Павел Амнуэль - Ветер над яром (сборник)
Когда Воронцов покинул зал библиотеки, у него болела голова, он понятия не имел, что делать с отдельными звеньями. Может быть, не знал этого и Портер. Возможно, все это не имело отношения к Льюину.
Воронцов зашел в аптеку, попросил таблетку от головной боли. Кто является большим дураком — он или Портер? Скорее всего, он, Воронцов, потому что упустил какую-то важную деталь. Так ему показалось. Голова перестала болеть, но навалилась усталость — он почти не спал ночью. “Домой”, — решил Воронцов и направился к машине, которую приткнул за угол здания библиотеки.
Отъезжая со стоянки, вспомнил, что одной части поручения Портера не выполнил, запутавшись в вопросах и дискуссиях конгрессменов. Список профессий. Какие-то профессии людей, опрошенных фирмой, в ходе слушания упоминались. Воронцов вспомнил, что были среди них инженеры, ученые, политики, музыканты… Вот-вот, музыканты тоже.
Вытащить машину из потока было нелегко — близился конец дня, на улицах начали возникать обычные заторы. Но все же минут через двадцать Воронцов снова пошел в библиотеку и затребовал тот же комплект микрофишей. Он пустил считыватель на перекладывание и быстро добрался до нужной пластинки. То есть — ему показалось, что добрался. Микрофиш содержал слушания о бюджете подкомиссий. Он вернулся к предыдущему — это было юбилейное заседание по поводу пятидесятилетия сенатора Мак-Ки. Позвольте, но… Только сейчас Воронцов обратил внимание на номера пластинок. Нужного номера попросту не было.
* * *“Музыковед Жаклин Коули участвовала в работе фирмы “Лоусон”. Может быть? Может. Ну и что? Она лично знала Льюина. Как-то все это связано…”
Воронцов стоял у окна, постукивая пальцами по стеклу. Лента Код-ривер была серой, отражала серость неба, покрытого низкими тучами. Сейчас пойдет дождь, наверно, такой же мелкий и нудный, как в Москве. Воронцов подумал, что не высидит целый вечер в квартире один. Прочесть то. что передаст в восемь часов Портер, можно с любого терминала. Например, из компьютерного зала пресс-клуба.
Дождь разразился, когда Воронцов выруливал на стоянку перед клубом. Не дождь — ливень. С неба низвергалась настоящая Ниагара воды. Машина будто погрузилась на дно моря. Вот сейчас перед ветровым стеклом появятся стайки рыб. Выходить из машины смысла не было.
А может ли быть, чтобы за ним кто-то следил? То, что микрофиш был изъят, означало, по крайней мере, что Воронцовым интересуются. Кстати, возможно ли в принципе считывание чужой информации с терминала? Воронцов не был специалистом по компьютерам, но полагал, что если можно перехватить видеофонные разговоры, то почему нельзя делать то же с ЭВМ?
Почему им интересуются? Он не сделал ничего противоречащего федеральным законам. И не сделает. Он журналист и собирает открытую информацию. Прятать ему нечего.
Ливень прекратился так же неожиданно, как и качался, и Воронцову с трудом удалось, минуя глубокие лужи, перебраться на тротуар. Часы в холле показывали без пяти восемь. Пора.
Воронцов прошел в компьютерный зал — журналисты и в клубе не могли обойтись без информации. Ему повезло — не все терминалы были заняты. Он опустил в прорезь монету в пятьдесят центов, вспыхнул дисплей, и Воронцов набрал, стараясь не ошибиться, цифры кода. Текст пошел, едва он нажал на “чтение”.
“Алекс, запоминайте, информация стирается по мере того, как вы ее читаете. Сделайте ксерокопию материала о слушании в конгрессе. Найдите данные о Джеймсе Скроче — генетике, погибшем четыре года назад. Скроч и Льюин знали друг друга, очевидно, вместе работали. Очень срочно. Новую информацию получите завтра в восемь утра по коду (записывайте!) 332/54-2А/37”.
Буквы бежали по дисплею довольно быстро, Воронцов едва успевал запоминать. Текст исчез, остались слова “нет информации”.
* * *Очень утомительно — думать об одном, а разговаривать о другом, изображая заинтересованность. В кафе к Воронцову подсели Крымов и Зеленков из “Недели”. Оба удивились, что Воронцов до сих пор не слышал о трагедии в Африке, “Где я могу ночью, — думал он, — найти информацию об этом Скроче? Впрочем, это здесь скоро ночь, в Москве наступает утро, Ирине вставать в семь…”
— Днем сообщили сразу два агентства, — говорил Зеленков. — Ты действительно не слышал? Совет безопасности уже собрался, журналистов не пустили, сообщение будет в полночь — вот ждем. Якобы намибийцы напали на южноафриканский город Апингтон и учинили разгром. Сотни убитых. Хортес принял меры — неясно, какие. Представитель из Виндхука утверждает, что это провокация. Наверно, так и было. Зачем Намибии этот конфликт? Но факт есть факт — Иоганнесбург без предупреждения дал ракетный залп по намибийским пограничным областям. Часть ракет несла тактические ядерные заряды.
— Одна, — коротко вставил Крымов.
— Одна, — согласился Зеленков. — Вот эта одна и взорвалась над территорией ЮАР, в двухстах километрах от Апингтона, где-то в районе реки Оранжевой. Хорошо еще, что там пустыня. Но все же немало людей погибло. Ядерный взрыв! Намибия обратилась в Совет безопасности.
— Третий взрыв в атмосфере за пять лет, — хмуро сказал Крымов. — Теоретики в ООН обсуждают, что бы случилось, если бы ракета достигла цели.
— Какой цели? — спросил Воронцов, отвлекаясь от своих мыслей.
— Судя по траектории, это Виндхук.
— Была бы война, — Зеленков тоже помрачнел. — Алексей, ты будешь давать Льву информацию?
— Конечно, — сказал Воронцов. — Честное слово, ребята, я ни о чем не знал. Лев дал мне поручение, и я влез в него, кажется, глубже, чем следовало.
— Секрет? — оживился Зеленков.
— Какой секрет… Выяснить, почему некий физик Льюин переметнулся от “голубей” к “ястребам”.
— Вам так и не удалось с ним связаться? — поинтересовался Крымов.
— Удалось. Но говорить он не пожелал…
Прежде чем покинуть клуб, Воронцов зашел в компьютерный зал и вызвал список ведущих специалистов университета штата Нью-Йорк. Генетиков было несколько, но только один имел звание профессора. Некий Джордж К.Сточерз.
Остановив машину у ближайшего уличного автомата. Воронцов зашел в кабину и полистал телефонный справочник. Время было не позднее, у Сточерза ответили сразу. В уличных таксофонах еще не установили видеокамер, и Воронцов не видел лица собеседника.
— Профессор Сточерз?
— Да. Кто говорит?
— Прошу извинить за беспокойство. Я корреспондент газеты “Хроника”. Воронцов.
— “Хроника” — это из эмигрантских? Не читаю.
— Нет, это московская газета. Мне бы хотелось с вами побеседовать.
