Вольдемар Грилелави - Ежик с иголками
— Глупости, парашют совершенно не понадобится, — продолжал защищать Володя свою идею. — Это же вам не пассажирский. Знаете, как они еле тащатся на поворотах или перед станцией? Подумаешь, если с десяток метров и пробежишь. Далеко не убежишь, остановишься.
— Носом притормозишь, если что.
— А Миша на пузе. С таким пузом можно и из самолета без парашюта прыгать.
— Нет, без парашюта я не буду. Я не для того годами его отращивал, чтобы так бездарно и впустую использовать.
— Народ предлагает использовать Мишу, как подушку безопасности. Вперед бросить и на него следом.
— Вот сам понял, чего нагородил. Он же не буде лететь рядом с поездом. Где его бросишь, там он и останется.
По многочисленным репликам и едким замечаниям с заоблачными фантазиями, уже было ясно, что сама Володина идея уже народу нравилась. Всем хотелось, если уж идти по грибы, так приволочь немереное количество, чтобы своих родных поразить и удивить. А вторая Сосновка такой результат могла бы и оправдать. Там места грибные и очень богатые. Партизанские места, глухие, потому-то не всякий отважиться отправиться туда без грамотного провожающего. А Володя с Женей бывали там не раз. И уж блудить не в их натурах. Чутье имеют особенное. Из любого болота покруче Сусанина выведут и к намеченному пункту доставят.
— Вот предложение разумное, — приостановился Вася, и теперь левой рукой почесал правое ухо. — Но имеются ряд неясностей, требующих осмысления и обсуждения.
— Какие еще вопросы?
— Вот вы здесь слегка товарища Сусанина затронули. Хотелось бы мысль развить и в историю заглянуть. Насколько мне помнится, то данный экскурсовод вел свою экскурсию лишь в одном направлении, не заботясь об их возвращении в лоно семьи. Вот на этом вопросе и хотелось бы, хотя бы и туманно, заостриться.
— Действительно, Володя, а садиться с грибами в товарняк мы тоже на ходу будем? — спросил Миша удивленно, словно сам до этого раньше всех должен был додуматься.
— Зачем такие глупости говорить будем. Неужели вы думаете, что в Сосновке рельсы пустуют. Кроме ежедневного дизеля, сколько пассажирских поездов в сторону Витебска следуют. Валом. Только и успевай рассаживаться и следовать. Проблем никаких.
— Кроме билетных, — опять нудно и настойчиво заметил Миша. — Нас первый же контролер высаживает вон.
— Вот именно, что первый, — радостно хохотнул Володя. — А следующая остановка, насколько мне известно, Медведка. Он нас высадит, а нам этого только и надо.
— Ура!!! — Закричали друзья на весь пустынный берег реки.
2
Ну, разумеется, Миша на пару минут опоздал. Нелепо было бы подумать иначе. А еще нелепей выглядел бы его приход к месту сбора на эти минуты раньше. Такого история не знала, не помнит, и никогда, так кажется друзьям, не зафиксирует нечто похожее. Опаздывал он по собственному личному плану, скорее всего, намного большее время, но пытался наверстать упущенное и позднее просыпание сокращенными сборами, лишением себя столь обязательного в иное другое время завтрака и скоростным передвижением в сторону того места реки, где стоял паром. А ведь нашему Михаилу даже на уроках физкультуры не приходилось столь быстро и много бегать. По сути, ему и напрягаться никогда не приходилось. Это про него существует детская загадка:
— Висит груша, а кушать совсем нельзя по причине несъедобности и нежеланию самой груши быть скушанной.
В принципе, вторая половина загадки оспорима. Поскольку, если иметь в виду не тот фрукт, о котором намекают в загадке, а самого Мишу, то эту грушу вполне можно считать съедобной. Некоторые дикие племена, о которых они проходили в школе, Мишу съели бы в первую очередь, если вообще не вне очереди. Он, с точки зрения тех людоедов, был весьма пухленьким, пышным, и для диких каннибалов очень съедобным. Вот про Володю так сказать нельзя. Его бы точно оставили на черный день, или перевели бы на усиленную откормку, прежде чем употребить в пищу. В настоящий момент он даже к суповому набору не относился. И в котел бросать его бы не рискнули, дабы весь гарнир не съел.
А уж физкультуру, как школьный предмет, так и саму ее по жизни, Миша до колик в животике не любил. Физкультурник отвечал ему взаимностью. И чтобы он не позорил мужскую половину класса и не измывался над уважаемым предметом, Виктор Петрович ставил ему перед началом урока трояк и просил погулять вокруг школы пешком. Ну, а теперь, когда Виктор Андреевич пообещал выпустить из школы с документом об образовании в любом случае, то Миша, разумеется, прекратил посещать вместе со всеми уроками и эту нелюбимую физкультуру. Даже сами эти облегченные хождения вокруг школы исключил из моциона.
— Проспал, понимаете, сильно крепко уснул, а родичи долго не могли растолкать, — пытался оправдаться Миша пред товарищами, тяжело дыша, как раненная лошадь.
Паромщик тоже матерился громко и многоэтажно. Друзья с трудом уговорили его на трехминутную задержку, поскольку уже видели на горизонте бегущую фигуру своего товарища. А ведь его опоздание было предсказуемым, они знали и догадывались о таком казусе. Не было еще в истории случая, чтобы он не проспал, или его не притормозила некая каверза. Поэтому специально для Миши они приврали про паром, назвав время отправления на полчаса раньше. Понадеялись, что такого запаса ему вполне хватит со всеми неприятностями и курьезами. Как видим по факту, то, как раз трех минут и недостаточно. В следующий раз необходимо учесть и эти дополнительные секунды.
— Если снился эротический сон, то такое нежелание отрываться от подушки еще можно понять и простить, — философски заметил Вася. Он-то всю ночь не спал. Совершенно времени на сон не оставалось, поскольку пару дней назад познакомился с очередной пассией, и теперь усиленно склонял ее к сожительству. Судя по чрезмерно довольной физиономии и по масленому взору, сегодняшней ночью ему такое удалось.
— Нет, совсем ничего не снилось. Даже еда. На ночь очень плотно пожрал, вот и спалось по этой причине без задних ног. Будильник не слыхал абсолютно. Даже маме не хотелось верить, что эта трещотка с полчаса над ухом трещала.
— А кто же его услыхал, раз ты все-таки приперся? — спросил Володя, который так же крепко всегда спал. Но его разбудить хватало тихого маминого слова. И эротика ему снилась регулярно. Во-первых, не всегда сытым спать ложился. После ужина до сна успевал проголодаться, а со съестным поздним вечером всегда было проблематично. Нет, в доме хлеб присутствовал постоянно, но ведь не настолько голоден, чтобы есть его без ничего. А кастрюльку младшие успевали вылезать до блеска раньше, чем он успеет заглянуть в них. Вот потому и снилась ему эта отвлекающая от голода и хлеба приятная эротика с богатой фантазией.
