Алла Марковская - Волны. Сэнп
— У меня нет кресала, — ответил Гэл, — а если бы и был, то пользоваться я им не умею.
— А так, заклинанием? — она села рядом с Гэлом на подоконник.
— Я не знаю заклинаний, — ответил менестрель.
— Ты же колдун, — искренне удивилась Рэлина, — ты должен знать заклинания. Хотя бы для того, чтобы превратиться в зверя.
— Разве человеку нужны заклинания, чтобы превратится в зверя? В того, который убивает?
— Я узнала твоего сына. А разве ты не узнал меня, мы встречались у одного большого дерева, когда твой друг убил племянника императора. Кстати, а где сейчас убийца венценосной особы?
— Я не понимаю, о чем вы?
— Я советую понять. Твой сын в столице, и его безопасность в твоих руках, я не требую от тебя выдать убийцу, нет. Я хочу знать правду.
— Очень замечательно… — сказал Гэл, — а что вам даст правда?
— О, господин менестрель знает толк в дипломатии? — засмеялась Рэлина, — говори…
— Хорошо, — ответил Гэл и приложил палец к фитилю. Вспыхнул маленький огонек, — но заклинания и вправду не нужны.
Рэлина изумленно открыла рот, как маленькая девочка. Она была знакома с придворными магами чародеями и колдунами, многое видела, но чтобы вот так просто вспыхнул огонек, как будто сам по себе. Или чтобы человек превращался в огромного зверя! Соблазн увидеть превращение был велик, но страх сильнее:
— Иди за мной.
Она привела его в свою спальню, показала на кровать, предложила выспаться, сама не решилась даже присесть рядом, как будто боялась, но отпускать не хотела. И сама теперь не понимала, зачем его сюда привела и что к нему чувствует. Сразу решила уйти, а он неожиданно спросил:
— Через двадцать дней я смогу забрать сына?
— Да, — коротко и твердо заверила Рэлина и хлопнула дверью. Прошептала, идя по коридору, — и зачем я решила посмотреть тот чертов спектакль?
Гэл ей верил. Оставшись в темноте в спальне атаманши, у огромной круглой кровати он проворчал:
— Конечно, одежда мне, по условиям договора, явно не положена. Вот уж глупая ситуация.
Он скорбел по погибшим, переживал за сына, нервничал, не мог представить себя в роли подневольного любовника, утешался, что двадцать дней рабства в постели не так уж и много, мог с отчаяния и больше наобещать. Надеялся, что разбойница просто отпустит его, зачем ей колдун в постели? Снова впадал в оцепенение, засыпал, просыпался, ходил по комнате, завернувшись в одеяло, из угла в угол, как зверь. Прошел еще день, Рэлина не приходила. Две старухи (Гэл мог поклясться, что эти злобные горгоны в прошлом тоже промышляли на дорогах с ножами и арбалетами), кормили его и наливали по утрам в теплую воду ванную. Молча косились на него исподлобья, да шептались за дверью. Шутки у них были очень похабные.
Вечером третьего дня разбойники пировали на широкую ногу. Горланили песни, музыканты играли веселые мелодии, слышался топот танцующих ног, потом визг девиц и пьяный хохот мужчин. Снова топот ног и снова веселые крики. Гэл наблюдал за гулянкой, сидя на подоконнике в спальне атаманши. Во дворе у бочки с вином столпились разбойники, невдалеке на костре жарили целого барана. Из дому выходили разодетые вельможи, и тоже не гнушались приложиться к кухлю из бочки. Странный был вечер, все опьянели настолько, что исчезла грань между разбойниками и аристократами, как и грань между аристократками и простолюдинками легкого поведения. Видимо, в логове имперской разбойницы позволялось то, что не поощрялось во дворе императора.
Рэлина ворвалась с бутылкой вина в руке. В дверях спальни стряхнула с плеча расфуфыренного юношу, потерявшего парик и дар речи, захлопнула дверь спальни. Огляделась, заметила менестреля на подоконнике, нехорошо улыбнулась и нетвердой походкой подошла, поставила темную бутылку перед Гэлом:
— Выпей, колдун, ты уж извини, бокалы забыла, и этикет оставила. Но тебе, бродяге с конем, наверно, все равно, можешь из горла. Ой, извини, ведь ты и коня потерял и рыжую подружку.
Гэл стерпел удар, нанесенный ее словами. Молча взял бутылку, отпил. Редко приходилось в цивилизованном мире пить такое вино. Такое вино — это виноград, выращенный под теплом «солнца», человеческие руки сборщика, женские ноги вместо пресса, деревянные бочки, где каждая доска сделана вручную. Кольца из-под молота кузнеца. Такое вино — это терпение в холоде каменных подвалов. Такое вино разливают по бутылкам наполненных огнем печей и творческой мыслею стеклодувов. Тепло разлилось по телу менестреля. Он с усмешкой посмотрел на Рэлину. Она смутилась, даже пьяная. Схватилась за бутылку, выпила, но ожидаемая ею решительность не пришла. Гэл отобрал у разбойницы вино:
— Достаточно. Ложитесь спать, если для вас пир закончен.
— Нахал, — незлобно ругалась разбойница, — да как ты смеешь? Ты, продавший себя? Я уж не знаю, что с тобой, колдуном, делать.
— Проспитесь, придумаете, — ответил ей Гэл, спрыгнул с подоконника, подхватил ее на руки и понес в кровать.
— Э нет, — шептала Рэлина ему на ухо, — ты принадлежишь мне, и твой срок начнется, когда ты… когда я… правильно… когда я возьму тебя. Ты понял?
— Очень хорошо, бери, — предложил Гэл.
— А я сегодня не хочу, я вообще тебя не хочу, — насмехалась пьяная разбойница, — И зачем ты это пообещал? Попросил бы, я б и так спасла твоего сына. А так загнал и себя и меня в неимоверно глупую ситуацию. Смешной колдун… ты так похож на нашего императора, что я тебя ненавижу. Так, как и его, — начала она свои откровения.
— Не телом похож, телом он как лев, огромный. У него плечи, рост, он сильный, властный, уверенный, всегда знает, что всем нужно. Но ему все время казалось, что мне нужно только то, что нужно ему… И ты так же уверен, как он, только ты не лев, нет, ты страшнее, лев идет — ветки шуршат, земля дрожит, а ты как пантера на легких лапах, по деревьях, незаметен и внезапен. И тоже, наверно, всегда прав. Не хочу я тебя, менестрель. Я хочу спать. — Она неожиданно заплакала и уснула со слезами.
Утром Рэлина проснулась в своей спальне, голова, казалось, сжата обручами, тошнота подобралась под самое горло, во рту привкус забродившего винограда, рядом спал менестрель. Она разбудила его:
— Что между нами было?
— Еще ничего, — ответил менестрель сквозь сон.
— Я что-то говорила?
— Конечно, но я забыл.
— И что мне делать с тобой?
Гэл понял, что спать ему не позволят, сел:
— Может, отработаю в походах, как наемник? Я был солдатом.
Она тоже села, и тут же схватилась за голову, застонала.
— Похмелье? — спросил Гэл с едкой усмешкой, — могу вылечить. Я же, как ты предположила, колдун.
