Николай Полунин - Роско планета Анджела
Что стало бы с разумами, которые гасила Земля, оставь их развиваться по их собственному желанию? Какую в конечном итоге картину представляла бы из себя Вселенная? Ведь ваши книги писали умные люди, как я понял. Неужели никто не задавался вопросом? В конце концов — откуда взялась эта шестерка, которой преклонялись что у вас, что у нас?
Ник Чагар взглянул на Роско сверху вниз. У него были молодые глаза на старом лице. Он смотрел с доброй улыбкой, и Роско пробрала дрожь — до того было похоже.
— Нет, Роско, ничего такого там не было. Думаю, что мы этого никогда не узнаем. Да так ли это нам нужно? Что ж, — Чагар подкинул на спине походный мешок. — Давай прощаться, Солнечная заждалась.
Смотри, она уже играет со своими друзьями. Будьте счастливы, дети, навещайте старика.
— Да. Обязательно, Ник.
Они подали друг другу руки.
Солнце планеты Анджелы стояло почти в высшей точке дуги («Желтый карлик, — машинально отметил Роско), тень Чагара на снегу была совсем короткой. Роско смотрел ему вслед и вновь переживал мучительное состояние раздвоенности, будто все это уже бывало с ним прежде.
Потом решительно мотнул головой и бегом устремился к Анджелке, ожидающей его. Издали было видно, как мерцает возле нее воздух.
— Здравствуй, Роско.
— Здравствуй, Анджелка. Мы с тобой не устаем говорить это друг другу, верно?
— Это потому, что хорошо помним, как прощались. Взгляни на моих друзей.
— Анджи, ты совершенно уверена, что можешь ими управлять? Что они тебя слушаются? Что это безопасно? Ведь это, как я понимаю, те же огни, которые нападали на Город.
— Сколько можно доказывать тебе и всем вам! Ну, хорошо, смотри. Вот так. А этот так. А эти у меня сейчас закружатся… вот, видишь?
— Неужели тебе самой не страшно? Вспомни, как ты испугалась в Пещере Инка.
— Я испугалась за тебя, глупый. Ки-снадобье действует безотказно. Кроме того… есть еще одна причина.
— Какая? Что я твой муж? Одно ложе, одна кровь, одна жизнь?
— Да, хотя ты до сих пор не удосужился принести мне шкуру чапана, милый. А мужем моим ты был уже давно. Очень давно. Еще когда в первый раз уходил от меня на свою Землю. Я просто этого тогда не понимала.
— Как так?
— А вспомни. Твой прибор в твоем «кораблике», куда ты вливал мою кровь. Ведь потом ты вливал туда же свою. Это «одна кровь». Дальше. Я с самого детства как будто знала, что ни один мужчина в Городе не для меня. Ни один под Горой вообще. Я как будто уже жила с тобой одной жизнью, еще об этом не подозревая. Разве не бывает, что можно видеть вперед? У меня ведь получалось про другое. Разве только что с Чагаром мы не почувствовали, что оба видели, слышали это уже, ты у себя, я — у себя?
— Ну… было. Почувствовали. Бывает.
— Так, это — «одна жизнь».
— А как насчет «одно ложе»?
— Какой ты ехидный. Я же взяла с собой на твою Землю снадобье Ки…
— Сражен. Убит. Растерзан дикими сиу. Давай я тебя поцелую, если только не станут возражать твои друзья, а потом мы пойдем к нашим, они там небось переполошились уже.
— Да. Да, поцелуй меня, любимый, поцелуй меня, и идем. Надо идти, потому что недолгое время отпущено нам для счастья и спокойствия. Потому что будущему Управнику Роско понадобится дружба с огнями, которых еще множество живет в Горе. Потому что Земля, оставляя их нам, действовала не из одного блага. Вот, Роско.
— Анджи… Ты не разговаривала так со мной никогда. Звучит, как заклинание.
— Что ж, значит, время подошло. Ты поцелуешь меня?
— Да.
— И идем?
— Идем. Надо идти.
— Иди, Роско, иди.
В беспредельной дали пространства изувеченная, израненная, умирающая Земля медленно вращалась, потеряв свой светящийся шлейф. Эрги, следуя за нею, слишком поздно поняли, что не ведет их Земля за собой, а уводит от планеты с людьми, и не найти им дороги обратно.
Тогда светящийся рой свился в один плотный шнур энергий и пронзил Землю насквозь, искромсал ее тело.
Земля умирала. Но она послала зов, и зов этот был услышан…
Декабрь 1999 г.
