Ираклий Вахтангишвили - Реальность фантастики №01-02 (65-66) 2009
Сашенька еще с минуту потоптался на пороге, шмыгнул носом и, так ни-чего и не сказав, бесшумно выскользнул за дверь.
Ночью эорлы шебуршились в коробке, о чем-то вполголоса совещались, а пару раз Илюшечкину даже казалось, что сквозь щели коробки прогляды-вает золотистый свет смотанного в клубок солнечного луча.
Утро было сумрачным. Уставшее от вчерашних трудов солнце мед-ленно ползло по небу, но почему-то упорно не хотело отрываться от го-ризонта. Илюшечкин торопливо шел по улице, постоянно поглядывал на часы и думал об оставленных дома эорлах. Запертые в платяном шка-фу сахарные человечки почему-то не пытались выбраться наружу, не скреблись и не возмущались – такая покорность не могла не вызывать подозрений. И точно. Стоило Илюшечкину выбраться на мост, с которо-го открывался вид на оставшийся позади дом, как картина прояснилась. В крайнее окно на четвертом этаже тянулся солнечный луч. Как и вчера, луч подрагивал и было ясно: там, за окном, этот луч, виток за витком сматывают в клубок.
Вернусь, уши поотрываю! воинственно решил Илюшечкин и про-должил путь.
Солнце уменьшалось и тускнело, и вместе с ним мрачнели прохожие. Уже знакомая Илюшечкину дамочка из продуктового магазина с каким-то фанатизмом поливала цветущую черешню мыльной водой, вполне респек-табельного вида мужчина с наслаждением скреб погнутым гвоздем по капо-ту чьей-то иномарки, а благообразная бабушка с авоськой выводила на за-боре нечто ругательное.
На работе было не лучше. Люсенька обзавелась еще дюжиной удочек и теперь держала их как букет весенних тюльпанов. Лески убегали во все от-делы, а пойманные сплетни расположились кривой очередью возле радиа-тора, на котором уже росли их наиболее шустрые собратья.
За ночь кто-то расковырял небо в том месте, где вчера от него откололся синий черепок с частицей солнца, и теперь сквозь небесный гранит вовсю пробивались корни неизвестных Илюшечкину растений. Одно из них ока-залось и вовсе странным. Стебель растения раздваивался, с одной стороны переходя в крупный подсолнух с черными семечками, а с другой – в две партийно-красные гвоздики. Гвоздики свисали вниз головой и, нимало не смущаясь своим нелогичным соседством, с любопытством взирали на про-исходящее в библиотечном дворе.
Зав весь день ходил по коридорам, по-армейски грохая ни к селу, ни к го-роду надетыми сапогами, библиотекарши шептались по углам, а буфетчица тетя Зоя вдохновенно разбавляла компот водой из-под крана. Илюшечкин вздыхал, писал что-то на серых библиотечных бланках и досадовал на свое решение оставить эорлов дома.
Но вот казавшийся бесконечным рабочий день кончился, изрядно умень-шившееся солнце залило город обозленно-алым светом, а Илюшечкин уже со всех ног спешил домой. Невыносимо долго провозившись с не желающим поворачиваться ключом и едва не оставив на лестничной клетке портфель, Илюшечкин ступил в сырой, пахнущий сразу всеми запахами на свете воздух коммуналки. В коридоре, опустив босые ноги в таз с горячей водой, сидел со-сед, имени которого Илюшечкин не помнил. Возле соседа, сосредоточенно возя по полу распущенный с одного конца шарф, устроился Сашенька. Илю-шечкин глянул на мальчонку и в очередной раз поразился непутевости Са-шенькиной мамаши: несмотря на конец мая, на мальчишке были надеты теп-лые колготки и застегнутая на все пуговицы меховая курточка.
Вздохнув и пообещав себе поговорить с нерадивой девицей, Илюшеч-кин шагнул в свою комнату. От эорлов можно было ожидать чего угодно, но, к удивлению Илюшечкина, всё оказалось на своих местах – даже ключ от шкафа, в котором были заперты сахарные человечки, по-прежне-му лежал на столе. Хмыкнув и открыв шкаф, Илюшечкин заглянул внутрь. Выстроившиеся в идеально ровный ряд эорлы взирали на него со вселенским смирением, и Илюшечкин уже готов был поверить, что заме-ченный утром солнечный луч был не более, чем игрой воображения, ког-да крайний эорл вдруг сморщил нос, часто-часто заморгал, отчаянно пытаясь сдержаться, но потерпел поражение и оглушительно чихнул. Вздрогнула и перекосилась вешалка со стареньким серым плащом, оби- женно скрипнула дверца шкафа, а изо рта утирающего нос эорла высуну- лась тоненькая сияющая ниточка солнечного луча.
Утром Илюшечкина разбудил настойчивый стук в дверь. Илюшечкин отскреб от кровати свое не желающее подниматься тело, поправил съехав-шую на одно плечо полосатую пижаму и приоткрыл дверь. На пороге стоя-ла непутевая Сашенькина мамаша, из сбивчивых объяснений которой ста-ло понятно, что ей совершенно необходимо уехать куда-то на целый день, а взять с собой Сашеньку она ну просто никак не может, поэтому возиться с мальчишкой придется именно ему, Илюшечкину.
Уже через минуту Сашенька сидел на кровати, болтал ногами в зеленых колготках и развлекался тем, что откусывал попеременно то от одного бу-терброда с маслом, то от другого. Илюшечкин тем временем заваривал чай и с какой-то отрешенностью думал о том, что делать с Сашенькой дальше. От этого малоплодотворного процесса его оторвал восторженный Сашень-кин визг. Уронив один бутерброд на пол и рискуя подвергнуть такой же участи второй, Сашенька перегнулся вниз и с любопытством разглядывал темно-серый полиэтиленовый пакет, в котором Илюшечкин еще третьего дня принес домой купленный сахар. Пакет шевелился, с аппетитом чавкал и время от времени сыто вздыхал. Отставив в сторону заварной чайник и вернув Сашеньку в вертикальное положение, Илюшечкин подобрался к па-кету и осторожно заглянул внутрь. Там, подперев рукой толстую щеку, на горке сахара возлежал эорл. Он меланхолично отправлял в рот одну за дру-гой горсти сахара, беззастенчиво посматривал на Илюшечкина и всем ви-дом давал понять, что только из вежливости не прогоняет незваного гостя.
Но удивило Илюшечкина нечто совсем-совсем другое. Эорл рос – с каж-дой горстью становился всё больше и больше; увеличивался и без того уже немалый живот, ленивой волной стекал на грудь второй подбородок, утол-щались короткие, крепенькие ножки.
Илюшечкин чертыхнулся, чего, надо признать, с ним не случалось уже лет двадцать, вытащил эорла из пакета, сунул его в портфель, а подумав с минуту, вытряхнул туда и остальных, мирно спавших в картонной коробке сахарных человечков.
По дороге на работу эорлы шебуршились, недовольно бурчали и то и де-ло пытались втянуть сквозь прореху в боковине беспечно падающий на портфель солнечный луч. Илюшечкин раздражался, поминутно встряхи-вал портфель и тянул за собой жующего бублик Сашеньку.
Едва переступив порог и отмахнувшись от вопросов Люсеньки о том, кем ему приходится сей очаровательный ребенок, Илюшечкин поспешил в под-вал. Там, за одной из покосившихся деревянных дверей, хранилась всяческая не нашедшая применения библиотечная утварь. Несколько колченогих табуретов соседствовали с продырявленным глобусом, в углу пылился давно уже сломанный проектор, а на нем сохнущим бельем повисли старые выцветшие шторы. Водрузив портфель на один из табуретов, Илюшечкин без особых це-ремоний вытряхнул на пол всех эорлов, неодобрительно покачал головой и совсем уж собрался уходить, когда его внимание привлек оставленный в дальнем углу бюст Шекспира. На голову великого драматурга была бесцере-монно повешена половая тряпка, а по подбородку бегал шустрый маленький паучок. Илюшечкин покачал головой, отбросил в сторону тряпку, согнал па-учка и внимательно оглядел бюст: правый глаз гипсового Шекспира слезил-ся, непонятная гнойно-желтая муть комочками скапливалась у края глаза и мешала гордости английской литературы нормально смотреть на мир. Илю-шечкин достал из кармана клетчатый носовой платок, аккуратно прошелся по краю гипсового века и, довольный проделанной работой, вздохнул. Шекс-пир тоже вздохнул и благодарно улыбнулся Илюшечкину.
