Павел Корнев - Р. П. Г.
Обзор книги Павел Корнев - Р. П. Г.
Павел Николаевич Корнев
Р. П. Г.
— Мы победили! — объявил директор, но никто этому не обрадовался.
По правде говоря, в зале на эти слова попросту не обратили внимания. Всем было не до того: одни отчаянно боролись с зевотой, другие шушукались с соседями, большинство же слушателей витало в облаках, уставившись в экраны электронных читалок.
Но директора подобная реакция на свое громкое заявление нисколько не смутила.
— Мы победили! — повторил он, лишь слегка повысив голос. — То, к чему так долго шло наше общество, наконец свершилось! С сегодняшнего дня институт брака и семьи не просто прекратил свое существование, он официально признан ущемляющим гражданские права! Проведение любых традиционных ритуалов бракосочетания отныне является административным правонарушением. Мы не потерпим мракобесия! Мы не позволим упертым ханжам навязывать нам свои замшелые принципы! Мы — свободны! Пережиткам прошлого не место в современном мире, нам не нужны оковы ущербной морали, ибо есть лишь одна наивысшая ценность — это свобода. Наша и ваша свобода!
Тут я не удержался и зевнул.
— Семья — это клетка! — провозгласил тогда директор. — Раковая клетка, которая поражала социум и уродовала его, заставляя поедать самого себя! Семья — это квинтэссенция несвободы! Люди оказывались на всю жизнь прикованными друг к другу, и речь не только о супругах, но и о детях, которые тяжким грузом повисали на своих родителях. Да и сами они полностью зависели от случайных, в общем-то, людей. Тех, кто зачастую не мог дать им элементарного образования и даже просто прокормить. Нашим миром правила случайность, а это ли не величайшая несправедливость? Более того! Так называемая «родня» сплачивалась в противоестественную общину, закрытую от остального мира, что служило причиной нетерпимости и ксенофобии!
Минуты на экране читалки сменяли друг друга, время близилось к обеду, а директор никак не затыкался.
— Кластер — вот идеальная ячейка современного общества! Свободный союз свободных людей! Полностью избавленный от несвойственных простым людям функций воспитания подрастающего поколения. Теперь вы, все вы, все дети свободного мира — абсолютно равны и находитесь в одинаковых условиях. Кем бы ни являлись ваши биологические родители — теперь это не имеет никакого значения! Груз чужих жизней больше не давит на вас, вы сами вольны определять собственную судьбу. Вы и только вы решаете, кем станете! Вы свободны в выборе! Вы абсолютно и одинаково свободны!
При этих словах я с трудом сдержал ухмылку.
Свобода — хорошо; это любому альтернативно-одаренному ясно. Только не стоит путать свободу иметь собственные убеждения со свободой от любых убеждений вовсе.
У тебя есть принципы? Малыш, да с тобой что-то не так!
Назовешь себя русским, — и тебе сразу укажут, что все мы жители Земли и национальностям больше не место в современном мире. Потом заявят, что никто не может быть «чисто» русским, ибо это совокупность многих народов, припомнят зависимость русских земель от ордынских ханов и спросят: а зачем тебе это? Зачем самому себе навешивать ярлык? Будь проще, будь как все; ведь русский — это почти наверняка ксенофоб и фашист.
Заявишь о том, что тебе нравятся девочки, — и узнаешь, что слишком мал для сексуальной самоидентификации; что в жизни надо попробовать все; что эти аспекты развития твоей личности будут корректироваться попечителями и психологами.
Религия? О религии стоит помалкивать, если не хочешь заполучить в личное дело запись о тяжелом расстройстве критического мышления.
Впрочем, если полагаешь, будто принципы и убеждения — это не клетка, а каркас, внутренние ребра жесткости, которые не дают окружающим раздавить тебя и превратить в бесхребетного слизняка, можешь открыто объявить себя русским православным гетеросексуалистом.
Но сделай так, и немедленно загремишь в центр коррекционного образования.
По-нашему — отстойник.
— Всем вам, вне зависимости от социального статуса и происхождения, были даны равные стартовые возможности, не зависящие от доходов так называемой семьи, и это явилось величайшим достижением нашего общества, — продолжил распинаться директор как заведенный. — С самого рождения вы получали должное медицинское обслуживание и образование, но сейчас настало время перейти на следующую ступень социализации! В четырнадцать лет проходит распределение по кластерам, в которых вы будете пребывать вплоть до совершеннолетия. И не волнуйтесь — назначение не станет случайным; специалистами разработан сложный и всеобъемлющий алгоритм анализа вашего характера, наклонностей и результатов обучения. Никто не выбирает родителей и семью, но подбор кластера происходит на строго научной основе, и это гарантировано позволит вам полностью раскрыть свой потенциал!
«Бла-бла-бла…» — усмехнулся я, едва удержавшись, чтобы не произнести это вслух.
Месяц назад мне исполнилось пятнадцать, но кластер подбирают до сих пор.
Компьютер завис, что ли? Плевать, так даже лучше…
Тут все повалили на выход, я выключил читалку и отправился в столовую.
На обед давали непонятное пюре, соевую котлету и витаминный коктейль.
Питательно и безвкусно. После такой кухни в любом кластере размороженные полуфабрикаты только так уплетать станешь.
Уже на выходе я наткнулся на парочку арийцев, и один из них немедленно расплылся в гаденькой улыбочке:
— Какие люди! Роман-четырнадцать-ноль-восемь! До сих пор с нами? Никто не хочет русака в кластер брать?
Я молча прошел мимо.
— А Роман разве не семитское имя? — крикнул в спину второй бритоголовый.
Оборачиваться не стал, просто выставил средний палец и зашагал дальше.
Что имя? Имя у меня уже третье. А после распределения в кластер попечители опять новое дадут. Вот стану совершеннолетним и верну настоящее. Я ведь помню свое настоящее имя. Что бы мозгоправы про самовнушение ни твердили — помню.
Но тут сзади послышалось:
— Генетический мусор!
Я обреченно вздохнул, развернулся и подступил к арийцу, возвышавшемуся надо мной едва ли не на голову.
— Господь наш в безграничной мудрости своей сделал людей разными. Большими и маленькими, высокими и низкими, черными и белыми. Жаль только, не всем мозгов в полной мере отвесил…
— Чего?.. — подался ко мне бритоголовый.
Я подпрыгнул и со всего маху шибанул ему лбом по носу.
Из лазарета выписали уже после отбоя.
Когда зашел в нашу комнату, Андрей спешно выключил ручной фонарик и быстро спрятал что-то под одеяло.
— Фу, Иван! Напугал… — с облегчением перевел он дух, разглядев меня, и достал книгу. Настоящую — бумажную, не адаптированную для нашего возраста. — Я тут читаю…
— Увидит воспитатель, больше читать не будешь.
— Да ладно, успел спрятать, — обиделся Андрей.
— Как в прошлый раз, да? — усмехнулся Степан и спросил: — Вань, ты как?
Я уселся на кровать и осторожно прикоснулся к синяку, заклеенному лечебным нанопластырем.
— В изолятор не закрыли и ладно.
— На футболе арийцев прессанем?
— После, мне вместо физкультуры дополнительно психолога назначили, — сообщил я, забрался под одеяло и скомандовал: — Андрей, вырубай свет.
Тот без пререканий включил фонарик, сунул книжку под подушку и задумчиво произнес:
— Слушай, Иван, как такое может быть? Здесь пишут, что Сталин был кровавым тираном и проспал начало войны, а в прошлой он был гениальным полководцем. Ничего понять не могу! Просто мозги пухнут!
— Сталин? — встрепенулся Степан. — Это который в опломбированной фуре с золотом арийцев прикатил?
— Не, — качнул я головой, — тот другой.
— А со Сталиным что? — продолжил допытываться Андрей. — Кому верить?
— Своя голова на плечах должна быть. Прочитай одну книгу, прочитай другую, дальше сам решай.
— Отличный совет, — фыркнул парень.
— Другого нет.
Читать бумажные издания с непривычки и в самом деле непросто. Тексты в читалках давно адаптированы, там все просто: это белое, это черное. И так везде. Какую книгу ни открой, именно это черное, а именно это белое. Без вариантов.
Это про бумагу говорят, будто напечатанное станком не вырубить топором, а электронные тексты на сервере поправить легче легкого. Правда, старик Оруэлл здорово дал маху, замутив в антиутопии «2042» тему с сожжением книг. Мы ведь в свободном мире живем, у нас так нельзя. Каждый сам решает, что лучше для него; и разве можно упрекнуть кого-то в том, что общество предпочло удобство и универсальность электронной книги бумажному изданию?
Дешевизна, доступность, безграничный выбор и, ко всему прочему, — пропала нужда вырубать деревья. Сплошные преимущества, только вот книги в сети уже совсем не те, что были раньше. Адаптированные тексты, ага.
