Николай Полунин - Роско планета Анджела
Знакомые, памятные, родные очертания, лишь повторенные в сколько-то кратно меньшем масштабе!
Миниатюрные Токио и Сидней, Нью-Йорк и Рим, Санкт-Петербург и Лондон, Прага и Венеция… С приходом в умы единого стандарт-языка названия эти стали стираться, и уж совсем позабыт тот восторг, с каким люди бросились тогда смотреть, сравнивать, чуть ли не искать собственные, оставленные на той, гибнущей Земле, дома, в которых жили когда-то. И многие свое потерянное там находили здесь, и все было так же, вплоть до мебели в комнатах и фотографий на стенах. Но, видимо, это уж точно легенды…
На настоящей Земле к тому времени Сан-Франциско, Токио, Мехико, Лос-Анджелес лежали в руинах двенадцатибалльных землетрясений. Сидней, Владивосток захлестнули гигантские океанские волны цунами, происходящие от таких же провалов и сдвигов тверди, но подводных. Воды Мирового океана поднялись из-за стремительного таяния полярных ледяных шапок и заливали прибрежные города. Так погибли Гамбург и Копенгаген, Росток и Киль.
Что не поглотила вода — уничтожил огонь. Лондон, Париж, Вена, Рим, Мадрид, Берлин, Оттава, Монреаль, Чикаго, Детройт, Ванкувер сгорели в полосе, по которой ударило испепеляющее Солнце. Не знакомое нам — ровный тепличный светильник, — а раскаленная безжалостная звезда, от гнева которой все живое на Земле-планете укрывалось за тончайшим невидимым покровом, слоем особенного газа, который в некий момент треснул и разорвался.
Москва и Нью-Йорк пали жертвами смертоносных изобретений самого человечества, в дни глобальных потрясений попавших в руки отдельных групп…
Пекин и Дели, Улан-Батор и Гонконг, обширные пространства между ними оказались поражены внезапным и необъяснимым (а что вообще объяснимо в той трагедии?) умопомешательством людей, заставлявшим их кончать с собой… Люди другого, самого жаркого на Земле континента, целыми странами вымирали от неизвестных, бурных и неизлечимых эпидемий. Имена погибших городов. Чужие для современного землянина понятия. Они уже ничего не говорят, а в будущем — скажут еще меньше. Мне даже приходится преодолевать некоторые трудности при написании их значками стандарт-языка, больше похожими на пиктограммы или иероглифы, чем на буквы.
Но те, настоящие города, мегаполисы, столицы мировых государств, были огромны. Впечатляющи. Величественны. В каждом жило в десятки раз больше людей, чем во всей нашей утлой обители, какой бы она ни казалась нам необъятной. Каждый собрал и воплотил в себе блеск и гений человечества за тысячи лет… Равно, надо полагать, его же пороки и нищету…
До последнего времени в моей семье хранилась нарисованная по памяти земная карта. Она имела вид двух кругов с преобладающим синим цветом — цветом воды. Отчего именно два круга, я сказать не могу. Еще дед объяснял мне что-то, но теперь я уже забыл. Это не так важно. Боюсь, со временем забудется не только это.
Тем более что карту я сжег. Уничтожил семейную реликвию. Как и все памятные записи семьи. У меня случаются такие приступы глухой тоски по нескольку стандарт-суток. Пусть не остается ничего. Детей у меня нет по уже объясненной причине, — а умру я, и кому это будет нужно? Хотя сейчас жалею о том поступке. Пишу вот. Зачем? Ну скажите мне, зачем?!
Нет… я о другом… Да! Так вот я, собственно, хотел сказать, вполне понятно, что должны испытывать люди, поколениями прожившие в спокойствии и неге и уж позабывшие, что может быть иное, когда незыблемая почва вдруг всколыхнулась под нашими ногами. Выплеснулись из берегов реки. Забурлило всегда умеренное Срединное море. Стала пульсировать и меркнуть линия солнца над головами…
Самое страшное в кошмаре — это когда он повторяется. Даже если и не подозреваешь, что это повтор. Приходит второй «последний день Помпеи», и души покоящихся под пеплом стенают от ужаса… — Впрочем, последнее сравнение вам все равно ничего не скажет.
Не только я, знающий, но каждый без исключения землянин вынес впечатления колоссальные. Дело не в панике и не в шоке, хотя паника и шок тоже были. Мы поняли, как наш мирок мал и хрупок, как мы зависимы от него, как всем сердцем должны беречь его и любить — единственное, что у нас понастоящему есть. Не просто пользоваться, а — любить…
Все это мы поняли после. Позже. Страх жил до следующих нескольких Переселений, после которых мало кому осталось его помнить, а у оставшихся забылось само собой. Кроме меня.
А вот любовь к нашей маленькой страннице-Земле горела в людях с тою же неослабевающей силой, с какой была зажжена.
А потом Роско поведал мне, что земляне стали свидетелями побочного эффекта от явления, когда Земля, не пожелав послать Переселенцев на отобранную планету, не пожелала также просто покинуть ее. Несчастливый мир с неудачницей расой был разрушен вместе с жителями, сколь уж и как там были они разумны. Потребовалась небывалая мощь, и нехватку ее внутри мы почувствовали на себе. И только.
Могучая Земля. Земля-вершительница — Пусть я мал, пусть я — червь в избранном роду человеческом, ничтожен и Земле не нужен, горло мое сжимается от восторга и гордости, что я присутствую при осуществлении грандиозного проекта Вселенной.
Даже задуманного и осуществляемого без желания людей.
Наставник, бережно перекладывающий хрупкие страницы, оторвался на минуту, чтобы дать отдых глазам.
Вдалеке за окнами Дома Наставников на разливе Большой реки блестело неподвижное длинное отражение солнца. Наставнику был виден и спуск Большой реки, и краешек противоположного подъема. В рощу уходила старая дорога. По этой дороге Роско покидает Землю и возвращается на нее. За рекой, причаленный, все стоит у илистой отмели его плот с воткнутым меж бревен шестом, где Роско его оставил.
Но Роско сейчас нет на Земле. Нет того единственного, от кого зависит исполнение Земного пути, существование Земли, тридцати шести тысяч землян и среди них его самого, Наставника, одного из шестерых. Впрочем, их уже только четверо, но это пока…
Отчего — Роско? Вернее, тот, кто в очередной раз принял имя Роско? Забавно, Наставник усмехнулся, истоки обычая он узнал лишь из этой книги, до которой так давно добирался и добрался-таки наконец.
Так почему — он? Что в нем такого, что за редкостное среди тысяч землян свойство, из-за которого Земля века и века заставляет своих Наставников разыскивать тех, кому уготовано стать последующими Роско?
Наставник в общем догадывался, но ему хотелось бы иметь подтверждения. Он надеялся найти их в книге, но сейчас, читая, чувствовал, что надежды его напрасны. Придется оставаться со своими собственными умозаключениями, которыми он ни с кем делиться не собирался.
