Михаил Тырин - Семьи.net (сборник)
– Просто я хочу к родителям, – вздохнула она.
– Я понимаю, тебе жаль их, но ты же знаешь, что ребенку невозможно каждый день жить с родителями…
– Почему? – Большие недоуменные глаза Шуши смотрели на Алину, и та снова растерялась.
– Ну как почему… Ребенка надо всему учить: ходить, говорить, читать, писать; у него очень нежная психика, а родители не специалисты, могут таких дров наломать…
– Меня мама с папой учили ходить, говорить и читать. А еще папа научил насаживать червяка на крючок, стоять на воротах и делать табуретку! А мама помогала печь шоколадный кекс! Я сама делала, она мне только советовала!
Алину передернуло. Червяка на крючок? Ребенку – шоколадный кекс? Господи, теперь понятно, почему девочка такая странная. Бедный, бедный ребенок! У таких родителей-эгоистов нужно отбирать родительские права!
– Ну тебе же сейчас тяжело живется в мире? – осторожно поинтересовалась Алина. Шуша печально вздохнула.
– Вот, а в интернате тебе помогут, научат, легче станет!
– Не, я бы лучше как-нить без мира жила, на ферме, с курями и Пиратом. Надеюсь, он сбежал… – опять вздохнула Шуша.
У Алины появились подозрения, но чтобы не спугнуть странную девочку, она просто спросила, голодная ли та. Большие глаза смотрели без капли страха, оценивающе. Видимо, решив, что этому взрослому можно доверять, Шуша кивнула и взяла новую знакомую за руку. Маленькая ладошка была липкой, от девочки пахло чем-то тухлым, но Алина сделала вид, будто ничего не замечает.
В квартире же она не выдержала: приказав раздеться, отправила ее одежду в стиральную машину, а ее саму – в ванную, выдав шампунь, мыло и полотенце. Больше эту вонь выносить было невозможно! Шуша плескалась, а Алина металась от холодильника к кухонному шкафу и обратно, ломая голову, чем кормить ребенка. Можно ли жареное? А жирное? Кажется, детям нельзя сладкое и цитрусовое – от этого у них аллергия… Сварить кашу? Или ее едят только совсем маленькие? Этой ведь уже восемь лет, может, если она разок поест взрослую пищу, ничего страшного не случится? В итоге остановилась на рыбе и овощах. Маленькая гостья все слопала и попросила добавки. Алина выдохнула. Все же ребенок в доме – это и правда тяжело!
– Спасибо! – неожиданно Шуша обняла ее и ткнулась в щеку, изображая поцелуй. – Ты такая добрая!
Алина вздрогнула. Ее давно никто вот так не обнимал, не мужчина в постели, а просто, подруга, мама; она уже и забыла как это. Зачем напрягать эмоциями? Есть эмоциональ, куда можно кинуть смайлик-обнимашку. Но как же ей самой иногда хочется вот так обнять маму, уткнуться ей в плечо, и чтобы та гладила по голове…
Обидевшись, что на него не обращают внимания, в кухню вошел черный пушистый малолетний Жулик с белыми лапками и воротником.
– Какая киисаа! – бросилась Шуша на колени и обхватила кота. Не привыкший к такому, он попытался отпрыгнуть, но не тут-то было! Мало какому коту удается выскользнуть из рук ребенка, желающего поиграть с пушистиком.
Алина облегченно вздохнула: пока девочка занята Жуликом, она может сделать то, что обязана: позвонить в городское отделение совета по вопросам здравоохранения и социальной защиты и узнать, не пропадал ли из какого интерната ребенок. Опасения подтвердились: два дня назад восьмилетняя Александра Авдеева сбежала из интерната номер двенадцать. Приметы сходились.
– Нет-нет, я сейчас не с ней, но я ее видела, – соврала Алина оператору. – Да, в районе Нагатинской. Думаю, она там прячется. Да, если увижу, то обязательно сообщу вам или ее родителям. Что? Нет родителей? А что с ними?
Так она узнала, что родителей не только лишили прав на девочку, но и арестовали за сопротивление соцработникам, попытку спрятать ребенка, отказ отдавать его в интернат.
Алина еле успела положить трубку, как в комнату, мяукая и на четвереньках, ворвались Шуша и Жулик. Девочка где-то нашла кусок шуршащего пакета и дразнила котейку; тот прыгал в попытках достать непонятную штуку, которую надо обязательно попробовать на зуб, но лапы в последнюю секунду хватали лишь воздух. Он недовольно мяукал, а Шуша его передразнивала, имитируя недоуменную мордочку, хохотала во весь голос и вновь шуршала пакетом.
– Какой он у тебя смешной!
Алина увидела в больших горящих глазах восторг. В эту секунду Жулик цапнул-таки кусок пакета, и теперь они поменялись ролями: Шуша пыталась отнять, а кот нагло мяукал на нее, мол, вот тебе! С хохотом и грохотом оба так же, на четырех конечностях, выбежали из комнаты.
Алина улыбнулась: да, ребенок – это не просто, но сколько радости он приносит! – и решительно закрыла вкладку с новыми моделями эмоционалей.
Шуша решила, что эта тетя хорошая, да и снова спать на холодной земле в подвале не хотелось, поэтому сразу согласилась остаться на ночь. Ее длинные спутавшиеся волосы аккуратно расчесали перед сном, от чего девочке хотелось замурчать наподобие Жулика, свернувшегося на ее коленях. Алина была закрытая, холодная, но все же она не дергалась от объятий, как воспитатели в интернате, и не требовала прекратить себя вести по-хамски. Может быть, она даже отвезет ее на ферму?
Авдеева все продумала: после смерти родителей ферма доставалась ей. Да, пока найти работу не получится, но часть земли можно продать, и на это жить, пока она не вырастет. Если экономить, самой выращивать картошку, огурцы, помидоры – она умеет, она справится, – то должно хватить. Вот только нужен взрослый, чтобы «представлять ее интересы при совершении сделки» – так было написано в законе, она об этом узнала в интернатской библиотеке.
В дверь позвонили.
– Кто бы это мог быть? – удивилась Алина и вышла в коридор.
Послышались шаги, а затем:
– Городское отделение совета по вопросам здравоохранения и социальной защиты. У вас находится Александра Авдеева?
Сон с Шуши слетел мгновенно, адреналин впрыснулся в кровь, будто топливо через инжектор, она подскочила, заметалась по комнате. В окно не вылезти – слишком высоко, шестой этаж, балкона нет. Нужно искать другие варианты, срочно!
– Я вас не вызывала, на каком основании вы вламываетесь ко мне посреди ночи?
– У нас есть информация, будто вы скрываете ребенка. Мы обязаны проверить, – раздался густой бас. Ему вторил баритон:
– Просто отдайте нам ребенка, и мы уйдем.
– А если у меня нет никакого ребенка?
– То у нас есть ордер на обыск.
Сердце колошматило по ребрам, как очумевшая птица в клетке. Под кровать, в шкаф, за занавеску… все не то! Ее тут же найдут и вернут в интернат! Взгляд упал на сложенные джинсы и футболку, и тут Шушу осенило.
Схватив свои вещи, она проскользнула в ванную. В темноте на ощупь открыла дверцу стиральной машины, закинула одежду и обувь, поставила ногу, перенесла на нее вес – барабан чуть качался, но держал – согнулась пополам, грудью к коленкам, и втиснулась внутрь. Увы, дверца полностью не закрылась – девочка занимала все пространство, так что оставалось только молиться, чтобы никому не пришло в голову заглянуть в стиральную машину. Ноги мгновенно затекли, дышать можно было с трудом.
