Стивен Бакстер - Корабли времени
И все время ежедневно и еженощно часовые несли дозор по периметру лагеря (вот зачем расчищался лес и увеличивалась территория открытой местности – чтобы не оставить противнику ни малейшего шанса!), военные разглядывали с вышек небо и море в полевые бинокли, ожидая появления врага. И тогда исследователи снова становились солдатами. Их задачей было не изучение диковинных цветов и бабочек, а поиск германцев: врагов, прячущихся среди чудес прошлого.
Несказанно гордясь своим дикарским прошлым, я все же с охотой сменил костюм из шкур на легкую тропическую форму, в которую были одеты остальные. Сбрив бороду, я снова узнал, что такое мыло и что такое – увы – консервированное соевое «мясо». Спать я ложился под москитную сетку. В полной уверенности, что в случае любой опасности меня разбудит часовой. К тому же рядом, как плечи надежных друзей, высились железные джаггернауты.
Морлок вызывал такой нескрываемый интерес, что даже не смог жить в лагере, и вынужден был вернуться на стоянку древнего человека", на берег моря. Я не препятствовал ему, поскольку знал, что упрямец не оставит своих попыток собрать машину времени из уцелевших деталей. Он даже позаимствовал кое-какие инструменты у Экспедиционных Сил. Однако помня случай с пристикампусом, с ним отрядили пару солдат, которые по очереди менялись. Гостил и я у него.
Дня через два суета в лагере наскучила мне, терпеть не могу вынужденного безделья. Так получилось, что я напросился поучаствовать в работе солдат. Скоро я доказал свою ценность в знании особенностей местной флоры и фауны, а также географии. В лагере приходилось бороться с болезнями – солдаты оказались не более подготовленными, чем я, – и тогда я стал помощником единственного доктора, довольно молодого и постоянно уставшего до чертиков «найка» прикрепленного к 9-му Гуркхскому [19] полку.
Я почти не видел Гибсона, погруженного в рутину ежедневных дел, и в том числе бюрократических проволочек. Все время требовалось составлять какие-то рапорта, отчеты для Уайтхолла, которого не будет еще полсотни миллионов лет. Вероятно, этот неунывающий подполковник охотнее бомбил бы сейчас Берлин, если бы от этого города еще что-то осталось. У Хилари Бонд, напротив, оставалось свободное время – поскольку ее основной обязанностью было доставлять экспедицию туда и обратно, бросая металлический утюг джаггернаута сквозь века, тысячелетия и геологические эпохи. Поэтому она вплотную занялась мной и Нево – проявив себя гостеприимной и чуткой хозяйкой.
Однажды мы гуляли вдвоем по морской окраине леса, а Бонд, раздвигая сильными руками лианы, упругой походкой перескакивая через корни, рассказывала мне, что случилось после моего исчезновения.
– Сначала мне казалось, что это конец. В том числе – войны. Что защищать? – Купол похоронил под собой последние надежды.
Но все оказалось не так. Видимо, британцы привыкли воевать и уже без этого не могут. Тем более, что после Куполов еще оставались Бункеры – вот куда ушли все силы Сопротивления и остатки регулярной армии. Туда были эвакуированы военные заводы.
Я представил себе эти подземные заводы, эти утопающие в подземной темноте улиц, новое поколение детей с узкими глазами, снующих в узких тоннелях и начинающих приобретать зрение морлоков – и опять получалось, что человечество сползает в Пещерный век. Видимо, второй его части суждено жить на поверхности – и кто знает, не станет ли земля снова пастбищем для скота, пожираемого им подобными подземными жителями?
– Так и что же война. Фронт, осада Европы…
Бонд пожала плечами.
– Вы же слышали эту пропаганду из «бормоталок» – последний удар", который должен решить все. – Она понизила голос. – Как будто нас мог кто-нибудь услышать. – По моему, линии траншей не сдвинулись ни на дюйм с 1935 года. Война пригвоздила нас к одному месту. Это как мертвая петля бесконечности. Она будет продолжаться, пока не иссякнут последние силы.
– Но за что же вы сражаетесь? Страны разрушены, города стерты в пыль, поля отравлены ядовитыми газами. Никто не может защитить мирных жителей – и никто не может остановить войну.
– Возможно, вы и правы, – ответила она. – Не думаю, что у Британии достанет сил подняться из руин даже после завершения войны. И то же самое ждет Германию.
– Так что же делать? И зачем продолжать бессмысленное разорение Земли и уничтожение народов?
– Затем, что мы не можем остановиться, – спокойно сказала она тоном человека, привыкшего каждое утро перечитывать свой смертный приговор. Под загаром, полученным в глубоком палеоцене, проступила бледность горожанки двадцатого века, родившейся под бетонным куполом и не знавшей солнечных лучей. – Ходят слухи, что германцы…
Мы вышли из лесу, и в лицо нам дохнул жаркий воздух побережья. Здесь его смягчал свежий солоноватый бриз, шевеливший барашками волн. Вдалеке я разглядел черную точку – мне показалось, что я вижу избушку Нево.
– Так вы говорите, германцы…
– Только слухи. Что они снова изобрели нечто небывалое.
И снова встала картина: Европа от Голландии до Альп, миллионы мужчин и женщин схлестнувшихся в войне…
Да, в этом тропическом мире такое кажется абсурдом, кошмарным сном!
– Так что же изобрели германцы?
– Бомбу. Совершенно нового типа – и немыслимой мощности. Говорят, это бомба из каролиния.
Я тут же вспомнил, что мне рассказывал Уоллис о достоинствах нового химического элемента.
– И само собой, второе – это их техника пространственно-временных перемещений. Говорят, у них целые моторизованные бригады машин времени.
Так что, сами понимаете, война неизбежна. И даже если бы мы хотели остановиться, теперь это уже не зависит от нас. Если оставить германцам монополию на такое оружие, они завоюют мир. И страшно себе представить, что будет дальше, потому что после завоевания мира все равно останется оружие.
В голосе Хилари прорезалось холодное отчаяние. – Поэтому наше правительство так суетится с созданием новых реакторов на каролинии, на производстве платтнерита…
– А вы не подумали о том, что германцы могут обогнать вас в другом?
– То есть?
– Очень просто. Перепрыгнуть вас.
– Что вы имеете в виду?
– Обогнать во времени. Что, если их временной скачок был продолжительнее вашего – и они вас опередили в прошлом?
– Немцы не опередили нас, – с какой-то странной улыбкой сказала она. – Потому что они тоже ищут вас. Они знают, с кого все началось, и будут выслеживать.
– Постойте, но как же вы меня…
– Очень просто. На месте развалин наши ученые провели археологические раскопки.
– Архе… – я захлебнулся этим словом, пораженный догадкой.
