Константин Радов - Жизнь и деяния графа Александра Читтано, им самим рассказанные.
— Ефим! Объяви, а кто не знает по-русски — пусть толмач переведет, что я им всем даю волю. Кто хочет остаться с нами, в нестроевой команде или в рабочей слободке под Богородицком, тех будем кормить по солдатскому рациону. Остальных угощаем сегодня, перевозим на берег — и прощай.
— Господин бригадир, пропадут же! Куда им идти?!
— Их дело. Вижу, ты хочешь всех забрать…
— А что плохого?
— Из одной неволи — в другую… Сами пускай решают. Мне надо за себя долг отдать.
— О чем вы, Александр Иваныч? Какой долг, кому?
— Хрен его знает, кому. Богу, наверно. Делай, как я сказал!
— Будет исполнено!
Звон железа заставил меня обернуться. Только что закованный турок — судя по холеной бороде, не рядовой матрос, — бросившись ниц в нескольких шагах, что-то кричал по-своему.
— Чего ему надо? Ну-ка, переведи.
— Господин бригадир, он хочет сказать русскому паше… Виноват — вам хочет сказать что-то важное по военной части.
— Пусть говорит.
— Он просит его расковать и отпустить на волю за это.
— Не на турецком базаре, чтобы торговаться. Заслужит — отпущу, соврет — голова с плеч. Ну?!
Пленный, спеша и спотыкаясь, заговорил — толмач переспросил, не поняв сразу. Повернулся ко мне:
— Караван ластовых судов идет из Очакова, с осадной артиллерией. Они ее под Каменный Затон везли, да казачий атаман похвалился крепость без пушек взять, хитростью. Так что теперь на полпути где-то…
— Стой. Ефим, пошли человека за Шепелевым, пусть к моему шатру приходит. Этого я забираю.
Степан Шепелев — один из тех гвардейских офицеров, что достались мне по государеву указу после Лесной, из гошпитали. Он получил две пули в лицо: одна выбила правый глаз, другая изуродовала нос, — но выжил, сохранил боевой дух и не превратился в калеку. Должность полкового квартирмейстера пришлась ему впору. Напомню, что на квартирмейстерской части лежит не только забота об организации маршей и размещении войск, но еще изучение местности, составление карт, засылка лазутчиков и допрос пленных. Бывает, что человек с каким-либо физическим недостатком настолько стремится взять реванш над природой и доказать свою годность, что оставляет здоровых соперников далеко за флагом. А при допросах внешность Степана явно служила преимуществом: с таким лицом дыба не нужна, глянешь на допросчика — сразу язык развязывается.
Слова моего турка подтвердили другие. Для вящего соблазна, еще и провиант вместе с пушками. Три дня назад караван находился у кызыкерманских развалин. Сто тридцать верст вниз по реке.
Осадный парк, будучи захвачен, мог однозначно решить в нашу пользу дело о возвращении Каменного Затона и разрушить дальнейшие неприятельские планы. Конечно, у султана достаточно артиллерии помимо этой, но как скоро ее смогут собрать и доставить? Потерянное время невосполнимо. Зима в степи бывает весьма суровой, море Азовское замерзает на три или четыре месяца. Погубить армию здесь легко. Скорее всего, оказавшись перед опасностью затянуть осаду Азова до глубокой осени, османы отложат ее на будущий год.
Не будь у меня речных судов, не стоило даже пытаться. Четыре дня марша до Кызыкермана. Турки успеют увезти пушки в безопасное место или укрыть за надежными укреплениями. Но на лодках пехота обретает подвижность, недоступную даже кавалерии. Если грести в три перемены, да по течению, и продолжать движение ночью…
Да! Атаковать надо завтра. Известие о сегодняшней баталии они получат вечером, и за ночь ничего предпринять не успеют. По словам казаков, на левом берегу всего три или четыре удобных места для выгрузки тяжестей, и проскочить их в темноте опасности нет. К тому же, ночь будет лунная. Я решился. Еще до полудня флотилия оставила остров.
Спирька разбудил меня, как было приказано, с первыми признаками рассвета. Извилистая цепочка фонарей на мачтах уходила в легкий туман: рулевым приказано было держаться строго в кильватер. Утомленные солдаты гребли вполсилы. Ночью быстрее нельзя. Казак-лоцман размеренно вонзал в воду шест, чтобы нам не наскочить на мель ненароком. Когда туман растаял под солнцем, колонна остановилась, поджидая отставших. Посланные вперед под образом запорожцев разведчики вернулись и доложили о неприятеле. Скоропоспешный военный совет собрался на палубе скампавеи.
— Преимущество в артиллерии у нас: турецкие осадные пушки не монтированы на судах, лежат мертвым грузом, — отстаивал свое мнение секунд-майор Непогодин, — Можно их захватить с воды и незачем лезть на сушу драться с янычарами!
— Кабы суда посреди реки на якорях стояли, все бы с тобой согласились! — спорил Мордвинов. — Они ж у самого берега — турки их приткнут прямо к земле, как только нас увидят, и что получим? Те же янычары заберутся на них, и вот она, рукопашная с превосходящим неприятелем! Для ружейного огня никакого удобства нету, всё закрыто. Атаковать с воды корабельную стоянку — чистая гибель, по берегу надо заходить!
— При таком численном превосходстве неприятеля атаковать его с решительными намерениями нельзя с никоторой стороны. — Хладнокровно рассуждал подполковник Вюрц, из московских немцев. — Лучшее, что можно сделать, это разбить ластовые суда артиллерийским огнем в упор или забросить на них зажигательные снаряды. Пушки и ядра туркам придется поднимать со дна, а запасы пороха трудно возобновимы. Две-три недели мы выиграем.
Я слушал дебаты, одновременно разглядывая подробную карту днепровских берегов, коей обязан трудам Шепелева и учеников офицерской школы, все прошлое лето выезжавших на топографические съемки под видом казаков.
— Смотрите сюда. Вот эта луговина очень удобна для боя, а высаживаться можно здесь, выше по течению. У берега камыши, но узкой полосой. Не помешают. Численное превосходство турок умеренное: как уверяют языки, Измаил-паша увел большую часть войска к Каменному Затону. Сейчас он на полдороге. Так что против двух с половиной тысяч наших егерей неприятель имеет тысяч пятнадцать, половина — обозники, как обычно. Считая только бойцов, получим примерно три к одному. Совсем не страшно.
Можно еще улучшить эту пропорцию. На судах оставим канониров и по две пары гребцов, чтобы спустились к турецкому лагерю и корабельной стоянке, стали против них и обстреляли. Тогда часть турок останется у шатров и на берегу, полагаю — от трети до половины. Сможем мы остальных опрокинуть?
— Без сомнения, Александр Иваныч! Опрокинем и истребим!
— Сможем, господин бригадир, если не помешают непредвиденные случайности. Не слишком ли опасно отправлять лодки вниз? При неудаче десанту некуда будет ретироваться.
