Журнал «Если» - «Если», 2005 № 08
Присев за стол, Бианта заново перечитала Пророчество, пытаясь найти в нем примеры подобной симметрии, которые столь долго избегали ее пытливого взора. Решение было в них или где-то рядом — теперь Бианта в этом не сомневалась, вот только как его найти?
Так она проработала не один час, боясь даже встать из-за стола, чтобы не пропустить что-то важное. Вода в кувшине, к которому она то и дело прикладывалась, давно закончилась, но Бианта не посмела даже позвать слугу, чтобы тот принес ей новый, ибо появление постороннего человека могло отвлечь ее от работы, рассеять внимание. Игнорируя боль в пересохшем горле, Бианта сдвинула на край стола трактат «Об умозрительных построениях…» и положила на его место раскрытое на «Примечаниях…» исследование Магны Атик «О бесконечности». Магна Атик и Сариэль Рисская жили в одно и то же время, но это было, пожалуй, единственным, что их объединяло. Во всем остальном они были полными противоположностями и как личности, и как мыслители. Взять хотя бы эту таблицу приближенных значений некоторых форм — цветов и решеток, папоротников и кружев, которые не могла бы создать ни одна смертная плетельщица; Сариэль Рисская, несмотря на свое воздушное имя, оперировала предметами более приземленными.
Но больше всего Бианту поразила страница, где были описаны сложенные из множества многоугольников формы, характеризующиеся различными «патологиями», как назвала их Атик. (В этом словечке Бианте почудился плохо замаскированный выпад в адрес Сариэли с ее «патологемами».) Магна Атик, впрочем, пошла дальше, спроецировав свое «многоугольное формообразование» в бесконечность.
Но даже эти весьма сложные материи казались Бианте пустяком, по сравнению с Пророчеством, которое, имея дело с живой жизнью, отличалось куда большей сложностью и многоплановостью, чем любые построения самых изощренных человеческих умов. Что если, думала она, найденный Магной способ — всего лишь один из множества алгоритмов решения, одна из множества возможностей? Безусловно, комплексный подход необходим, но что это за подход? Как, с какой стороны следует подойти к Пророчеству, чтобы постичь его потаенный смысл и одновременно учесть все вероятности?… Быть может, стоит… Но понять, что же ей следует сделать, Бианта была уже не в силах. Магна Атик создавала свои «Бесконечности» всю жизнь, и до Бианты никто из матемагов не занимался сколько-нибудь систематическим и глубоким изучением этого трактата. Взять его, что называется, «с наскока» было невозможно, к тому же после нескольких часов напряженной работы глаза Бианты слезились и закрывались сами собой, а утомленный мозг отказывался воспринимать полученную информацию. Но больше всего ей мешала необходимость найти решение как можно скорее, чтобы успеть спасти Пограничье от орд Императора.
Осознав, что сегодня она ничего больше не добьется, Бианта задула лампу и забралась под одеяло. Голова ее буквально раскалывалась от боли, но под сомкнутыми веками по-прежнему ярко горели три слова: Симметрия, Патология, Бесконечность.
6.Когда несколько дней спустя Бианта бесцельно блуждала по коридорам замка, пытаясь отделаться от навязчивых мыслей о возможном смысле Пророчества, ей повстречалась леди Иастр.
— Они вернулись, — негромко сказала она, тронув Бианту за плечо. — Я подумала, ты захочешь их встретить…
— Кого — их? — слабо удивилась Бианта, все еще во власти собственных размышлений.
— Твоего сына и других — тех, кто уцелел в сражении у моста Сильвербридж.
«Тех, кто уцелел…» — Бианта закрыла глаза и обхватила себя руками за плечи, пытаясь унять дрожь.
— Ах, если бы демоны оставили нас в покое! — непроизвольно вырвалось у нее.
Леди Иастр грустно кивнула.
— К сожалению, это вряд ли случится. Я слышала, Император хочет сам вести свои войска на штурм Эвергарда. Ну, идем же…
— Я не могу, — проговорила Бианта, чувствуя, как весь огромный замок начинает медленно вращаться. Он кружился все быстрей и быстрей, и из серых каменных стен глядели на нее голодные, налитые кровью и злобой глаза. — Передай ему… передай Мартину: я рада, что он вернулся.
Это было единственное, что пришло ей в голову — единственное, что она хотела и могла сказать сейчас своему сыну. Трагизм их общего положения дошел до нее в полной мере, и мысли Бианты вновь обратились к Пророчеству.
— Но послушай же! — воскликнула леди Иастр, однако Бианту ничто уже не могло остановить. Чуть ли не бегом она бросилась в свою келью, где ждали ее магические манускрипты.
Некоторые подробности сражения у моста она узнала, прислушиваясь к обрывкам разговоров за общей трапезой, к перешептыванию слуг. Император, очевидно, не на шутку разозленный упорством жителей Пограничья, не просто покинул свой дворец, но и лично принял участие в битве. Это, впрочем, не слишком удивило Бианту — чего-то подобного следовало ожидать. Встревожило ее другое. Один из герольдов упомянул, что Император поражал бойцов Пограничья не мечом, а своим кошмарным жезлом со «змеиным глазом». Насколько было известно Бианте, магический жезл или скипетр, который был не просто оружием, но и символом могущества демонического владыки, ни при каких обстоятельствах не должен был покидать пределов Империи. Тот факт, что Император использовал его в бою, мог означать только одно (а при мысли об этом Бианте едва не стало дурно) — демоны уже считают Пограничье своей территорией. По свидетельству очевидцев, магический жезл превратил воспетый во множестве баллад серебряный мост Сильвербридж в пригоршню бурой ржавчины и гнилых бревен, после чего армия демонов двинулась дальше к Эвергарду.
Готовясь к долгой и трудной осаде, лорд Вьетрэ распорядился отправить на восток тех, кто не был необходим при обороне замка, а также женщин и детей. Все остальные были готовы сражаться. И умереть, как считала Бианта. Та же мысль, похоже, владела многими. Учебные бои между солдатами, которые она наблюдала из окна кельи, становились все более ожесточенными, а слуги перестали улыбаться и сплетничать. Бианта и леди Иастр тоже не играли больше ни в шашки, ни в рифмы, решив, что сейчас это было бы неуместно, хотя Бианте иной раз и хотелось как-то отвлечься от мрачных мыслей и напряженной работы.
Мартина она видела всего несколько раз, да и то мельком. Бианта, впрочем, не могла не заметить, какую печать наложили на него усталость и тревога. Его лицо осунулось и почернело, щеки ввалились: казалось, он пережил ужасную пытку, от которой до сих пор не оправился. Чисто по-матерински Бианта жалела сына, однако утешить его ей было нечем. Пророчество по-прежнему хранило свою тайну, и Бианта казалась себе беспомощной и никчемной. Наверное, Мартин, в свою очередь, о чем-то догадывался, поскольку старался как можно реже попадаться матери на глаза.
