Сергей Булыга - Шпоры на босу ногу
Артикул пятый
Тайна черной кареты
Вскоре дорога вывела отряд к широкой реке, которая, судя по карте, именовалась Березиной. Быть может, еще вчера вот этот санный след пересекал реку по льду, однако сегодня льда уже не было, и дорога обрывалась на берегу. Дюваль обогнал остановившуюся карету, осадил лошадь, и встав в стременах, огляделся по сторонам... но переправы он, конечно, не увидел. Да и пушек - увы! -давно уже не было слышно. Дюваль, был озадачен. Да и не только сержант император тоже надеялся перевести армию по льду. Ему доносили, что по причине ранней зимы Березина стала, и лед достаточно крепок. Но потом вдруг наступила оттепель, река открылась. А так как в силу затянувшейся войны мосты давно уже были разрушены, то маршал Удино стал спешно наводить переправы. Так поступил император. Но у сержанта не было маршалов, а потому он нахмурился и повернулся к отряду - всадники нерешительно топтались возле кареты. Ни в коем случае нельзя им дать расслабиться и усомниться в успехе! На войне чуть какая заминка, так сразу же личным примером - вперед и только вперед. Подумав так, Дюваль уверенно тронул лошадь, спустился к реке и попытался искать брод, однако Мари не пожелала идти в ледяную воду. Дюваль пожал плечами и бросил поводья, предоставив право выбора Мари - ведь лошади порой догадливее людей. Однако же Мари прислушалась, запрядала ушами... И не двинулась с места. Сержант насторожился: Мари - отважная лошадка, и уж если она .сомневается... Сержант оглянулся через плечо... И увидел... Как пока что еще далеко, на опушке леса, показались темные точки, и этих точек становилось все больше и больше. - Казаки! - испуганно выкрикнул Франц. Однако это были не казаки и даже не регулярная пехота, а скорей всего, окрестные крестьяне, не знавшие уставного пешего строя. Они бежали, растянувшись цепью, словно загонщики на волчьей охоте. Сержант с досадой посмотрел на сбившихся вокруг него солдат, хотел было напомнить им про воинскую честь, да передумал и сказал: - Ну вот, настал и наш черед умирать. Сабли...- и вытащил саблю. Сержант немного волновался - ведь, как-никак, последний бой. Обидно, правда, что не с регулярными частями, да все же в поле, а не в лазарете. Дюваль прищурился, уперся в стременах... Однако же солдаты и не думали следовать его примеру. Все как один молчали, отводили глаза. А Чико... - Нет, - сказал неаполитанец и покосился на реку.- Я лучше утону. - Я тоже, - согласился Франц.- Давайте вплавь, пока не поздно,- и первым спрыгнул на землю. За ним последовали остальные. Сержант недобро усмехнулся - ну вот, он снова остается один! Хотя на сей раз не так уж обидно; солдаты - не французы. Что им война, что император! Они ведь не рвались в поход, их гнали силой... Сержант устало опустил руку и с лязгом бросил саблю в ножны. Солдаты же тем временем уже спустились к реке, ведя за собой упиравшихся лошадей. - А я?! - крикнул Гаспар.- Что мне делать с каретой? Кучер, покинутый всеми, сгорбившись стоял на козлах и растерянно поглаживал непокрытую голову. Солдаты оглянулись. Далеко, еще возле леса, виднелись плохо различимые фигуры партизан, а рядом - всего в нескольких шагах - стояла большая черная карета. Из-за нее они оказались в этой глуши, из-за нее на них сейчас набросятся партизаны и переколят вилами... Солдаты переглянулись между собой, затем Курт нерешительно выступил вперед и сказал: - Сержант, в карете ценные трофеи. Нельзя, чтобы они достались неприятелю. - Так! - И сержант многозначительно кашлянул.- Что будем делать? - Карету нам не переправить. Но если каждый возьмет с собой ровно столько, сколько он сможет... - Унести? - Да. Унести домой,- тут Курт не выдержал и едва ли не крикнул: - Мы заслужили это кровью! Сержант сдержался и не вынул саблю. Чтоб успокоиться, он оглянулся партизаны были еще далеко; они бежали через поле, утопая по пояс в снегу. Смешно! Его солдаты все как один боятся смерти и тем не менее стоят, не убегают. Их держит золото, которым, по их мнению, полна карета. Что ж... - Ну хорошо,- сказал сержант и сошел с лошади.- Трофеи не достанутся врагу,- тут он похлопал ладонью по дверце кареты и объяснил: - Я столкну ее в воду. Гаспар! Выпрягай лошадей. Солдаты замерли, не зная, что и делать. - Сержант...- растерялся Гаспар. - Что? - нахмурился сержант. - Там... - Я слушаю тебя, мой друг,- и с этими словами сержант потянулся за саблей. - Там женщина,- с усилием признался кучер. - Конечно, конечно! - Сержант побагровел от гнева.- Женщина, Белая Дама! Смотрите! - Он выхватил саблю и с силой рубанул ею по дверце кареты, та разлетелась вдребезги, упала... Тут все невольно отступили... Однако никто не вышел из кареты. Сержант обернулся к солдатам. Сайд и Хосе выглядели вполне невозмутимо, Франц мелко-мелко крестился, а Курт поддерживал за плечи побледневшего Чико и с любопытством заглядывал в карету... В которой ничего и никого не было видно. Сержант важно огладил усы и сказал: - Ну а теперь каждый может убедиться в том, что карета пустая. Прошу! Да только никто не принял его предложение. Ибо вдруг лица солдат замерли от ужаса! Сержант обер нулся... В дверях кареты стояла женщина. Она была одета в шубу невиданного белого меха, густые белокурые волосы ее разметались по плечам. Голубые глаза, холодная улыбка... - Белая Дама! - сорвавшимся голосом сказал Чико.- О простите,- и сник. Молчание затягивалось. Никто, даже сержант, не смел тронуться с места. Тогда к карете подскочил Гаспар, поклонился, подал руку: - Мадам! Но Мадам - а это была именно она - оттолкнула его и сказала: - О, какие бравые герои несут меня к славе! И храбрый сержант! - и протянула ему руку. Чико зажмурился, сержант не шелохнулся... А Мадам продолжала: - Вы помните меня? И только тогда Дюваль вспомнил Витебск, незнакомку... - Сержант! - Мадам протягивала руку. - О, тысячу извинений! - Дюваль подхватил Мадам, и та сошла на землю. - Сержант! - улыбнулась Мадам.- И, если память мне не изменяет, Дюваль. - Дюваль, Шарль Дюваль, совершенно верно, - согласился сержант и тут же обратился к солдатам: - Ребята, спасенная нами дама - моя давняя и хорошая знакомая, и не имеет никакого касательства ни к Белой Даме, ни к колдовству! Так что все ваши страхи напрасны. Солдаты с недоверием смотрели на Мадам и молчали. Сержант пожал плечами, обернулся к Мадам и вежливо ей поклонился: - Всецело к вашим услугам,- в душе нещадно проклиная тот день, когда судьба свела его с Оливье. - Сержант! - не переставала улыбаться Мадам.- Я столько слышала о вас и столько говорила... И неизвестно, что бы еще она сказала, но тут подбежавшие партизаны окружили маленький отряд. Солдаты сникли, и лишь один Дюваль схватился за саблю... Как вдруг Мадам испуганно охнула, упала... Нет, сержант успел подхватить ее... Но тут схватили и его, связали. Как, впрочем, и остальных. Сержант вздохнул и подумал, что как все же смешно и глупо кончается служба, жизнь, война... Но думать было трудно - мешал чей-то радостный смех. Сержант оглянулся... - Эти! Эти! Я запомнила! - взахлеб кричала девочка. Та самая, что сбежала из деревни предупредить о неприятеле. И вот уже по лесной дороге шел плененный отряд, ведя лошадей на поводу. В распахнутой карете лежало отобранное оружие. Мужики, конвоировавшие пленных, молчали. Поначалу они, правда, то и дело поглядывали на Мадам и оживленно переговаривались, да теперь, видно, уже привыкли. Что же касается пленных, так те никак не могли успокоиться. - Ну вот, мы и вышли в отставку,- сказал Франц и сокрушенно покачал головой.- Но, говорят, русские кормят пленных. - Накормят, а как же! - зло согласился Курт. - На соляных копях. - И правильно сделают,- сказал Хосе.- Особенно с тобой. - Со мной?! - А то с кем еще! Ведь это вы, прусаки, убивали русских пленных. Сначала морили их голодом, а потом убивали. - Неправда, это не мы, а баденские гренадеры. - Все вы хороши. - Что?! - И Курт схватился за саблю. То есть, хотел схватиться, но сабля была не у пояса, а в карете, и потому драгун лишь чертыхнулся и замолчал. И тогда Франц, чтобы хоть как-то скрасить мрачную беседу, сказал: - А Чико молодец! Я думал, что в карете хоть немного осетринки, а там и вправду женщина. - Это не женщина, а Белая Дама,- напомнил Чико.- Наш глупый сержант уцепился за ее талию, а к ночи его рука будет звенеть как сосулька. Солдаты недоверчиво засмеялись, но Чико не обратил на это внимания. Он был уверен в своей правоте, но до поры до времени не решался сказать всю правду. Разговор прекратился. По обеим сторонам дороги шли партизаны и тоже молчали. Одна лишь злополучная девочка бежала впереди всех, катила снежный ком и весело - совсем не к месту - распевала русскую солдатскую песню. А где-то вдалеке вновь послышалась беспорядочная пушечная пальба, которая становилась все громче и громче. Сержант, косясь на победителей, долго - и успешно - пытался ни о чем не думать, однако не выдержал, подумал и горько усмехнулся. Еще бы! Пять лет судьба его хранила, а на шее той он вновь оказался причастным к большой игре. Ведь это же вне всякого сомнения, что Мадам - особа весьма непростая, иначе Оливье не стал бы собирать отряд и выделять карету, но вот прохвост! - ни словом не обмолвился о женщине. Она, конечно же, шпионка или что-то в этом роде. Люлю была куда красивее, Люлю зарезали, а эту... О, эта как ни в чем не бывало шагает рядом с ним, а что у нее на уме, никто не знает. Сержант украдкой глянул на Мадам... И увидел, что та внимательно его разглядывает. Лицо у Мадам было спокойно и даже безмятежно, а вот утверждать, что-либо подобное о себе сержант не решился бы. И потому он подчеркнуто бодро сказал: - Не падайте духом, Мадам. Я родился в седле, и я доставлю вас императору. Пусть думает, что он самоуверенный служака, шпионы любят иметь дело с глупыми людьми. Она сейчас, конечно, удивится, спросит... Однако же Мадам с улыбкой промолчала. Тогда сержант, решив играть свою роль до конца, продолжал: - В моих словах нет и тени бахвальства. Да, здешний народ фанатичен. Царь превратил всю державу в бесправных рабов, и эти же рабы его боготворят и защищают. Но в августе... Да, в августе мы взяли пленного, спросили... (Тут, как мне кажется, разговор уходит несколько в сторону от событий, прямо нас интересующий, а посему я позволю себе вымарать несколько строк.майор Ив. Скрига). - ...Вот нами, кстати, повелевает лучший из лучших, который возведен на престол по достоинству, а не по праву наследования, как здесь у вас... простите, как у них, в России. И тут сержант вдруг замолчал. Да, перед ним шпионка, но только чья? Мадам была отправлена в ставку в закрытой карете. О господи, да неужели его, боевого сержанта, определили в тюремщики?! Дюваль внимательно посмотрел на Мадам и осторожно, опасаясь ответа, спросил: - Кстати, а вас как зовут? Мадам промолчала. - Ваше имя, Мадам! - потребовал сержант/Черт подери, она же русская шпионка, час от часу не легче. Мадам нахмурилась. - Простите,- сказала она.- Но генерал просил меня хранить инкогнито. Зовите меня просто: Мадам. - Но...- растерялся сержант. - Без всяких "но",- тут в голосе Мадам послышались властные нотки.- Вы всего лишь сержант, и если вас не посвятили, то вам же и на пользу. Не так ли? Сержант отвернулся. Не так ли? Конечно же, так! Будь проклят тот день, когда он впервые попался в большую игру! Ведь не случись той встречи, так он бы сейчас... Нет, сейчас бы он с большим удовольствием споткнулся и упал; пусть все проходят мимо, а он бы остался и лежал здесь в ожидании Белой Дамы. Она, говорят, всех жалеет и всех забирает с собой. - Скажите, неужели вы и вправду сейчас намереваетесь доставить меня в ставку? - после некоторого молчания спросила Мадам. Дюваль усмехнулся, он не поверил ее доброжелательному тону. Скорей всего проклятая шпионка желала потешиться над глупым сержантом. Пусть так, однако он ей скажет все как есть. И он сказал: - Да, представьте себе. Я понимаю, это глупо при нынешнем положении дел. Однако я человек привычки и служу по старинке - так, как будто мы все еще побеждаем...- Тут Дюваль немного помолчал, а потом добавил: - А может, все дело в упрямстве; мне приказали доставит вас императору, и я доставлю,- и сержант замолчал. Он мог бы, конечно, сказать, что терпеть не может Оливье, а посему ни за что не отступится. Он мог бы признаться... Однако Дюваль раньше и вовсе не позволял себе откровенничать, да, видимо, Полоцкий монастырь оказал ему не лучшую услугу. И, чтобы сменить тему разговора, сержант сказал: - Хотел бы я знать, что будет с нами через час! На что Мадам ответила: - Нес приведут в партизанский вертеп, а там их командир, его зовут Егорка, скажет, что с нами делать: расстрелять на месте или же отправить дальше. - Как?! - удивился сержант.- Откуда вы знаете?! - По долгу службы я в совершенстве владею местным наречием, - скромно призналась Мадам. Сержант нахмурился. Будь Мадам русской шпионкой, она б не стала в этом признаваться. Да и мало того: свою лазутчицу партизаны сейчас, наверное, несли бы на руках. Нет, дело здесь куда сложнее... Но тут вокруг зашумели, сержант поднял голову и увидел, что отряд подошел к просторной поляне, на которой располагался лагерь партизан. Смеркалось.
