Дмитрий Щербинин - Пробуждение
Темнота наползала снизу, и он знал, что совсем скоро перестанет что-либо видеть, и это будет продолжаться... быть может, целую вечность. Он знал, что именно так могло быть, ведь лестница тоже оказалась бесконечной. И тогда, не видя никакого иного выхода, он решился на то, на что никогда прежде не решился бы - пока еще было хоть что-то видно, он бросился к одной из дверей, только позвонил в нее и она тут же распахнулась.
* * *
За дверью никого не было, открывался длинный, широкий коридор, подобный которому можно увидеть разве что в старинных замках. По сторонам виднелись закрытые или наполовину открытые высокие двери. Алеша сделал несколько шагов, и вот оказался возле одной из этих приоткрытых дверей, и увидел, что там, в довольно большой, освещенном светом факелов зале трудится мальчик, всем видом своим похожий на крестьянского сына, века этак из девятнадцатого. Алеша припомнил, что именно таких крестьянских мальчиков видел он когда-то давным-давно в каких-то сказочных фильмах, или спектаклях, или... самой жизни. Мальчик работал над неким конем, который в первое мгновенье показался Алеше огромным, как Троянский конь, но потом же стал обычным, очень искусно сделанным из дерева конем...
"Я же видел, видел этого коня прежде. Не раз гулял с мамой возле него. Вокруг дома, неподалеку дорога - но эта площадка, с этим конем, а еще - с деревянным замком, это целый мир, такой же нескончаемый, как и тот, который приготовила для него на стол бабушка. Конь вез повозку, казался прекрасным великаном, способным на всякие чудеса - я все лазил по нему, как... по миру... и мне все казалось, что и малой части его еще не облазил, что еще нескончаемое число тайн способен этот конь мне подарить".
- Здравствуй. - сказал Алеша мальчику.
- Здравствуй. - сказал мальчик Алеше.
Они так и не обменялись именами, и никогда у Алеши даже не возникало желания узнать его имени, даже и не вспомнил он, что возможно его как-то называть - этого мальчика, как и многое иное воспринимал он как целое, как... часть своей души. И мальчик поведал ему то, что Алеша уже почему-то слышал когда-то, и теперь только возродились в нем эти воспоминания:
- Далеко-далеко отсюда земля, и мама твоя далеко, но мы сможем перенестись туда с помощью этого вот коня. Ведь это же летающий конь, и его сам давно строю. Раньше мой дедушка, потом отец - теперь вот мне перешло, и скоро-скоро я его завершу - тогда мы улетим.
- Когда же ты завершишь? - чувствуя легкость и блаженство спросил Алеша, он уже предчувствовал ответ.
- Прямо сейчас и завершу. - улыбнулся в ответ мальчик. - Ведь нам же предсказано было, что когда придет мальчик из далекого мира, тогда и будет завершен волшебный конь. И только одно помни - ты должен хранить тайну про коня, потому что если расскажешь то...
Но мальчик недоговорил, он стал прислушиваться, и прошептал:
- Идут, идут... Я останусь здесь, ну а ты выйди в коридор, и закрой снаружи дверь. Беги, что есть сил, но потом вернись. Запомни дорогу. И помни - никому-никому не рассказывай про летающего коня...
Алеша выбежал в коридор, закрыл дверь, и тут увидел, что там все изменилось (чему он тоже совсем не удивился). Прибавилось темного цвета, а в нем пробивались красные сполохи, неподалеку от него распахивалась вниз воронка - закручивалась винтовая лестница - уходила неведомо как глубоко вниз, и поднимались по этой лестнице некие темные, но с ярко горячими красными глазищами фигуры. Шли, казалось, и медленно, но время словно бы провалы забвения делало - вот они далеко, вот уже совсем близко, от них исходил некие звуки - не то заунывное пение, не то просто отчаянный вой. Алеше сделалось жутко, он развернулся, и что было сил бросился бежать.
Он не удивлялся и тому, что не было уже двери на лестницу - он почти сразу же выбежал на улицу, но совсем не на ту улицу, какую ему было нужно. Главное были даже и не формы которые окружали, а замкнутость самого пространства, ни на мгновенье не покидало ощущение, что он просто в исполинской комнате, все еще в доме. Здесь было очень много неких существ, все они шли, все пели или выли, но представлялись такими незначимыми, что Алеша попросту не различал их лиц - все они, однообразные, отплывали куда-то назад, растворялись в небытии. Ему все казалось, что кто-то за ним гонится, а потому он довольно долгое время бежал, все сворачивал на какие-то улочки, закоулочки, и конца края этому не было...
Спереди нарастал гул голосов, и тут он оказался в довольно тесном помещении в котором было набито много народа, и все громко говорили говорили о том, что надо взрывать. Особенно отличался некто, лица которого Алеша не мог разобрать также как и лиц других - он кричал громче всех, и у него были такие же ослепительные кровавые глаза, как и у тех, от кого убегал Алеша до этого. Вот, что говорил этот человек:
- Мы не можем позволить, чтобы красноглазые командовали нами. Сегодня же устроим взрыв, и будем избивать и втаптывать их.
Его слова были поддержаны рокотом всеобщего одобрения, а Алеша был впервые за долгое время удивлен - удивлен тем, что они не видят, что у этого некто самого глаза красные. Ему очень хотелось убежать от этого сборища, так как было очень тесно и душно, и он понимал, что все они говорят ложь, и настолько далеко зашли, настолько привыкли сами себя обманывать, что попросту уже не замечают этого. Он попытался вырваться, однако, толпа оказалась такой тесной, что он и шага не смог сделать, тогда они подхватили и понесли, поволокли с собою. Он уже предвидел, что ожидает его впереди, а потому попытался подняться в воздух, полететь. Да - неожиданно пришло воспоминание, что прежде, хоть и далеко не всегда, удавалось ему летать. И на этот раз ему удалось - взлетел довольно стремительно, но никакого облегчения это не принесло, так как он по прежде чувствовал себя сдавленным, закрытым в каком-то душном, смрадном помещении. Одновременно, он вспомнил, что не сможет никуда улететь, так как это место ограничено, и врезался в некую густую, темную массу - он стал задыхаться, стал вырываться, но ничего не выходило - силы стремительно оставляли его, было жутко. И тогда, не видя какого-либо иного выхода, он рванулся вниз, и в тоже мгновенье оказался зажатым в толпе. Это оказалась толпа красноглазых - они стояли в каком-то уродливом помещении со ржавыми, отекшими стенами, и все говорили-говорили. Алеше стало очень жаль их, он захотел рассказать им про солнечный свет на лестнице, про бесконечную нежность в глазах девочки, чтобы и их глаза засияли, чтобы они были счастливы, а не стояли в этом уродливом помещении, как в железной клети. И тут грянул взрыв и всех их не стало.
Теперь Алеша оказался в толпе их противников, они были очень перепуганы, так как это они устроили этот взрыв, и настолько это было мерзко, что никакая ложь не могла их спасти от боли - ведь до конца никогда не удается погубить душу, всегда, всегда остается в ней хоть малая крапинка света. Но они голосили, они поздравляли друг друга с победой, еще говорили какие-то торжественные, заумные речи, смысла которых Алеша не понимал, да и не было там никакого смысла, кроме жажды забыться.
