Сергей Герасимов - Помни о микротанцорах
Земечаешь, куда я клоню? А помочь можно по разному. Помнишь аварию двадцать седьмого года? Зима и твой снегоход проваливается под лед. На улице минус двадцать три. Ты даже не успел включить сигнал тревоги. Спустя десять минут ты на операционном столе. Еще семь дней ты остаешься без сознания. Зато потом все функции полностью восстанавливаются. Ты знова здоров и свеж, как младенец.
Помнишь, как это было?
– Саму аварию вспоминаю с трудом. Провал. Помню пар своего дыхания в свете прожектора, иней по краям шлема и чистый, какой-то нематериальный объем огромной пустой ночи. Потом провал.
– До сих пор провал?
– Меня же тогда едва вытащили, – ответил Гектор.
– А что, если это была не авария? – спросил Джото.
– Вряд ли. Кому нужно было убивать меня, совсем глупого неопытного новичка?
Зачем?
– Убивать? Но зачем же убивать?
– Стоп, я понял, – сказал Гектор. – ты намекаешь, что это подстроили, чтобы встроить всавить в меня генную модификацию без моего ведома и согласия?
– Ну, так было нужно.
– Тогда подонки вы все. Кто об этом знал?
– Я, – ответил Джото, – я и еще пару человек. Ребята, выполнявшие операцию, не знали, с кем работают. Не я принимал такое решение, так что не злись.
– Что со мной сделали? – спросил Гектор.
– А тебя не удивляло, что за два года после того ты принял участие в десяти проектах и все они сразу же сдвинулись с мертвой точки? Как только ты сдвигал один проект, тебя сразу же перебрасывали на следующий. Ты работал с Мегаортом, с проектом «Кварц», в трех биоразработках, в программе психической войны, еще…
– Я помню где я работал, – прервал его Гектор, – не нужно перечислять. Еще я помню, что ты был всегда где-то рядом. Так что вы сделали, чтобы превратить меня в волшебную палочку? Что вы модифицировали?
– За эти годы технология модификации сильно продвинулась, – сказал Джото.
– Да ты пей, пей, не отравлено… Но даже сейчас никто не возьмется за модификацию единственной черты, так, чтобы не затронуть что-нибудь еще.
Особенно, если речь идет о модификации мозга. Слишком рисковано. У нас с тобой получилось.
– Что получилось?
– Мы создали из тебя машину идей. Когда все идеи исчерпывались, ты всегда выдумывал что-нибудь новое и неожиданное. Помнишь? Ты, наверое, гордился и считал это своей заслугой? На самом деле всего лишь один из транзисторов в твоем мозгу раскалялся в три раза сильнее, чем это было положено от природы.
Тебя не мучали головные боли? Если мучали, то уж извини.
– Почему выбрали меня?
– Ты был совершенно здоров физически. Ты был самым молодым и имел перспективы прослужить дольше всех. Ты был самым надежным вложением капитала. Ты был хорошо образован, послушен, не имел вредных привычек. Идеальный новичок с хорошими шансами на карьеру. Твой коэффициент врожденной креативности был несколько выше нормы.
– Насколько выше?
– Я не помню. Процентов на пятнадцать. То есть, да, поначалу было сто пятнадцать процентов. После модификации зашкалило, стало больше трехсот. После этого тебя постоянно использовали в тупиковых проектах, то есть в таких, которые зашли в глухой угол – там, где никто не мог ничего сделать. И каждый раз ты находил неожиданное решение. Ты стал идеальной машиной для гипотез. И мы загрузили тебя на полную катушку. К слову, ты был шестой попыткой.
– Шестой?
– До тебя модернизировали пятерых. Все пять попыток были неудачны. Первые четыре не удались полностью. В пятой мы использовали гражданского. Мы повысили его креативность, но затронули тело: он стал быстро толстеть и изменилась форма пальцев. Кроме того, он стал очень нервным и получил сексуальное расстройство.
Его не удалось использовать, увы. Мы блокировали его память, выплатили гонорар и отпустили. Я до сих пор помню его фамилию, она странная. Его звали Дюдя.
– Интересно, что он наизобретал за это время?
– Ничего особенного, иначе бы мы об этом знали. С тобой нам очень повезло.
Ты превосходно работал два года, пока какой-то идиот из штаба не использовал тебя в новом эксперименте.
– Джек?
– Джек. После этого ты стал бесполезен. Твоя креативность слегка упала и нарушились некоторые другие функции. Я до сих пор считаю, что было большой ошибкой дать Джека именно тебе.
– Но был еще один Джек, – заметил Гектор. – Кому он достался?
– Ну мало ли кому? Например, мне.
– Ты не носишь бороду.
– Конечно, – сказал Джото. – Я не знаю, кому достался второй Джек. Но это обязательно должен быть человек с бородой… Ладно, отдыхай. Я пойду.
– Постой.
– Да?
– Почему ты работаешь на них? Деньги?
– Само собой.
– Это не ответ.
– Я работаю на них, потому что они платят, я же профессионал. Еще я работаю на них потому, что мне это интересно. И самое главное, я работаю на них потому, что они правы. Ты это еще поймешь.
Лаборатория была прекрасна. Здесь имелось все и все было очень современно.
Техника стоила громадных денег. Огромная рабочая площадь. Гектор прошел несколько секторов. Его везде пускали.
– Ничего себе, – сказал он, – я не вижу конца. Это где-нибудь заканчивается?
– Не уверен, – ответил Полудяи. – Никто не видел всей лаборатории и никто не знает где последняя комната. Разве что старик.
– Здесь можно сделать все и еще два раза по все.
– Конечно.
– Тогда зачем все это? Только для борьбы с борчихами, с РБЗЖДистками?
– Ну да.
– Старик мне об этом говорил. Но борчихи завелись совсем недавно. Год, может быть, полтора. Допустим, немного раньше сущестовали их незарегестрированные кружки. Но они не представляли опасности. А эта лаборатория строилась много лет. Тогда зачем она строилась?
– Спроси у старика. Может быть, он тебе скажет.
– Обязательно спрошу.
– Старик в тебя верит, – серьезно сказал Полудяи.
– Почему ты так о нем говоришь? Почему вы все так о нем говорите, как будто он бог?
– Он создал все это.
– Ну и что?
– Может быть, он не бог, но он больше чем человек. Разве ты это не чувствуешь?
– Нет.
– Значит, еще не пришло время. Или ты просто не прошел обряд посвящения. Ну конечно поэтому.
– Стоп, – сказал Гектор, – что за обряд?
– Для каждого это особенная процедура. Очень торжественно. И очень символично. Только после этого тебя допустят к работе.
– А если я не соглашусь?
– Согласишься. Здесь умеют уговаривать.
– Как это было с тобой?
– Ну, я не смогу этого точно описать, – начал Полудяи, – главное не процедура, главное – внутреннее чувство, то, как ты это воспринимаешь. Это не похоже ни на что. Что касается формы, это слегка напоминало посвящение в рыцари.
