Ярослав Вейс - День на Каллисто (антология)
СООБЩЕНИЕ
О способности здешних существ к исследованиям и анализу я сужу по той степени гармоничного развития личности, которая проявляется при восприятии каких-либо объектов. Мне удалось слиться с одним из таких существ, поэтому я могу довольно обстоятельно описать исследуемое явление.
Изучаемые объекты в данном конкретном случае обозначаются специальным термином: КАРТИНЫ. Они представляют собой лишь одну из форм восприятия, которой обладают обитатели здешней планеты. Очевидно, существуют и другие объекты для иных форм восприятия. Однако среди таких объектов с полной уверенностью я могу назвать пока только МУЗЫКУ. У моего испытуемого данный объект вызвал сходную гармоническую перестройку, правда, несколько иного свойства. Я предлагаю исследовать выявленный мною фактор подробнее, хотя вносить предложения — не моя компетенция. Указанный фактор — явление чрезвычайно интересное, которое, видимо, не поддается изучению доступными нам средствами и свидетельствует о том, что здешняя жизнь при всем ее несовершенстве, вероятно, гораздо сложнее, чем мы себе представляем.
Здешние существа воспринимают объекты — картины — посредством одного лишь воспринимающего канала, обозначаемого термином ЗРЕНИЕ. Однако можно с уверенностью предполагать, что он обеспечивает исчерпывающее восприятие образа, ибо речь идет о восприятии постоянном, существующем вне фактора времени. Я сам неоднократно ощущал это вместе со своим испытуемым, будучи подключен к его структуре и пользуясь его потенциями.
Поначалу я вместе с ним как бы растворялся в изображенных на объекте предметах и их свойствах — в цвете и формах самих предметов, в облаках, деревьях, реке, в животных и растениях. Мы переходили из одного состояния в другое, как бы существовали в пространстве картины, сливались не только с самим сюжетом изображения, но и с каждой его деталью. Непередаваемое ощущение множественности собственного «я».
Следующая фаза описываемого процесса — возвращение в реальное бытие. Нам вдруг начинает казаться, что объект ничего собой не представляет, ничего не значит. Именно мы его создаем, мы — испытуемый и я — как бы восстанавливаем процесс сотворения картины, словно она рождается на наших глазах, сию минуту, при нашем непосредственном участии…
Наконец наступает синтез всех предшествующих фаз. Все элементы наших существ образуют своеобразную гармонию, единое целое: на этой стадии отмечается появление так называемой благодарности — понятия, с которым я прежде не встречался. Я употребил данное слово из-за недостатка средств выражения.
В целом все пережитое вполне реально, и его можно повторить на основе полученного представления, в отсутствие первоначального объекта, но уже в модифицированном виде. Это память. Каждое мыслящее существо обладает памятью. Однако применительно к описываемому событию речь пойдет об очень своеобразной разновидности памяти.
ДОПОЛНИТЕЛЬНОЕ СООБЩЕНИЕ
Полагаю, можно было бы ограничиться наблюдением за реакцией представителей здешней интеллигенции, отказавшись от исследования самих объектов по следующим причинам: во-первых, из-за чрезвычайной затраты энергии (мне известно, что огромное количество энергии идет на выполнение задачи, которая, в частности, состоит из таких процессов, как слияние с испытуемым, разложение его на элементы, зашифровка их и последующий синтез): во-вторых, из-за невозможности адекватной оценки объектов без участия представителей интеллигенции этой планеты.
Р. S. Объекты, подлежащие исследованию, я обозначил в соответствии с условленной шкалой шифра.
ОТВЕТ
Сравнение посланной тобой информации с другими сообщениями подтвердило объективность твоих наблюдений. Однако методика исследования обсуждению не подлежит. Мы не принимаем твоих коррективов. Продолжай выбирать объекты и ставить на них пометку.
***Поезд миновал Бенешов и проследовал по направлению к Праге.
Удивительное состояние, от которого Сандра пришла в себя где-то возле Равенны, более не повторялось. Прежнее головокружение она испытывала только при виде картин, когда, листая каталоги с черно-белыми репродукциями, мысленно представляла себе их в цвете. Будто ничего необычного и не случилось.
И тем не менее…
Началось все во Флоренции, когда она любовалась «Венерой» Тициана. У нее неожиданно возникло предчувствие, что картина непременно исчезнет. Скорее даже не предчувствие, а страх, который обычно возникает при ощущении неминуемой угрозы. Повсюду в мире пропадают картины, исчезают бог весть куда, может и Тициан…
Наконец-то Прага. По перрону несется Индржих.
— Какой тяжелый, — смеется он, поднимая ее чемодан и грозя ей пальцем. — Ты что, картины привезла?
Она не понимает, что в этом смешного.
— Мне-то ты можешь довериться, я не выдам, — произносит Индржих заговорщически. Свободной рукой он обнимает Сандру за плечи. — Признавайся, ты вместо сувениров прихватила с собой парочку картин Леонардо.
— Ну и мысли у тебя!
По подземному переходу зазвенел веселый смех Индржиха.
— Как же тебя не подозревать? Ведь исчезли именно те картины, которые ты мечтала увидеть. Может, ты была консультантом преступников? Они хоть не надули тебя?
И Индржих смеется, довольный, что Сандра опять дома. А та вдруг вся встрепенулась.
— Что пропало конкретно? Я слышала только о «Венере» Тициана.
— Многое. Тебе повезло, ты полюбовалась ими буквально в последнюю минуту.
— И… — она запнулась, у нее не хватало смелости произнести это имя вслух.
— Само собой. И Боттичелли, почти все его произведения исчезли.
Она молчала. Стоит ли удивляться? «Ведь я же чувствовала, что вижу их в последний раз. Я знала заранее». Мучительное сознание причастности к преступлению не позволяло ей поднять лицо к Индржиху, взглянуть в его смеющиеся глаза. Ведь он и не подозревает… Бессмыслица, страшный сон…
— Почему ты молчишь? Мое сообщение тебя так расстроило? — Он берет ее за подбородок, улыбается — понимающе, без осуждения. — Мне тоже грустно. Ты бы видела дядюшку Михала! Он так переживал, чуть не заболел. Знаешь что? Давай-ка заглянем к нему, наверняка он будет рад. Хоть выговорится.
Индржих ободряюще посмотрел на нее. Сандра робко переступила порог мастерской. Индржиху даже пришлось легонько подтолкнуть ее. А Сандру терзали угрызения совести.
— Михал, ведь я знала, что эти картины украдут. И никому ничего не сказала. Никому. Будто заранее смирилась с этим.
