Роман Афанасьев - Чувства на продажу
Я посмотрел на экран ТУ, где симпатичная виртуальная дикторша излагала новости.
— Часы! — скомандовал я. В углу экрана высветились цифры. Но я уже не смотрел на них.
Дикторша пропала, и на экране возник знакомый зал — бар «Созвездие», где вчера я познакомился с О'Нилом. Камера скользнула вправо, и я задохнулся от увиденного. За пустым столиком сидел, откинувшись на спинку стула, Ник О'Нил. И у него не было половины черепа! Правой, машинально отметил я. Секунду я созерцал это зрелище, пребывая в совершеннейшей прострации.
Потом страшная картина исчезла, и на экране снова появилась телеведущая.
— Звук! — крикнул я, спохватившись.
— …К сожалению, — произнесла дикторша низким грудным голосом, — мы не смогли поговорить с продюсером господина О'Нила. Он отказался давать какие-либо комментарии, но очевидцы были более разговорчивы.
На экране появился бармен. Я узнал его.
— В полночь, — сказал он, и его голос дрогнул, — господин О'Нил внезапно поднялся из-за столика и начал кричать. Я уже позвал нашего охранника, когда господин О'Нил внезапно успокоился, сел и достал пистолет. Все случилось так быстро! Он сразу выстрелил себе в висок. Бах, и все.
— А что он сказал перед тем, как выстрелить?
— Что-то о шлеме. Да, он сказал о чертовом шлеме, который нужно снять. Думаю, он имел в виду какую-то свою запись…
— Спасибо, господин Рене.
Картинка снова сменилась, — теперь перед камерой стоял полицейский.
— Я думаю, это профессиональное, — внушительно сказал он. — Мистер О'Нил был сенсетивом, а у них, как вы знаете, крайне неустойчивая психика.
— Говорят, мистер О'Нил много выпил в тот вечер?
— На этот вопрос я отвечу после заключения экспертов. Я опустился на диван и обнаружил, что по-прежнему сжимаю в руке письмо Ника.
— Убрать звук, — тихо сказал я.
* * *Ричард поднялся ко мне около восьми. Консьерж позвонил и предупредил о госте, как я его и просил. Ричард постучал, и я открыл дверь.
— Привет! — радостно улыбнулся он. В его руках был большой бумажный пакет, из которого торчало горлышко бутылки.
— Принимай подарки, — сказала Ричард, передавая мне свою ношу.
— Приветствую, — я подхватил пакет и понес его на кухню. — Ричи, располагайся в гостиной, я сейчас!
На кухне я поставил пакет на стол и вытащил из него бутылку. Коньяк, отлично. Что еще? — ага, красная рыба. Ну, сомнительно. Еще — коробка сигар, мои любимые — голландские "Непri Wintermans. Согоnа Dе Luхе". Ну что ж. Я вытащил из кармана трубку домофона, которую специально захватил из прихожей, и позвонил консьержу — Луи, это Генрих. Скажи, там еще гостей не видно?
— Каких гостей? — удивился Луи.
— Ну, с Ричардом пришел еще кто-нибудь?
— Нет, господин Генрих, ваш гость пришел один.
— Спасибо, Луи.
Я бросил трубку на стол рядом с пакетом.
Отлично. Он пришел один, как я и рассчитывал.
Прихватив коньяк и сигары, я вернулся в комнату.
Ричард сидел на диване, положив ноги на журнальный столик. В руках он держал свежую газету, которую я оставил на этом столике.
— Ну что, — осведомился он, — о чем ты хотел поговорить? Предупреждаю, я ненадолго.
— Ничего, мы быстро управимся! — улыбнулся я, доставая из бара рюмки. А куда ты торопишься?
— Ну… через пару часов мне надо быть в центре, — уклонился от прямого ответа Ричард, — так какие у тебя проблемы?
— Да не очень большие, — ухмыльнулся я, — вот, держи! Ричард принял рюмку и вопросительно взглянул на меня. Кажется, он почувствовал мое напряжение — его глаза вдруг стали злыми и пронзительными.
— Какой тост? — спросил он.
— За справедливость, — откликнулся я, подойдя ближе и наклонясь к нему, чтобы чокнуться.
В последний момент он заметил, как я сунул руку в карман, и дернулся, но было поздно. Выхватив электрошок, я ткнул его прямо в грудь Ричи.
Голубая дуга электрического разряда со звонким щелком сорвалась с контактов шокера. Ричи попытался встать, но упал с кресла, беспомощно раскрывая рот. Он был почти парализован. Именно такой шокер я и просил в магазине.
Я быстро накинул на запястья Ричарда приготовленные наручники и поволок его в столовую. Там красовалась другая моя сегодняшняя покупка — кресло для контроля мнемозаписей.
Усадив своего агента, — бывшего, как я понимаю, агента, — я стал тщательно пристегивать его широкими и крепкими ремнями. На креслах есть такие ремни — для безопасности. Чтобы сошедший с ума сенсетив не причинил себе вреда. Ричи только ворочал тазами и судорожно дышал. Как следует приторочив его, я вернулся в комнату.
Подойдя к столу, я дрожащей рукой взял рюмку с коньяком и залпом ее выпил. Поморщившись, бросил рюмку на пол. Коньяк обжег мне язык и горло.
Закашлявшись, я кинулся на кухню, достал из холодильника пакет сока и, разорвав зубами упаковку выпил добрую половину Меня всего трясло. Прямо-таки колотило. Судорожно сглотнув, я вернулся в гостиную. Взял бутылку и отхлебнул прямо из горлышка. Опять запил соком. Потом сел и раскурил сигару Надо дождаться, когда Ричард придет в себя. А пока обдумать, что делать дальше. Нет, план у меня, конечно, был. Но когда все случилось… Я чувствовал себя растерянным.
Мне казалось, что происходящее нереально. Я сжал руки в кулаки и сломал сигару Раскуривая трясущимися руками новую, услышал проклятия из столовой. Поднявшись, отправился к Ричи.
Он уже пришел в себя. Крепкий парень. Когда я появился на пороге, он пытался встать вместе с креслом.
— Не выйдет, — сказал я.
— Что за черт? Ты что задумал? — зло спросил Ричард.
Его зрачки, ставшие холодными точками, буквально сверлили меня. Эта перемена его взгляда не просто пугала — сводила меня с ума.
— Не выйдет, — хрипло повторил я и подошел ближе.
— Генрих, — сказал Ричард, перестав дергаться, — что тебе нужно, зачем ты это делаешь? Я присел на корточки перед ним.
— Ты знаешь, что О'Нил мертв? — Он сжал рот и нахмурился.
— И что?
— В баре мы поговорили с О'Нилом. Я в тот вечер был там.
— И что? — раздраженно повторил Ричард — Он предупредил меня. Ты виноват в его смерти.
И, думаю, в смертях многих других сенсетивов.
Ричард глубоко вдохнул. Медленно выдохнул.
— Генрих, — ласково сказал он, — ты болен.
Развяжи меня, пожалуйста. Мы сходим к моему личному врачу Ты все ему расскажешь, а он поговорит с тобой. Все будет хорошо.
— Нет, — я улыбнулся, — так не пойдет. Это ты доводишь меня до безумия своими выходками. Моя жизнь не стоит для тебя ничего. Я только средство для получения денег Раб. Ездовая лошадь. И когда ты меня загонишь, то что?
