Айзек Азимов - Дибук с Мазлтов-IV
На протяжении всего разбирательства, когда бы ни разгорался спор, грозивший затянуться на неделю — к примеру, была ли нить белой или черной, — рабби Смолмэн почесывал красный прыщ на носу и говорил, что мы, пожалуй, все можем согласиться, что, по крайней мере, это действительно была нить.
Конечно, все понимали: вопрос нужно как-то решить. Дни летели, собравшиеся так и не знали, сколько делегатов и сколько евреев. Уже были козни из-за бульб, уже были драки из-за бульб, уже находились люди, которые говорили, что они сыты по горло этими бульбами.
Так вот. Решение учитывало все данные, все сведения, все толкования, всю историю от Эзры и Нехемии. Оно начиналось утверждением, приятным для группы консерваторов: только тот еврей, кто рожден еврейкой. А кончалось утверждением, приятным для либерально-радикального крыла: евреем является любой, добровольно приемлющий ярмо еврейства. Решение включало и несколько промежуточных положений и указывало, что нет никакой возможности их совместить.
А надо ли их совмещать? И что будет, когда мы пойдем еще дальше в космос и какие-нибудь страшные создания в какой-нибудь другой галактике захотят стать евреями?
Давайте взглянем на это с другой стороны. Среди людей есть евреи и есть гои. Среди евреев есть реформированные, голубые, левиттаунские, вильямсбургские — и не все они между собой хорошо ладят. Но по сравнению с гоем, все они евреи. Между евреем и гоем чудовищная разница, но по сравнению с каким-нибудь инопланетянином, все они люди. Слово «гой» неприменимо к инопланетянину. Так казалось до недавних пор.
Мы все наблюдали, как за последние два года пришельцы с Веги приняли земную религию, точнее, две земные религии. Они не пускают евреев в Эрец Исраэль. Они нас ненавидят. Они нас преследуют. Стало быть, простые ли это инопланетяне? Конечно, нет! Пусть они не похожи на людей, пусть выглядят, как гигантские устрицы, тем не менее они определенно принадлежат к категории инопланетян-гоев.
Хорошо. Но если есть инопланетяне-гои, то почему не может быть инопланетян-евреев? Если они живут, как мы, сталкиваются с теми же проблемами, что и мы, знают, нем пахнет погром, знакомы со сладостью наших суббот? Давайте скажем так: есть евреи и есть евреи. Бульбы принадлежат ко второй группе.
Это не точные слова решения, вы понимаете. Это свободный перевод Мильчика-телемастера, за который он не требует дополнительной платы.
Не все остались довольны. И все же большинство делегатов были счастливы, что дело наконец улажено, и проголосовали «за».
Одна беда: как только съезд перешел к основному вопросу, вице-король Венеры закрыл его. Ясно — съезд чересчур затянулся и будит дурные чувства. Делегатов отправили паковать вещи.
Неплохое развлечение, а? Рабби Смолмэн все еще наш раввин, хоть он невероятно знаменит. Он разъезжает с лекциями от одного края Галактики до другого. Но всегда возвращается к нам, каждый год на Йом-Кипур. Ну хорошо, хорошо, не всегда, вы знаете, как это бывает, иногда не получается. Знаменитость, в конце концов. Великий раввин Венеры.
А мой сын Аарон-Давид… Знаете, он в ешиве. За него платят бульбы. Вот его письмо. Мальчик собирается улететь на Ригель-4 и стать их раввином. О невесте он не пишет ничего. Послушайте, может, я окажусь дедушкой маленькой коричневой подушки с короткими щупальцами? Что ж, внук есть внук.
Не знаю. Давайте поговорим о чем-нибудь веселом. Вы слышали, сколько народу угробилось во время землетрясения на Каллисто?
Авраам Дэвидсон
ГОЛЕМ
Пер. Е. Дрозд
Голем — это вариант еврейского чудовища Франкенштейна. Легенда гласит, что рабби Лев из Праги создал глиняного голема для защиты евреев от преследований. Его внушающие ужас останки до сих пор лежат на чердаке старой синагоги, и голема можно вернуть к жизни в случае необходимости. Голем представляет собой человекоподобную глиняную фигуру, в которую вдохнули жизнь, чтобы сделать слугой людей и, желательно, инструментом воли Божьей. На лбу его начертано Имя Всевышнего, первоисточник жизни. Если это слово стереть, голем вновь становится обычной глиной. Но с каждым днем голем растет и набирает силу, поэтому человек рискует однажды не дотянуться до его лба, чтобы стереть священное слово. Тогда голем превратится в страшную угрозу.
Авраам Дэвидсон воспользовался легендой о големе для написания живого, теплого, немного комичного рассказа, действие которого происходит в современной стране еврейских фантазий, в Калифорнии, где все тихо и спокойно, где седовласые супруги гуляют, держась за руки, растят внуков и говорят на идише.
Дж. ДаннНекто с серым лицом двигался по улице, на которой проживали мистер и миссис Гумбейнеры. Стояла осень, полуденное солнце приятно ласкало и согревало их старые кости. Любой, кто посещал кинотеатры в двадцатые годы или в ранние тридцатые, видел эту улицу тысячи раз. Мимо этих бунгало с раздвоенными крышами Эдмунд Лоу шагал под ручку с Беатрис Джой, мимо них пробегал Гарольд Ллойд, преследуемый китайцами, размахивающими топориками. Под этими чешуйчатыми пальмами Лоурел пинал Харди, а Вулси бил Уилера треской по голове[9]. На этих газончиках размером с носовой платок юнцы из нашей комедийной банды преследовали один другого, а самих их преследовали разъяренные жирные толстяки в штанах для игры в гольф. На этой самой улице или, возможно, на какой-нибудь другой из пяти сотен улиц, в точности похожих на эту.
Миссис Гумбейнер обратила внимание своего супруга на личность с серым лицом.
— Ты думаешь, у него какое-то дело? — спросила она. — По мне, так он странно ходит.
— Идет, как голем, — безразлично сказал мистер Гумбейнер.
Старуха была раздражена.
— Ну не знаю, — ответила она, — скорее, как твой двоюродный братец.
Старик сердито сжал губы и пожевал мундштук своей трубки.
Личность с серым лицом прошагала по бетонной дорожке, поднялась по ступенькам крыльца веранды и уселась в кресло. Старый мистер Гумбейнер ее игнорировал. Его жена уставилась на чужака.
— Ни тебе «здравствуйте», ни тебе «до свидания» или «как поживаете», садится, вроде как у себя дома… Кресло удобное? — спросила она. — Может, чашечку чая? — Она повернулась к мужу. — Скажи что-нибудь, Гумбейнер! — потребовала она. — Или ты сделан из дерева?
Старик слабо улыбнулся — слабо, но триумфально.
— Почему я должен что-то говорить? — произнес он в пустое пространство. — И кто я такой? Никто — вот кто!
Чужак заговорил. Его голос был хриплым и монотонным.
