Стивен Бакстер - Корабли времени
– А вы не подумали о том, что германцы могут обогнать вас в другом?
– То есть?
– Очень просто. Перепрыгнуть вас.
– Что вы имеете в виду?
– Обогнать во времени. Что, если их временной скачок был продолжительнее вашего – и они вас опередили в прошлом?
– Немцы не опередили нас, – с какой-то странной улыбкой сказала она. – Потому что они тоже ищут вас. Они знают, с кого все началось, и будут выслеживать.
– Постойте, но как же вы меня…
– Очень просто. На месте развалин наши ученые провели археологические раскопки.
– Архе… – я захлебнулся этим словом, пораженный догадкой.
– Их труды вознаградились успехом. Они нашли два окаменевших скелета.
– Мой и Нево, – кивнул я.
– Второй был мало похож на человеческий. Нечто среднее между кошкой и обезьяной, с явными человеческими атавизмами «гомо сапиенса». Судя по слою, в котором они лежали – кости были на пятьдесят миллионов лет старше любых человеческих останков. Да, и оба черепа имели следы повреждений.
– Пристикампус, – прошептал я как будто из другого мира.
Да, это он. Догнал нас обоих в том другом альтернативном мире. Счастье Хилари, что она не знала о Квантовой механике (а, может, и знала?) и об этой множественности миров, которая начинала сводить меня с ума. Итак, еще один виток Истории, в которую не вмешался Гибсон.
Несмотря на яркое Солнце, мне стало холодно. Лед растекся по моей коже, обволакивая, отделяя от остального мира – и все же оставаясь безжалостно прозрачным – и сквозь него я видел беспощадный свет времени.
– Значит, по останкам и следам платтнерита вы отыскали нас, – продолжал я разговор через некоторое время, – И наверное, готовы были отбивать меня у орды воинственных пруссов? А вам не кажется, что в этом есть определенный парадокс?
И, так как она молчала, лишь вопросительно-недоуменно поглядев на меня, я продолжал:
– Вы ведь прихватили с собой бронетехнику на случай серьезного столкновения с противником, не так ли? Германцы могли явиться сюда тоже не с пустыми руками. Очень хорошо. Славный денек. Но вот представьте, что ситуация развивается симметрично: германцы, в свою очередь, зная, чего от вас можно ожидать, воспользуются правом первого удара. И вы, опять же… Ситуация будет прогрессировать, как и та затяжная и никчемная война.
– Все может быть, – вздохнула Бонд. – Но мы только солдаты. Наше дело остановить врага.
Вот мы одолели последние футы песка, и моих ног коснулась вода палеоцена. Я протянул руки по сторонам, ощущая ладонями воздух, и заговорил:
– Вы только представьте себе, капитан Бонд, – пятьдесят миллионов лет до Рождества Христова! Что значит эта война между Англией и Германией, если посмотреть на нее отсюда?
– Мы не должны расслабляться, – отчеканила она. – Следует быть начеку. Разве вы не понимаете? Мы должны их остановить, если потребуется – даже на заре Сотворения мира.
– И где же тогда остановится война? Вам что, нужна вся Вечность, чтобы разобраться друг с другом? Или – вперед, до победного КОНЦА, пока не останется два последних человека, всего двое, и тогда последний из оставшихся в живых раскроит своему соседу череп? Так, что ли?
Бонд отвернулась – и море волшебно осветило черты ее лица своим волшебным блеском – и не ответила ничего.
Этот период спокойствия, со времени нашей встречи с Гибсоном, тянулся всего пять дней.
10. Видение
Был полдень безоблачного великолепного дня, и все утро я посвятил, как обычно, медицине, помогая доктору-гхурка. Так что к полудню я охотно принял приглашение Хилари Бонд прогуляться по пляжу.
Знакомой тропой мы быстро прошли джунгли – теперь здесь было несколько удобных просек, сделанных солдатами – и, скинув башмаки, я устремился к морю, шлепая босиком по сырому песку. Хилари тоже сбросила свои несколько более изящные туфли и поставила рядом винтовку. Закатав штаны – я заметил следы ожога на ее левой ноге – она бросилась следом за мной в пенный прибой.
– Вижу, вам по душе эта дикая жизнь, – с улыбкой воскликнула Хилари.
– Еще бы. Я стараюсь, как могу, чтобы приносить хоть какую-то пользу экспедиции. Но к десяти утра моя голова так забита хлороформом и прочими антисептическими жидкостями, что я просто перестаю что-либо соображать.
– Понимаю, – рассмеялась она. – И, когда вы перестаете что-либо соображать, вы идете со мной.
– Да, Хилари, с вами, с вами…
Она подняла руку, останавливая меня:
– Я все поняла.
Со смехом мы выбежали на берег, мокрые, разгоряченные. Я досуха растерся рубашкой. Хилари взяла винтовку, но ботинки оставила на песке. Пройдя несколько десятков ярдов, я заметил отпечатки, выдававшие присутствие «корбикула» – зарывающихся в песок двустворчатых моллюсков, населявших этот пляж несметным числом. Через несколько минут мы заполучили добычу: прямо перед нами, на нашем пути грелась на солнышке целая куча моллюсков.
С детским восторгом Хилари собрала полные ладони. Мы были совершенно одни на пляже. И я вдруг с новой силой почувствовал этот идиллический мир палеоцена, и каждую песчинку под ногой, и каждую каплю пота на уже начинающей лысеть голове – и животное тепло, исходившее от женщины рядом со мной. И вся стройная квантовая система Множественности Миров слилась для меня в два понятия – Здесь и Сейчас.
И мне тут же захотелось обсудить кое-что с Хилари.
– Ты знаешь…
Но она выпрямилась, оборачиваясь к морю.
– Послушай.
Я смущенно завертел головой, прислушиваясь к шуму леса, шелесту морских волн и величественной пустоте неба. Единственными звуками были тонкое шевеление бриза в лесу да шлепанье воды по прибрежной кромке.
– Что такое?
Но ее лицо уже изменилось: это было лицо солдата, проницательное и настороженное одновременно.
– Одномоторный, – проговорила она. – Это двенадцатицилиндровый «Даймлер-Бенц».
Вскочив на ноги, Хилари приложила ладони ко лбу, вглядываясь в небо. Тут и до моего слуха донеслись незнакомые звуки. Казалось, где-то гудит насекомое, приближаясь со стороны моря…
– Видите? – показала Хилари. – Вон там.
Я посмотрел в направлении ее руки, и тут же заметил странную рябь над поверхностью моря, к востоку от нас. Клубящаяся точка – размером с месяц, когда он появлялся на небосклоне, и к тому же с едва заметным зеленоватым свечением.
Но в центре этого воздушного колебания находилось нечто плотное, имевшее крестообразную форму – оно приближалось к нам с восточной, германской стороны. Жужжание усилилось.
– Бог мой, – вырвалось у Хилари Бонд. – Это «Мессершмитт»! И похоже, «бэ-эф сто девять-эф»…
