Blackfighter - Черный истребитель
Она успела только спуститься вниз со ступенек, когда где-то слева громыхнуло, а через секунду ударило в лицо горячим воздухом. Взвыли сигнализации припаркованных машин. Кто-то истошно завопил над ухом — противным, надрывным бабьим голосом.
— Ой, что делают-то…
Танька повернула голову. Зарево пожара было видно издалека. И Таньке не понадобилось подходить ближе — туда, к полыхавшему на обочине — чтобы узнать, чья это была машина. Она огляделась, ища глазами Сашу среди собиравшейся у места происшествия толпы.
Не меньше минуты ей понадобилось на понимание — Саша не выходил из машины. Он остался там.
Было совершенно ясно, что он мертв. Уцелеть в подобном взрыве было невозможно.
Что в машине остался рюкзак, на дне которого лежали деньги, а в кармане — ее почти годный паспорт на имя гражданки Розенберг, Танька вспомнила несколько позже. Когда обнаружила себя расплачивающейся — пятнадцать рублей — за маршрутку до Москвы. В кошельке лежало еще двести долларов и порядка пяти тысяч рублей. Немаленькая сумма для уборщицы тети Тани. Смешные гроши для Таньки, которой нужно было добраться до Маршала. Ее счет вырос вдвое.
Одиннадцать тысяч рублей и пистолет с полной обоймой — двадцать четыре патрона. Сомнительные навыки стрелка. Неопределенная компания, ухитрившаяся подложить в машину какое-то взрывное устройство.
И еще Скиннер где-то на горизонте.
Просто обалдеть!
Танька обнаружила, что стоит возле метро и хохочет на всю улицу. Кто-то оглянулся на нее — Танька поймала почти равнодушный взгляд, которым москвичи скользили по различным странным субьектам, встречавшимся им на пути. Взять себя в руки оказалось легко. На те тридцать секунд, которые она оглядывалась вокруг, пока ее взгляд не натолкнулся на вывеску «Макдональдса».
У нее еще хватило сил задержать тошноту на те несколько шагов, которые понадобились, чтобы зайти за палатку с мороженым. Там ее вывернуло почти наизнанку.
Рвота помогла. В голове чуть-чуть прояснилось. По крайней мере, смеяться во весь голос уже не хотелось. Она купила бутылку минералки, прополоскала рот и вытерла руки. Куртка осталась незапачканной — повезло.
Танька оценила свои силы. Как ни тянуло ее навестить Маршала, не было никакой возможности сделать это сейчас. Ей нужен был отдых. Возможность обдумать, что и как она будет делать. Один раз она уже поступила импульсивно, позвонив в милицию. Оказалось — никакой пользы, только вред. Второй раз действовать второпях она не могла себе позволить. А советчиков, которые могли бы что-то подсказать, у нее не было.
Примерно полчаса, как не было.
Куда может поехать в Москве человек без документов, чтобы переночевать? Ключей от квартиры в Лыткарино у нее не было — остались у Саши. Ее квартира давно была опечатана. Единственная из тех, где они ночевали вместе с Сашей, адрес которой она помнила, была украшена парочкой трупов. Возможно, их давно нашли и забрали, опечатав квартиру. Возможно — нет. Богатое воображение незамедлительно подсказало, на что похожи трупы, пролежавшие дней десять в теплой квартире. На этот раз ее не стошнило — было нечем.
Когда-то у нее был знакомый, который учился в Ветакадемии. Изрядный нытик, Танька не особенно его любила, но сейчас одна из его жалоб пришлась удивительно к месту. Жаловался он на коменданта, который селит в подвластных ему общежитиях кого угодно, «уплотняя» студентов. В том числе — что вызывало особый гнев Вовика — лиц несуществующей, но от этого не менее нелюбимой «кавказской» национальности. За деньги, разумеется.
Отсюда до общежитий было рукой подать. Точнее, четыре остановки автобуса — но это не расстояние.
К корпусам проходили через дыру в бетонном заборе. Видимо, дыра существовала давно, с наружной стороны забора к ней даже провели асфальтированную дорожку, а внутренняя ее часть, без асфальта, выглядела солидно и утоптанно. Посмотрев на стоящие рядом две одинаковые кирпичные башни, Танька выбрала дальнюю.
Около ближней лежал выкорчеванный пень. Это был, на первый взгляд, вполне обычный пень, вот только в надвигающихся сумерках от него несло такой черной жутью, что Таньке немедленно захотелось удрать с территории Академии вообще. Не в первый раз ей попадались места или предметы, которые казались сгустками темного потустороннего кошмара, сродни ожившим мертвецам и прочим вещам, которых не должно было быть в мире живого. Как-то раз на лавочке у подъезда она увидела забытую детскую игрушку, потертого плюшевого медведя. Сначала ей захотелось подцепить его палкой (чтобы не касаться руками) и выбросить в помойку, но медведь оказался сильнее. Черная клякса лизнула ее по груди липким щупальцем, Танька опрометью бросилась прочь от того подъезда и с неделю возвращалась домой другой дорогой.
Она предполагала, что такими вещи становятся, если рядом с ними случается нечто особенное, вопиющее. Может быть, мальчика или девочку, маленького хозяина «медведя», убили или изнасиловали, когда он держал в руках игрушку. А может, все было не так страшно — просто этого ребенка никто не любил, и он плакал от обиды, утыкаясь лицом в живот единственного — плюшевого — друга. Так или иначе, то, что случилось в конце концов с игрушкой, было омерзительно.
В дальней ей не повезло. Неприветливая вахтерша даже не стала ее слушать, хотя Танька всего-навсего поинтересовалась, не живет ли здесь Володя Анисимов.
— Много тут кого живет, иди в деканате узнай. Только он закрыт уже… — мстительно сообщила оторванная от распития чая тетка.
К ближней от дыры в заборе башне она подошла четким, почти маршевым шагом, старательно «закрываясь» от того, чем несло от пня. Пень лениво коснулся ее щупальцем, но во взаимодействие вступать не стал. Внутри она уже сразу спросила коменданта. Видимо, выглядела и говорила она вполне уверенно, и Таньку послали в третий корпус. Третий корпус больше напоминал хрущобу, а не общежитие. Коменданта на месте не оказалось. Ждать пришлось почти час, но никто не сгонял ее с обшарпанного стула возле двери.
Коменданту она сначала положила на стол купленную заранее, у метро, коробку конфет. Комендантша профессиональным взглядом оценила конфеты марки «Коркунов», едва заметно оттаяла взглядом. Потом Танька объяснила свою проблему — приехала в гости к Володе, а не знает, в каком он корпусе. И деканат уже закрыт. И вообще… дело такое. Хотелось бы ей Володю непременно застать.
Танька подпустила в голос толику смеси стервозности и упования на женскую солидарность. Комендантша задумчиво оглядела ее и, видимо, истолковала зеленоватый вид именно тем образом, которым хотелось Таньке.
