Алекс Орлов - Тютюнин против инопланетян
– Ишь как взыграли, говноеды, – брезгливо заметил Окуркин.
– Они не говноеды, задумчиво возразил Сергей, – Они, Леха, крысиные диггеры. Как тот парень, что приносил нам мамонта…
– Вам что же, и мамонтов носят?
– Носят. Нам все носят. У нас же народ безграничный, особенно когда выпить захочется…
– Тут я с тобой согласен.
Леха сменил «фильтронабивочный препарат», встряхнул сачок и сказал:
– Эх, где ж ты детство мое золотое!
– Ты это о чем?
– Да я этим сачком, Серега, однажды японского ма-ходрона поймал. Он с самой Японии летел, а я его поймал в лагере в Сухопарово и сменял на жвачку «секонд хенд». По тем временам это был хороший обмен, а сейчас этой жвачки… – Леха снова вздохнул. – Одним словом, не стало стимула меняться, ловить бабочек, покупать сачки и, значит, вся сачковая промышленность рухнула. Вот до чего нас коммунисты довели.
– Да ладно тебе. – Сергей взял с полки очередную банку.
– Готов?
– Давай.
– Поехали…
Еще через полчаса вся технологическая цепочка была закончена, специально приготовленное ведро было заполнено до краев тем самым препаратом, который уже завтра должен был перевернуть мир или, по крайней мере, мог вызвать волнения во всем столичном регионе.
– Предлагаю отнести домой. Нельзя такую вещь в гараже оставлять, – сказал Сергей.
– Полностью с тобой согласен. Я его к себе на кухню унесу…
– А Ленка?
– Ленка поймет. Когда дело касается государственной безопасности, она драться не будет.
– Хорошо тебе. А мне еще с моей хунтой разбираться.
– Да они, .наверное, уже все поприклеили назад.
– Может, и поприклеили, – угрюмо кивнул Серега. – А может, и кафель на кухне сняли. Латифундисты, одно слово.
Пока Серега предавался невеселым мыслям, Окуркин тщательно закрывал ведро, которое им организовал Кузьмич.
Ведро было не простое, а космическое. Такие раньше отправляли на станцию «Салют» для хозяйственных нужд, но, когда станцию сбросили, ведра оказались лишними, и Кузьмич выхлопотал одно для себя. И теперь оно должно было послужить целям государственной безопасности.
– Вот ведь какое военное изделие, Серег. Крышку прикрыл и хоть вверх тормашками переворачивай – ни одна капля не упадет
Погасив в подвале свет, друзья выбрались в гараж, а затем, со всеми предосторожностями, выглянули на улицу.
За то время, пока они работали, спустились летние сумерки.
Сергей вышел первым и, осмотревшись, сделал Окуркину знак, что можно выходить.
Леха вышел с ведром, будто доярка с подойником, и они пошли к дому.
– Видите, что происходит, – пропищал в засаде Фригидин. – У них там, наверное, корова…
– Откуда в гараже корова? – возразила Живолупова.
– Оттуда, что в квартире она гадит. Однажды я был в деревне и наступил в огромную лепешку…
– Ну и что?
– А то, что одно дело в деревне и совсем другое – в квартире.
– Нет, – покачала головой Живолупова. – Не может там быть никакой коровы. Это они, наверное, самогонку тащут.
– Столько самогонки не выгонит ни один аппарат. Это я вам как бухгалтер говорю. И вообще, давайте сверхурочные. Вы же обещали!
– Ладно, держи. И давай расходиться. Завтра чтобы была у меня про это ведро полная информация, понял? А не та дребедень, которую ты сегодня принес.
108
Утром следующего дня, часов около девяти, Живолуповой позвонили.
– У телефона, – отозвалась она.
– Бабушка, это я, агент Пленум.
– Слушаю тебя, агент.
– Есть важная информация!
– Минутку, я возьму блокнот. – Гадючиха вооружилась всеми необходимыми принадлежностями и сказала:
– Ну?
– Тютюнин Сергей Викторович не явился на работу. Позвонил директору Штерну и сказался больным. Его место занял помощник Кузьмич…
– Не спеши, Пленум, я не успеваю.
– Ага. Говорю по слогам: «Кузь-мич».
– Дальше.
– А дальше я у него хитро так незаметно спросил, не связано ли отсутствие самого Тютюнина с кое-каким ведром?
– Вот ты дурак, Пленум, – не одобрила Живолупова. – И что он тебе сказал?
– Ой, чего он мне только не наговорил, алкоголик синюшный. Сказал, что я самый настоящий…
– Не торопись!
– Ага, тогда я снова по слогам: «казел», сказал. Ка-зел, через "о" краткое.
– Ну ты дебил, Пленум!
– Нет-нет, он сказал именно «казел». И еще это… вали отсюда, в смысле – уходи совсем. По крайней мере я примерно так это себе понял. Хотя я, конечно, могу ошибаться, ведь в русском языке…
– Заткнись!!! – проревела Живолупова.
– Я весь внимание, босс.
– Сиди на работе и никуда не отлучайся.
– В смысле из своего кабинета? Жаль. Я собирался пойти в приемную, чтобы ронять авторучки. Когда там Елена Васильевна, я часто роняю авторучки. Она совсем ничего не понимает и говорит: «Фригидин, вы какой-то безрукий». А я про себя говорю: «Зато глазастый» – и нагиба-а-аюсь. Правда смешно?
Сопя от гнева, Живолупова молча положила трубку, однако деятельный бухгалтер сейчас же перезвонил.
– Что еще? – прошипела Живолупова.
– Так я не понял, босс, мне идти ручку бросать или выдвигаться на позиции? Я хочу зарабатывать, босс, я почувствовал запах денег.
– Сегодня побудешь в резерве. Получишь за это пять баксов.
– Намек понял. Если что, я на месте. До связи.
С чувством огромного облечения Живолупова отошла от телефона и стала быстро собираться. Ей снова предстоял нелегкий день.
109
Утром, в назначенный час, Сергей Тютюнин позвонил в дверь своего приятеля и товарища по оружию – Лехи Окуркина,
Тот сразу открыл, и на его лице Сергей прочел готовность идти до конца.
– Девять часов, двадцать три минуты ровно, – сказал Сергей.
– Понял, – кивнул Леха и вытащил из-за двери драгоценное ведро. – Хвоста не привел?
– Да как будто чисто.
– Как твои обои – приклеил?
– Сами приклеили. Теща даже на ночь осталась – в кухне на раскладушке. Только к двум часам ночи управились.
– Это хорошо. Значит, уважают они тебя. Ну пошли. Леха звякнул ключами от гаража, и они стали спускаться по лестнице – так было лучше для безопасности.
На улице возле скамейки в траве им померещился шпион, однако это был Вася Магарыч, который спал где угодно и которого все жители двора часто принимали за что угодно.
До гаражей дошли без неприятностей, если не считать разговора с пожилой женщиной, которая поинтересовалась, уж не медок ли продают ребята.
– Нет, мать, не медок, – ответил ей Леха и, не удержавшись, добавил:
