Владислав Крапивин - Голубятня на желтой поляне
Мы соскочили в траву.
После вагонного шума показалось, что кругом тихо-тихо. Только наше дыхание и шёпот. Было очень тепло, и по-прежнему пахло полынью. Янка вполголоса сказал:
– Пойдёмте к стрелке.
Мы обогнули вагон и по шпалам подошли к фонарю на низком столбике. Фонарь горел неярким жёлтым светом. Это был жестяной ящик с круглым отверстием, в котором светилось ребристое стекло – как у фары старинного автомобиля. Казалось, за стеклом не лампа, а свечка. А может, так и было.
– Ручная стрелка, – тихо усмехнулся Глеб. – Рычаг для соединения пространств на границе мирозданий… Как я в прошлый раз прозевал этот механизм?
Из-под фонаря торчала метровая рукоять с противовесом. Янка расставил ноги и крепко ухватился за неё. Оглянулся на нас. Его лицо освещал закат, и в глазах блестели светлые точки. Как искорки.
– Переведём стрелку, – сказал он. – Потом проводим Глеба до Колыча. Верно, ребята?
– Подожди, – попросил Глеб.
Он тихонько отодвинул Ямку от рычага. Постоял. Потом пошёл к вагону. Мы двинулись за ним. Глеб вскочил на площадку под "Сатурном", исчез в "Курятнике", но тут же вышел снова с сумкой на плече. Зачем-то выключил фонарь. Сумерки подступили к нам вплотную, а закат сделался ещё ярче. Рельсы под ним засветились. Они были очень прямые и убегали в дальнюю даль. Мы приехали в бесконечность, где соединились параллельные линии от Старогорска и Колыча, а отсюда колея уходила ещё дальше. Ну и правильно. Ведь у бесконечности нет ни конца, ни края! И может быть, эти две стальные нити потом тоже соединяются в одну? И пойдёт сквозь Галактику тонкий сверкающий монорельс…
Я смотрел вдоль убегающей под закат линии, и опять зазвенела в тишине Янкина музыка рельсов. Её слушали головки высокой травы, которые чётко рисовались на жёлто-розовом горизонте. И казалось, что рельсы сливаются не так уж далеко от нас.
Но куда они бегут? Кто их проложил?
Глеб сказал:
– Вот что, ребята. Не будем трогать стрелку… Если разобраться, что мне делать в Колыче? Наверно, уже и не ждёт никто. Пойду-ка я вперёд.
Мы молчали.
Пахнущая полынью бесконечность, в которой начали потрескивать кузнечики, обнимала нас. И то, что сказал Глеб, не показалось мне странным.
Янка напряжённо спросил:
– Ты решил? Ты ведь хотел домой.
– Я хотел делать своё дело… И сейчас хочу. И вот смотрю – эта дорога. Кто-нибудь знает, что там впереди? Нельзя, братцы, идти назад, когда впереди такая дорога. Потом всю жизнь себе этого не простишь… А может, это и есть главное дело – узнать, куда она ведёт. Может, про эту дорогу я напишу свою книжку…
– Если вернёшься, – тихо, но жёстко сказал Юрка.
– Ну… это уж как получится. Зато не надо метаться и выбирать.
– Что выбирать? – спросил я.
– В Старогорске я думал о Колыче. В Колыче грыз бы локти: зачем ушёл из Старогорска… от вас ушёл… А теперь всё ясно – дорога одна.
Я опять посмотрел вдаль, куда собрался шагать Глеб. Закат бледнел, рельсы угасали. Мне показалось, что на горизонте из-за тёмных трав встали какие-то тени, будто очертания странного города. Но, наверно, это поднимался туман.
Глеб сказал:
– Всё нормально, ребята. Одно плохо: надо прощаться с вами…
– Может, ещё увидимся, – прошептал я.
– Может быть, – согласился Глеб. – Ну… давайте ваши лапы.
Мы сложили руки в его огромную пятерню. Он сжал их все разом, тряхнул, выпустил. И сразу стал уходить от нас, шагая быстро и широко – не со шпалы на шпалу, а через одну. Длинный, большерукий, сутулый. Хороший такой наш Глеб…
– Глеб, подожди!
Это крикнул Юрка.
Глеб замер шагах в двадцати. Оглянулся.
– Глеб, я с тобой…
Юрка быстро пошёл к нему. И мы с Янкой, ничего не понимая, поспешили следом.
– Ты что? – сказал я Юрке.
– Всё как надо, – откликнулся он. – Всё получается в самый раз.
"Зачем? – чуть не закричал я. – Неужели тебе плохо с нами? Юрка…"
И сказал:
– Дома будет тарарам. Станут искать.
– Не станут. Тётка решит, что я уехал в Нейск. Пока разберутся…
– Но ведь разберутся же!
– К тому времени, может, и я разберусь.
– В чём?
– Да во всех этих пространствах и бесконечностях… Может, там его и найду…
– Кого? – тупо спросил я.
– Отца… Он же наверняка мотается с экипажем в субпространстве. Где же их искать, если не в бесконечности?
"Дурак ты, Юрка, – отчаянно думал я. – Что ты плетёшь? Что ты выдумал?.." Но сказать это "выдумал" я не мог. Не смел. А Янка? Он-то что молчит?
Янка молчал. Я сказал тогда отчаянно:
– Ну с чего ты взял, что он был скадермен?
– Мать же проговорилась: "Кто на Земле может сказать, где он?" А если не на Земле, тогда где?.. Я пойду.
"А как же я? Юрка! Не уходи! Ну, ладно, будь с Янкой, не обращай на меня внимания, только останься в Старогорске! Юрка-а!! Если хочешь, снова делай меня человеком! Называй меня Копейкиным! Только останься…"
Он шагнул ко мне.
– Гель, ты это… В общем, ты на меня не злись…
– Ну зачем ты идёшь, – прошептал я.
– Надо, – вздохнул он.
– Ну и убирайся! – крикнул я.
Он молчал. Не сердито, а как виноватый страусёнок Антон.
– Чёрт с тобой, – сказал я. – Всё равно через две недели я уеду в Ярксон. К отцу.
Юрка отыскал под курткой и покачал мою повисшую руку, повернулся к Янке:
– Янка, пока… Не забывай, про что говорили, ладно?
– Юр… – нерешительно сказал Глеб. – Я даже не знаю. Я, наверно, не имею права брать тебя…
Юрка коротко засмеялся:
– А ты меня и не берёшь. Я сам иду. С тобой рядом… Ну, пошли!
Я сел на тёплый рельс и смотрел, как они уходят. Их силуэты уменьшались быстро-быстро. Потом они слились в одну точку. Может быть, там, где слились в одну линию параллельные рельсы. И мы с Янкой остались одни на краю вселенной, в бесконечности, где всё громче трещали ночные кузнечики.
ДВОЕ НА РЕЛЬСАХ
Янка сел рядом со мной.
Юрки и Глеба уже совсем не было видно. Только маковки чёрной травы рисовались на закате, который всё бледнел и стал зеленоватым. Над закатом висел вверх рогами очень большой и очень тонкий месяц.
Не хотелось вставать, не хотелось ничего делать. Но не сидеть же всю ночь. Тем более, что вдруг она в этой бесконечности тоже бесконечная…
– Поедем? – спросил я у Янки.
– Ну… пожалуйста, – сказал он. И встал. Я тоже. Шурша по головкам травы курткой, пошёл к вагону. Вагон громоздился на рельсах, как тёмное чудовище. Янка вдруг сказал:
– Гель… подожди.
Я остановился.
– Вот… – проговорил он неловко. – Возьми это… Юрка велел передать. Ещё давно велел, да я как-то… не получалось. – Он сунул мне в руку что-то маленькое, плоское и твёрдое.
