Борис Липатов - Вулкан в кармане
— Но, господин…
— Никаких но! Во что бы то ни стало, наша газета должна первая поместить местопребывание этого сумасшедшего изобретателя! Ступайте. Да скажите секретарю, чтобы поместили заметку о таинственном отъезде Пряника… Итак — во что бы то ни стало, найти чеха!.. А не то-о!!.
— Понял, господин редактор…
24. Зулумба приобретает нового хозяина
Шерлок Пинкертон лениво двигался мимо пылающих витрин. Мелькали пестроодетые женщины, заглядывая в лицо усталыми, подведенными глазами; толкали чьи-то локти, и часто шопоток в ухо булькал: «Пожалуйте… совершенно голые… отдельные комнаты… только 14 лет…».
Пинкертон брезгливо сосал трубку и шагал дальше… А за ним, чувствуя в плотной фигуре, каменном лице, желтых остроносых ботинках и брильянтах на пальцах, — доллары, плелись женщины, стараясь виляющими бедрами привлечь его внимание… Ведь иностранцы платят долларами!.. Долларами! И еще ближе наклонялись к Пинкертоновскому уху накрашенные губы, выплевывая со слюной: «Будете довольны… Только два доллара…»
На углу — пестрядь плакатов, вереница авто и в раскрытые двери — плач скрипок… Пинкертон остановился, посмотрел на часы, на убегающую фонарями шумную улицу и, вытряхнув из трубки пепел, подошел к кассе.
* * *В дымной зале, осторожно пробираясь между столиками, Шерлок Пинкертон с трудом нашел свободное место и заказал изогнувшемуся лакею бутылку «замороженного».
На маленькой сцене совершенно голый Зулумба тряс лоснящийся живот… Белыми пятнами белков улыбалось черное лицо…
Перекатывающиеся валики мышц и огромные руки негра заставили Пинкертона выйти из равнодушно-усталого состояния.
— Оль-райт! Один удар и — готово!.. Это ценная находка.
* * *— Вы импрессарио негра?
— Да… Самуил Рацкер. Чем могу служить?
— Сколько хотите?
— Что-о-с?!..
— Сколько хотите долларов?
— Не могу понять… Вы пьяны?
— Идиот! (Имея доллары, все можно!). Я хочу купить у вас негра…
— Вы импрессарио?
— Нет. Ну, сколько?
— Продать Зулумбу?! Этот драгоценный камень искусства, который я подобрал в грязи и заставил блестеть!!.
— 500 долларов!..
— 500 долларов? Профанация!.. Я, — Самуил Рацкер, не торгую…
— 1000 долларов!..
— Не торгую живым товаром! Я — скромный театральный деятель и Зулумба — моя гордость…
— 1500 долларов!..
— Поймите… Люблю негра!!! Чистая привязанность…
— 2000 долларов!.
— 2000 долларов? Я… вообще… немножко прибавьте!..
— 2000 долларов!!.
— Берите! Берите! (и, пряча чек в линялый бумажник): Первый раз Рацкер продешевил… Эх!!!
Берите, берите!
Обратно в гостиницу «Метрополь» Шерлок Пинкертон ехал в авто. Рядом с ним насвистывал Зулумба…
А улицы убегали электрическими пятнами фонарей и витрин, и надоедливые выкрики газетчиков залезали в тишь автомобильной кабинки…
25. Лирика
— «Мой милый! Если б не твоя настойчивость, я бы не уехала из Берлина с этим чудаком чехом. Целыми днями он и Оскар возятся в лаборатория, которую здесь устроили… Я занимаю должность не то экономки, не то секретаря… Никаких тайн от меня, повидимому, нет, только неудобно само-по-себе уже то, что я-то не слишком сведуща в их узкой специальности; немецкий язык, правда, весьма порядочно мне известен, но их разговор настолько пестрит специальными терминами, что многое невдомек. По временам в лаборатории раздаются взрывы, после которых Пряник и Оскар выходят оттуда особенно довольные. На-днях профессор поместил в бочку с водой часовой механизм, в который вложил что-то вроде наперсточка… Из разговора я поняла, что профессор поместил в заряд одну десятую грамма своего везувиана… Мы поспешно отошли от поляны, где стояла бочка… Ждали… Вдруг взрыв и на месте бочки сверкнул радужный сноп… Навуходоносор (слуга профессора, негр) буквально посерел от страха… Профессор бегом побежал назад и выкликал Оскару: „Вы видели коричневые лучи? Я был прав, предполагая подобный спектр!“. Оскар отвечал: „Я же вас уверял, профессор, что при моментальном испытании мы будем видеть предполагаемый спектр“. Там, где стояла бочка, не было ни щепочки. Вода не оставила ни единой брызги. Десяток квадратных сажен голой земли… Все сметено и уничтожено до тла…
„Единственное, чем можно любоваться при взрыве, — сказал Оскару профессор, — так это спектральным анализом“.
Они грубо хохотали, и Пряник даже угостил меня своими лепешками… — Я о тебе, милый, очень скучаю и, (тут нежности всем достаточно понятные)… Кажется, Пряник собирается в Берлин, по крайней мере он об этом частенько заговаривает. Значит, я скоро (нежности вновь)… тысячу раз…
Елена».
Женщины всегда на один покрой.
Мужчины?
Хм… мужчины?.. Тоже, пожалуй.
26. Осторожно, Навуходоносор!
Огромный негр осторожно массирует дряблую спину профессора Пряника…
Пряник, приятное щекотание ощущая, довольно жмурится и лениво булькает словами:
— Осторожно, Навуходоносор!. У тебя тяжелые руки… Воображаю, с какой силой вгоняли эти руки штык в человеческое тело… Бр-р-р!.. Как не эстетично, грубо воевали люди… Ты должен понимать, Навуходоносор… Когда-то война была праздником! Ликующие юноши радостно направляли бег своих колесниц на вражеские полчища… Дух войны был благородно изыскан… Осторожно!.. около лопатки… Да! Вот так!..
…Осторожно около лопатки…
Но, когда мещане — мелкие обыватели — внесли вместе с собой в аромат битвы вонь мелочных лавок и спален, — война потеряла прелесть игры и превратилась в бойню… Понимаешь, Навуходоносор, — мясная лавка!.. Люди без рук, без ног!.. Люди с искусственными глазами, руками, зубами… Разве это война? Нет! Я, — поклонник эллинских битв — своим изобретением очищу войну от мещанской неряшливости… Никаких раненых! Бум-бум-та-ра-рах! и… гладкое место… Чистое, гладкое место! Вообрази, Навуходоносор! Стоит 1000… 100.000… 1.000.000 человек… Вдруг… бум-тара-рах!!! Веселое, жизнерадостное бум-тара-рах и — чистое место! Никаких вонючих окопов, варварских проволочных заграждений! Никаких лазаретов и операционных зал, где залитые кровью хирурги издеваются над благородным человеческим телом… Я своим изобретением буду превращать тело человека в пустоту. Осознай, Навуходоносор!.. Не нажимай так, идиот!!. Человек возникает из пустоты и в пустоту превращается… Довольно! Налей мне стакан вина и позови господина Менау…
