. Т. 7. Канун Всех святых
А сестра лишь засмеялась в ответ:
— Что ты, Чарли, глупый!
А потом они с Джимом побежали по пыльной площадке, по дну каменного моря, которое гнало, толкало, бросало их вперед. Вот он услышал, как Джим закричал: «Папа! Папа!», и дети окружили их, мальчик на спусковой горке что-то кричал им, а гигантские «классики», «крестики-нолики» кружились перед глазами. Страх сковал тело мистера Андерхилла, но он уже знал, что нужно делать, что должно быть сделано и чего следует ожидать.
В дальнем конце площадки в воздух взлетал футбольный мяч, со свистом проносились бейсбольные мячи, хлопали биты, мелькали кулаки. Дверь конторы была широко открыта, стол пуст, на стуле — никого, а под потолком горела одинокая лампочка.
Андерхилл споткнулся, зажмурил глаза и, издав вопль, упал на землю. Тело сжалось от острой боли, странные слова слетали с губ, все кружилось перед глазами.
— Ну вот и ты, Джим, — произнес чей-то голос.
А мистер Андерхилл, зажмурив глаза, визжа и вопя, уже взбирался по высокой металлической лестнице; в горле першило от крика.
Открыв глаза, он увидел, что сидит на самой верхушке отливающей свинцовой синевой горки не менее десяти тысяч футов высотой, а сзади на него напирают другие дети. Они толкают и бьют его, требуя, чтобы он спускался вниз, спускался вниз!
Он посмотрел вниз и далеко в конце площадки увидел человека в черном пальто. Он шел к воротам, а там стояла женщина и махала ему рукой. Потом мужчина и женщина стояли рядом и смотрели на него. Они махали и кричали:
— Не скучай, Джим, не скучай!
Он закричал и, все поняв, в ужасе посмотрел на свои маленькие худые руки и на далекую землю внизу. Он уже чувствовал, как из носа сочится кровь, а мальчишка Маршалл вдруг очутился рядом.
— Хи-э! — выкрикнул он и изо всех сил ударил его кулаком в лицо. — Всего каких-нибудь двенадцать лет, ерунда!
Рев площадки заглушил его голос.
«Двенадцать лет! — подумал мистер Андерхилл, чувствуя, как западня захлопнулась. — У детей свое чувство времени. Для них год все равно что десять. Значит, не двенадцать лет детства, а целое столетие, столетие этого кошмара!»
— Эй, ты, спускайся вниз!
Сзади его обдавали запахами горчичных припарок и скипидарной мази, земляных орехов и жевательной резинки, запахами чернил, бечевки для бумажного змея, борного мыла, тыквенных масок, оставшихся от Праздника всех святых, и масок из папье-маше, запахами подсыхающих ссадин и болячек; его били, щипали и толкали вниз. Кулаки поднимались и опускались, он видел злые лисьи морды, а внизу у ограды мужчина и женщина махали ему рукой. Он закричал, он закрыл лицо руками, он чувствовал, как сочится из носа кровь, а его подталкивают все ближе и ближе к краю пропасти, за которым зияла пустота.
Нагнувшись вперед, вопя от страха и боли, он ринулся вниз, а за ним остальные — десятки тысяч чудовищ. За секунду до того как он шлепнулся о землю, врезался в самую гущу барахтающихся тел, в голове пронеслась и тут же исчезла мысль: «Да ведь это же ад, сущий ад!»
И никто из мальчишек, очутившихся с ним в чудовищной свалке у подножия горки, не стал бы оспаривать это.
НАУЧНЫЙ ПОДХОД
— Он высокий, — сказала семнадцатилетняя Мэг.
— Темноволосый, — добавила Мари, на год старше сестры.
— Красивый.
— И сегодня вечером он придет к нам в гости.
— К обеим? — воскликнул отец.
Он всегда восклицал. За двадцать лет супружества и восемнадцать лет отцовства он почти разучился разговаривать иначе.
— К обеим? — повторил он.
— Да, — подтвердила Мэг.
— Да, — повторила Мари, улыбаясь бифштексу на тарелке.
— Не хочется есть, — сказала Мэг.
— Не хочется, — отозвалась Мари.
— За это мясо, — воскликнул отец, — платили больше доллара за фунт! И сейчас вы хотите есть.
Дочери умолкли и стали жевать, но явно проявляли признаки беспокойства.
— Не ерзайте! — воскликнул отец.
Девушки посмотрели на дверь.
— Не вертитесь! Попадете вилкой в глаз.
— Такой высокий, — сказала Мэг.
— Такой темноволосый.
— И красивый, — завершил отец, обращаясь к матери, которая вошла с кухни. — Скажи, пожалуйста, в какое время года женщины чаще сходят с ума? Весной?
— Как правило, лечебницы переполнены в июне, — ответила та.
— Сегодня с четырех часов дня наши дочери как-то странно себя ведут, — сказал отец. — Юношу, который придет вечером, они собираются поделить на двоих, словно торт. А можно сравнить это с бойней, где еще минута, и бычка стукнут по башке, а потом разрежут пополам. Интересно, мальчик знает, что его ждет?
— Мальчики друг друга предупреждают, насколько я помню, — сказала мать.
— Мне легче не стало, — продолжал отец, — я знаю, что мужчина в семнадцать лет — идиот, в восемнадцать — болван, к двадцати развивается до придурка, в двадцать пять он простофиля, в тридцать — ни то ни се, и только к славному сорокалетнему возрасту становится обычным дураком. И сердце мое обливается кровью при мысли о «бычке», которого эти девицы принесут вечером в жертву, как древние инки.
— Ты прямо из себя выходишь, — сказала мать.
— Они не воспринимают. Сейчас для них все пустой звук. Кроме отдельных слов. Хочешь убедиться? — Отец наклонился к дочерям, безучастно уставившимся в свои тарелки, и произнес:
— Любовь.
Девушки очнулись.
— Настоящий роман.
Встрепенулись.
— Июнь, — произнес отец, — свадьба.
Легкая конвульсия передернула его дочерей.
— А теперь передайте мне подливку.
— Добрый вечер, — сказал отец, открывая парадную дверь.
— Здравствуйте, — ответил парень, высокий, темноволосый и красивый, — меня зовут Боб Джонс.
«Редкое имя, ничего не скажешь», — подумал отец и сказал:
— Пожалуйста, проходите. Мои дочери наверху, меряют все свои платья. Хотят произвести на вас впечатление.
— Спасибо, — ответил Боб Джонс, который возвышался над отцом как башня.
— Вас довольно много, Боб, — сказал отец, — чем вы занимались, когда вам был месяц от роду? Толкали вагоны?
— Не совсем, — улыбнулся Боб. Здороваясь с отцом, он так тряс его руку, что тому пришлось сплясать что-то вроде танца шотландских горцев.
С обреченным видом отец провел «бычка» в любовно разукрашенную «бойню».
— Садитесь, — пригласил он, — нет, не на этот стул: он современный, больше одного человека не выдерживает. Лучше вот этот. С которой из девушек вы встречаетесь?
