Алексей Калугин - Геноцид
– Хочешь что-нибудь сказать?
– Ты меня еще ни о чем не спросил, – ответил плоскоглазый и сунул в рот шланг.
– Ну и ладно. Обойдемся без лишних слов.
Виираппан взялся двумя руками за рукоятку мачете, широко размахнувшись, всадил его в скрытую складками кожи шею плоскоглазого, повернул и вытащил. Из широкого разреза потекла розоватая кашица.
– Все? – спросил Раф.
– Все, – кивнул Виираппан.
– Деревню жечь будем? – вернулся к главной, как ему казалось, теме Феггаттурис.
Глава 24
Деревню решили не жечь. Ежели война закончена, значит, плоскоглазые в свои дома уже не вернутся. Зачем добро без толку изводить? Под сводами плывущих деревьев было тихо, спокойно и как-то совсем по-домашнему уютно.
– Мы все сделали правильно? – спросил у Виираппана Раф.
– Надеюсь.
Старик достал из внутреннего кармана склянку с настоем зап-запа, вынул пробу, заткнул горлышко пальцем и быстро перевернул пузырек. Вставив пробку на место, Виираппан облизнул подушечку пальца.
– Хочешь? – протянул он пузырек Рафу.
– Нет, – отрицательно качнул головой тот.
Запрокинув голову, Виираппан посмотрел на небо, полное звезд.
– Красиво, – произнес он задумчиво.
– И очень далеко, – добавил Раф.
– Если жирный плоскоглазый говорил правду и мы действительно пойманы в петлю времени… Что нам теперь делать?
– Продолжать жить.
– При таком раскладе, – старик пальцем нарисовал в воздухе замкнутый круг, – жизнь становится бессмысленной. Мы обречены все время повторять один и тот же маршрут.
Раф поднялся на ноги, потянулся, подошел к бортовому поручню и облокотился на него.
– Что такое время? – спросил он, глядя на темную воду за кормой.
– В двух словах не объяснишь, – глубокомысленно изрек Виираппан.
– Объясни в десяти.
– Не буду, – недовольно насупился старик.
– По-моему, время похоже на воду, по которой плывет плот, – сказал Раф. – Она остается на месте, но при этом неуловимо меняется. А плот движется вперед.
– Ну, и к чему ты это? – помолчав, спросил Виираппан.
– Я думаю, не имеет значения, направлен ли временной поток по прямой или замкнут в круг. Время все равно движется, и мы вместе с ним становимся другими. Нужно только научиться помнить о том, что было.
– У плоскоглазых ничего не получилось.
– Потому что вся их память была сосредоточена в одном, безобразно толстом, деградировавшем представителе их сообщества. Мы же обладаем индивидуальной памятью. И, кроме того, можем сохранять свои знания, записывая их. Я вспомнил об этом только сегодня, но, думаю, используя эту методику, можно многого добиться.
– А что мы скажем людям?
– О чем?
– О том, что произошло.
– Мы скажем, что все закончилось, и плоскоглазые больше не потревожат нас.
– Когда-нибудь вопрос о том, что произошло, непременно всплывет.
– К тому времени мы придумаем, что на него ответить.
Раф сел на палубу, прислонился спиной к теплой, нагревшейся за день стенке надстройки.
Минут десять они сидели молча, наслаждаясь разлитым в мире покоем.
– Что ты помнишь о том, что было до того, как мы попали в эту чертову петлю? – спросил Виираппан.
– Почти ничего, – качнул головой Раф.
– И все же?
– Не хочу об этом говорить.
– Понимаю.
– А ты что-нибудь помнишь?
– Нет. Вообще ничего.
– Грустно.
– Нормально.
Они снова помолчали.
– Я все же думаю, жирдяй ошибался. Таймеры – это не попытка дать нам шанс вернуться, а часть экспериментальной работы людей из реального времени, изучающих нашу временную петлю.
– Все равно, это значит, что когда-нибудь они смогут вытащит в нас отсюда. Верно?
– Конечно.
– Интересно, как это произойдет? Мы просто вернемся и обо всем забудем?
– Вряд ли, – усмехнулся Раф. – Разве такое забудешь?
– А почему бы и нет? – пожал плечами Виираппан. – Я бы с радостью забыл.
– А я хочу все помнить, – Раф прижал затылок к стене и закрыл глаза. – Все. Включая то, как из разрезанного горла жирного плоскоглазого потекла розовая каша.
С утра следующего дня погода испортилась. Зарядил частый дождь. Ветер налетал порывами. Волны бросали плот из стороны в сторону. Небо затянуло плотной, серой пеленой, так что днем не было видно солнца, а ночью – звезд. И все же Раф полагал, что они движутся верным курсом.
На третий день плавания ветер усилился и стал сносить плот в сторону Глубины. Беспокоиться пока было не о чем. Но плохая погода означала задержку в пути. Раф убрал паруса и поставил плот на якорь.
Два дня четверо человек провели в надстройке, выходя на палубу только затем, чтобы справить нужду. Дождь лил такой, что от двери надстройки не было видно бортового поручня. Люди пили горячий хмель и разговаривали о том, чем займутся после того, как вместе со всеми переберутся в Тихую заводь.
– Надо добычу угля наладить, – авторитетно заявил Таурриммас. – Без угля нам кирдык.
– Плоскоглазые его из затопленных шахт доставали, – заметил Феггаттурис.
– Плоскоглазые плавают лучше людей, но долго оставаться под водой тоже не могут, – сказал Виираппан. – Следовательно, шахты не глубокие.
– Глубокие или нет, мы не сможем добывать в них уголь, – стоял на своем Феггаттурис.
– Значит, нужно воду из шахт откачать, – предложил Раф.
– Верно, – кивнул Виираппан. – Отциваннур, помнится, как-то показывал мне винт, с помощью которого можно воду наверх поднимать.
На третий день распогодилось. Небо прояснилось, и Раф снова поднял парус. По его прикидкам, плыть до Ядовитой отмели оставалось два, от силы, три дня.
На седьмой день плавания, едва только солнце миновало зенит, сидевший на крыше надстройки Таурриммас вскочил на ноги и, приплясывая на месте, замахал руками.
– Там!.. Смотрите, там!.. – кричал он, указывая вперед, прямо по курсу.
– Что «там»? – выбежал из надстройки всполошенный Виираппан.
– Там что-то на воде! – снова закричал Таурриммас.
Все собрались возле поручня.
Раф достал бинокль.
– Это плавательные доски плоскоглазых, – сказал он, рассмотрев внимательно то, что заметил на воде Таурриммас, и передал бинокль Виираппану.
– А сами плоскоглазые? – спросил Феггаттурис.
– Плоскоглазых не видно, – ответил Раф.
– Не видно, – подтвердил Виираппан.
Подплыв ближе, они насчитали не меньше трех десятков плавательных досок, качающихся на волнах, будто дохлые рыбины на Ядовитой отмели.
– Где же плоскоглазые? – повторил вопрос Феггаттуриса Таурриммас.
Раф взял в руки багор, подцепил проплывавшую мимо доску и вытащил ее на палубу. Привязанный к доске страховочный линь уходил под воду. Что-то тяжелое, зацепившееся за противоположный конец, мешало тянуть веревку.
