Тим Скоренко - Законы прикладной эвтаназии
Она видела много смертей в сорок пятом. Видела, как страдают люди под скальпелями хирургов отряда 731. Видела, как умирает Мики, как умирает Иинг. Она думала о смерти тех, кому доктор Морозов сделал последнюю инъекцию.
Но смерть самого Морозова – это что-то несоизмеримо большее.
Майя закрывает глаза. Через некоторое время она проваливается в сон.
10
Её будят довольно бесцеремонно. Это снова Волковский – он всегда и всем управляет, командует, решает вопросы за окружающих.
«Пойдём, Майя», – он склоняется над ней.
Она растрёпана, во рту – противный привкус.
Волковский точно знает, что ей нужно. Он подаёт высокий прозрачный стакан с яблочным соком. Она выпивает.
«Пойдём, начинаем в шесть часов ровно, осталось полчаса».
Она поднимается.
«Я понимаю, – говорит Волковский. – Я прекрасно понимаю тебя. Ты потеряла человека, которому верила. Потеряла дважды – сначала после его преступления, теперь ввиду его смерти. Я не буду врать, что мне жаль его как человека. Но мне жаль его как очень важного члена нашего сообщества. Как того, кто привнёс в наше существование смысл. Но как человек он полностью дискредитировал себя, совершив преступление».
«Которое вы искупили».
«Я не хотел бы так говорить, но – да. Я попытался исправить ошибку Алексея Николаевича, и у меня, кажется, получилось».
Майя выходит из комнаты, Волковский – следом.
«Юджин понимает, на что идёт?»
Она не видела Юджина с того момента, как он вызвался быть первым человеком, погружённым в анабиозис Морозова. Насколько Майя знала, Юджин готовился к наихудшему из вариантов: писал завещание, организовывал дела так, чтобы его брат мог принять их в случае его смерти.
«Да».
Они спускаются вниз.
Здесь – все трое. Юра, Юджин, Женя.
«Привет», – здоровается Майя.
Юра кивает. Юджин отвечает: «Привет».
Он бледен, но, кажется, почти не боится. Сам вызвался – ничего не поделаешь.
Рядом с анабиозисом – больничная койка-каталка. Ещё вчера её не было. Юджин одет в больничную одежду. Он сидит на каталке и болтает ногами.
На одном из стульев с довольным видом сидит кот Балбес и вылизывает шерсть. У него всё в порядке, и это внушает надежду. С шимпанзе Джо тоже ничего не случилось.
«Ты как?» – спрашивает Юджина Майя.
«Нормально», – бодро говорит он. В голосе чувствуется наигранность.
«Работаем», – командует Волковский.
Женя демонстрирует шприц.
«У меня всё готово. Анксиолитик здесь».
Юра садится на стул.
«Рано», – говорит он.
«На самом деле, – вставляет Юджин, – если мы начнём без пятнадцати, вы и будить меня начинайте без пятнадцати…»
Майя понимает его. Самое неприятное – это ждать неприятностей.
В анабиозис встроен таймер. Он отсчитывает время с момента погружения. Неважно, во сколько начинать. Главное – вовремя закончить.
«Ложись», – говорит Юра.
Юджин забирается в анабиозис и ложится.
«Ну, – говорит Женя, – начнём».
Он аккуратно вводит вещество в вену на руке Юджина, прижимает ватку.
«Согни локоть».
Юджин сгибает.
«Где-то минута».
«Щекотно», – улыбается Юджин.
Он откидывает голову на мягкий валик, рука его разжимается, веки тяжелеют, глаза закрываются.
К делу приступает Юра. Он устанавливает системы питания, затем закрывает крышку анабиозиса. От прибора заметно веет холодом.
Таймер отсчитывает первые секунды.
«Следить беспрерывно, – говорит Волковский. – Будим послезавтра».
«Стоп, – возражает Женя. – Завтра, мы же планировали…»
«Если он не проснётся послезавтра, эксперимент в любом случае теряет смысл. Вам слабо на двоих продежурить около прибора сорок восемь часов?»
По лицу Юры видно, как он ненавидит привычку Волковского командовать и его манеру изменять уже принятые решения. Но он ничего не может поделать. Потому что Волковский старше, умнее и успешнее.
Волковский молча поднимается. Майя остаётся с мужчинами.
«Я могу тоже подежурить. В конце концов я лучше вас разбираюсь в анабиозисе».
«В технической части, но не в медицинской, Майя, – возражает Женя. – Основная задача – наблюдать за состоянием Юджина и вовремя распознать отклонения».
«Жень…» – начинает она и замолкает. Она понимает, что не хочет тут сидеть и смотреть на бледное лицо Юджина под прозрачным колпаком.
«Майя, – говорит Юра, – мы всё сделали правильно. Моё слово».
И она верит ему, потому что не верить нельзя.
11
Это два самых мучительных дня в её жизни. Сидеть, читать, смотреть телевизор, копаться в Интернете. Она воспринимает эту примитивную сеть как игру. Двухмерную, требующую управления мышью и клавиатурой, буквенной шифровки паролями. Для её человечества давно минули времена, когда сеть была изображением на мониторе. А теперь она окунулась в эти самые времена.
Она нашла сайт социальной сети «В контакте». Само понятие «социальная сеть» кажется ей анахронизмом.
Она зарегистрировалась, но попроситься в друзья к Диме не решилась. Его страничка оказалась скрытой от незнакомцев.
Теперь она снова открывает этот сайт, снова находит Диму и смотрит на единственную доступную ей фотографию. Он стоит на фоне краснокирпичного здания и улыбается в камеру.
Дожить до завтра. Дожить до десятого декабря.
Этот век, такой интересный и увлекательный, такой уютный и светлый, превратился за считаные дни в худшую из пыток.
Шимпанзе по имени Джо пробыл в анабиозе два дня и проснулся здоровым и вполне довольным жизнью. Повар Андрей закормил его бананами. А человек – может?..
Связка бананов валяется прямо на кровати перед Майей, около ноутбука. Ей больше не хочется – она только что умяла такую же связку.
Так и проходят эти дни, один за другим.
Майя выходит из комнаты, ползёт в кухню, что-то берёт из холодильника, возвращается обратно, листает странички «луркмора» в сети, читает книгу, идёт в кухню, снова берёт что-то из холодильника, сталкивается в коридоре с Юрой, возвращается в комнату, листает странички «баша» (большинство шуток ей непонятно), идёт в кухню, открывает холодильник, ничего оттуда не берёт, закрывает холодильник, идёт в комнату, сталкивается в коридоре с Женей, читает книгу.
Это один день. Второй – такой же. Она ждёт, когда на часах загорятся цифры 17:49. Она может спуститься вниз в 17:40, но тогда придётся ещё девять минут провести в комнате с серьёзными Юрой и Женей и мрачным Волковским.
Последние минуты – самые неприятные. Каждая из них растягивается на час.
Майя медленно поднимается с кровати. Медленно выходит из комнаты в тысячный раз.
Время обратимо, думает она. Ещё недавно смерть Морозова была бы окончательной. Но сейчас Майя знает о том, что в прошлое можно вернуться. А потом из прошлого попасть обратно в будущее. Бэк ту зэ фьюча. Она смотрела этот смешной фильм, но не видела в нём ничего смешного. Потому что она испытала на себе то, о чём кинематографисты двадцатого века не имели ни малейшего представления.
