Владимир Бацунов - Воспоминания о караване
- Могу ли я увидеть царя?
- Царя? - удивился шут и принял стойку на руках, - А как у вас со зрением, любезный?
- Стопроцентное, - ответил я.
- Тогда, может быть, увидите, - шут снова взялся за свои кубики.
- Простите, - сказал я, потому что ничего не понимал, - где царь?
- Позвать? - поинтересовался шут.
- Ну, если можно...
Шут принял торжественную позу и заорал дурным голосом:
- Долой царя!
Послышался топот и в тронный зал вбежал, тяжело дыша, старик в лохмотьях и зло крикнул:
- Я тебе дам "долой"! - и запустил в шута бумажным голубем. Тот легко увернулся и торжественно произнёс:
- Вас тут спрашивают.
- Меня? - искренне удивился старик, - Что им ещё надо? У меня ничего нет.
- Ваше величество, не переживайте так. Может быть он не из них, - и обратился ко мне: Вы ведь не из них, правда?
- Правда, - сказал я на всякий случай. Я стоял как идиот и вертел в руках свёрток с рахат-лукумом.
- Вот видите, - сказал шут кагану, - Он не из них.
- Вот и славненько, - обрадовался каган, потирая руки, и предложил шуту: - А не сыграть ли нам в шахматы?
- Охотно и с удовольствием! - ответил шут, достал из-под трона шахматную доску и принялся собирать фигуры, в беспорядке валявшиеся по залу. Наконец он подполз ко мне и сказал:
- Будьте добры, немного в сторону.
Я развернулся и пошёл прочь. Опять у меня из-под ног кинулся карлик. Спустившись по ступенькам, я отвязал своего любимого песочного дромедара от финиковой пальмы, причём один финик сорвался с ветки и стукнул меня прямо в лоб.
- Чёрте что! - раздражённо выругался я и отправился прочь. Ясно было, что каган спятил, или просто впал в маразм, и никому до этого нет дела. Я ехал по городу и грыз с горя рахат-лукум, рассеяно глядя по сторонам. "Какая ерунда!" - думал я - "Вот так дела!..". А затем увидел довольно аккуратное саманное строение со звездой Давида над входом. "Ага! - понял я - Сюда-то мне и надо". Я слез с песочного дромедара и вошёл в строение.
Это была синагога и я просто уселся на скамью и облегчённо перевёл дух. Появился шамес с метлой и принялся выметать пыль из углов, готовя синагогу к предстоящей службе.
- Любезный, - обратился я к нему, - Здравствуйте. Не могли бы вы мне кое-что пояснить?
Шамес выпрямился, опёрся о метлу и, близоруко сощурившись, уставился на меня.
- Эй, - негромко позвал я, - Вы меня слышите?
- Теперь даже вижу. А то в последнее время слышу разные голоса, а откуда они происходят, не знаю. Шалом.
- Что происходит? - спросил я, - Я только что из дворца и крайне изумлён. Что с царём?
- А, - махнул рукой шамес, - это уже последние пятьдесят лет.
- А как же Хазария?
- Бог с вами, какая Хазария? - снова махнул рукой служка, - Сами не знаем, в каком государстве живём.
- А кто же вами правит?
- Правит? Полное самоуправление. Каждый живёт как может. Или как знает. Общинами живём.
- А враги?
- Какие враги? - удивился он.
- Ну, из степи... - неопределённо сказал я.
- Мы пока их не видели.
- Спасибо, - поблагодарил я шамеса, помолился и отправился на постоялый двор.
В тяжких раздумьях я целыми днями пил крепкий чай на постоялом дворе и размышлял о том, что зря сюда явился, хотя, с другой стороны, если бы не увидел всего этого безобразия своими глазами, вряд ли поверил бы кому на слово. Было совершенно ясно, что делать здесь больше нечего, и я решал, двинуться ли в путь завтра или подождать ещё несколько дней, и куда направиться - на Север, Запад, Юг или Восток. Хорошо, что отец не увидел этой ерунды, думал я. Возвращаться не хотелось, почему-то казалось, что ещё рано. Кроме того, я почувствовал страсть к путешествиям. Причём, как ни странно, новые места меня мало интересовали. Мне просто нравилась дорога. Размышляя таким образом, я увидел, как дверь отворилась и на пороге возник до боли знакомый мне человек. Это был Гасан ибн-Камал аль-Фаргони собственной персоной. У меня отвисла челюсть.
- Капитан! - заорал я спустя минуту, - Вы живы! Какая радость!
Вошедший поглядел по сторонам, увидел наконец меня, и у него тоже отвисла челюсть. Я подхватился с места, он тоже сделал шаг мне на встречу и мы обнялись, как земляки.
Потом сели друг напротив друга и не могли друг на друга наглядеться. Как Лейли и Маджнун. Очень было мне приятно видеть такого приятного человека, да ещё и знакомого, в этом хазарском бедламе. Те же чувства, похоже, испытывал и Гасан ибн-Камал. Мы пили чай и до поры молчали. Казалось, что отныне всё будет хорошо. Что бы там ни происходило.
КРАТКАЯ БИОГРАФИЯ
ГАСАНА ИБН-КАМАЛА АЛЬ-ФАРГОНИ
ЧАСТЬ II
12 декабря 1052 года Гасан ибн-Камал аль-Фаргони отплыл на своей каравелле от Бейрутской пристани в направлении Хазарии, намереваясь по пути зайти в страны Магриба с тем, чтобы полюбоваться чудесами, а то и приобрести какое-нибудь из них для личной коллекции. Однако каравелла вернулась в порт через несколько дней в виду того, что капитан исчез во время бури - может быть его просто смыло за борт. На борту находился друг капитана, Ибрагим ибн-Хасдай из Кордовы. Ровно через год аль-Фаргони возник в совершеннейшем отдалении от точки исчезновения, в столице Хазарского каганата, городе Итиль, где он и встретился снова со своим другом Ибрагимом ибн-Хасдаем из Кордовы, добравшимся до столицы Хазарии привычным и хорошо проверенным способом: с караваном дромедаров по суше.
Нужно сказать, что Гасан ибн-Камал несколько изменился: лицо его слегка осунулось и побледнело, глаза запали и смотрели пронзительно, борода стала длиннее, волосы тоже отросли основательно и были собраны сзади в хвост. На голове он носил изрядно потрёпанную и выцветшую зелёную фетровую шляпу, а одежда, хоть и сшитая из привычных шёлковых материй, была заметно поношена и имела непривычный фасон. Подходила она скорее для верховой езды, нежели для мореплавания. Но самое главное было то, что капитан теперь значительно меньше улыбался.
- Как вы, капитан, как вы живы здоровы? - наконец спросил я.
Он улыбнулся, помолчал минутку и сказал неопределённо:
- Да вот, жив-здоров, как видите...
- А я думал, что вы погибли в море. Юсуф - тот вообще места себе не находил и не хотел верить, что вы утонули.
- Юсуф... - пробормотал Гасан ибн-Камал, - Бедный мальчик. Что с ним теперь?
- Он остался в Бейруте вас дожидаться. Он сказал, что вы прекрасный пловец. Но я-то видел, какая была буря. И сколько гашиша вы употребили. Даже Джонни Вайсмюллер не выплыл бы в такую погоду и в таком состоянии!
- Дело в том, что я и не выплывал.
- А как же вы добрались до берега? - удивился я.
- Вот это загадка и для меня. - он помолчал, - Я не выплывал, а вывалился прямо на сушу, причём в такие места, которые показались мне сказочными. До моря из этих мест было не менее трёхсот фарсахов.
