Георгий Гуревич - Темпоград
Далее последовало повторение сценария: звездное небо на экране, ракета, Свен, выходящий из ракеты, Свен в скафандре, сближение двух Лямбд...
И еще через полчаса Свен сообщил:
- Учитель, я обещал горы золота этому Чингисхану, и он готов лететь куда угодно. Если прикажете, я привезу его, но будет ли толк, не знаю. Чужие жизни для него ничто, спасать намерен только себя. И даже не это главное. Во всем его племени не больше тысячи воинов. Племен таких в степях сотни. Они не ладят, воюют, воруют друг у друга стада. Говорят на разных наречиях. Чтобы объясниться, переходят на язык каких-то травоедов. Видимо, имеются в виду земледельцы, возможно, они на более высокой ступени развития. И если их язык - здешняя латынь, только они могут оповестить всю планету. Я лечу к этим травоедам, учитель, куда-то на запад, за горы. Из-за хребта сигналы не доходят. Так что не тревожьтесь, видеть меня вы не будете.
Минут через десять экраны погасли. Тогда-то и начался в полной мере мучительный труд бездействия: беспомощное ожидание.
Перелетая хребет, Свен повторил: "Вернусь к ночи, самое позднее - к завтрашней ночи. Но если не вернусь, не рискуйте, учитель, не пытайтесь меня выручать. Как-нибудь выкручусь. А не выкручусь - моя вина, моя беда. Вы же должны сохранить себя, потому что наиглавнейшее - оповестить Землю. А пока ждите".
И Юстус ждал.
Первый час он думал, какой молодец Свен. Перед отлетом выглядел вялым, почти сонным. Но это был сон Ильи-Муромца - покой для накопления сил. Силы пригодятся в действии, незачем растрачивать их на суету. И вот пружина распрямилась. Прекрасно, что в разведке Свен. Сам Юстус не смог бы действовать так энергично и инициативно. Он старик, ему каждый шаг обдумать надо.
Но прошел час и второй; Свен ничего не сообщал о своей инициативе. Юстус начал думать, что задача у Свена нелегкая. У земледельцев, вероятно, большое государство, сотни тысяч, миллионы воинов, а у Свена всего лишь тысяча лошадиных сил. Стало быть, тысяча лошадей может смять его. Свен поднял в воздух одного четырехрога - две тонны, с двумя тоннами он справился. Но тысяча лошадей - это тонн четыреста, тысяча людей - тонн шестьдесят. И если Свена застанут врасплох... если навалятся скопом...
Кроме того, техника может и отказать, думал Юстус на четвертом часу. Испортится "асушка", и Свен окажется без пищи. Откажет "неприкасаемость", я Свен окажется без защиты. Притом же в чужой атмосфере каждый микроб может ранить смертельно. Не было же времени для карантина, для неторопливой проверки микроорганизмов.
На шестом часу, когда солнца А и В начали клониться к закату, Юстус решил, что он имеет право не ждать в бездействии. Мало того: он не имеет права ждать, он обязан снасти товарища. Жалко, что медлил, время тратил. К сожалению, смеркается: в темноте безнадежно вести поиски. Но за ночь он подготовится и вылетит на рассвете. Итак, надо подготовить скафандр, проверить поле неприкасаемости, зарядить АС... И взять оружие, да, и оружие. Нечего цацкаться с этими живодерами. Рогатых они убивают, чтобы живот набить; руки отрубают друг другу просто так, для разговора, ножом отвечают на подарок. Ну и пусть себе гибнут. Нельзя же спасать насильно.
Утром он вылетел, но тут же вернулся. Побоялся разминуться. И хорошо, что вернулся. Экраны заговорили часов в десять.
- Учитель, я прилечу к вечеру. День выпросили у меня на сборы. Трое с Реки - из страны так называемых травоедов - полководец, жрец - наблюдатель звезд и еще один - наиглавнейший, Толкователь воли богов. Кроме того, вождь-охотник и вождь-скотовод. Хватит пятерых?
Миниатюрные, не больше жука, ползуны, монотонно гудя, обматывали звонкой, почти прозрачной ленточкой пальцы ног, пятки, щиколотки. Гребнеголовые тоиты (Тойрх, Тойихх, Той или Тойтл - так называли свой мир земледельцы) внимательно смотрели на отбывающих: верховный жрец с показным презрением, Клактл со сдержанным любопытством, полководец с недоверием и опаской, скотовод с самодовольной уверенностью хитреца. Этот был уверен, что его обманывают, но все равно он сам всех перехитрит. А первая пара полулежала на тугих струях воздушной перины: вождь охотников - тот, что угощал Свена мозгом быка, фаталистически спокойный, раз и навсегда запретивший себе удивляться, и рядом с ним - Юстус. Ничего не поделаешь, приходилось возвращаться на Землю. Контакты оказались важнее астрономических наблюдений, а в контактах Свен был сильнее старого ученого.
- Но все-таки, учитель, - спросил Свен, когда жуки уже замотали плечи старика. - Все-таки, на что вы надеетесь? В стране земледельцев около миллиона жителей, на планете - миллионов двадцать. Мы же с вами знаем уровень земной техники. Вы думаете, что можно вывезти двадцать миллионов до восемнадцатого июля?
Юстус вздохнул тяжело:
- Я знаю уровень земной техники, Свен. Я знаю, что через установку МЗТ можно пропустить тысячу тоитов, не больше. Честно говоря, я надеюсь только на Темпоград. На тринадцатое число было назначено открытие. Если оно задержалось, не представляю, чем может помочь Земля.
4. ДЕТСТВО ГЕРОЯ. Год 2080-й и последующие
Пора познакомиться с главным героем.
Вот анкетные данные: фамилия - Январцев, имя - Лев, по матери Мальвинич, в соответствии с галантным и, в сущности, справедливым обычаем третьего тысячелетия - называть при знакомстве имя матери, а не отца. Год рождения - 2080-й, месяц не имеет значения для повествования, место рождения - Москва на планете Земля. Краткая характеристика: "У окна стоящий". Так озаглавил свою книгу первый биограф Льва Январцева - его школьный учитель Б.Силин.
В послесловии к этой книге написано:
"Все мы, пассажиры в Поезде Времени, - временные пассажиры, до конечной станции не доезжает никто. Где-то на промежуточном полустанке мать вносит нас в вагон, завернув в пеленки; несколько десятков лет спустя, тоже на случайном полустанке, осыпав бесполезными цветами, нас выносят из поезда вперед ногами. Вносят всех, выносят всех, но в пути люди ведут себя по-разному. Одни дремлют всю дорогу на верхней полке, довольные, что их не тревожат. Другие жуют и жуют, разложив домашнюю снедь: пирожки, вареных цыплят, помидоры, бутерброды, крутые яйца. Третьи выскакивают на каждой станции, несутся, сбивая всех с ног, на вокзал, с гордостью приносят свежие журналы, или ведра с яблоками, или местные сувениры. Четвертых интересуют только соседи - они флиртуют, откровенничают, выслушивают откровенности. Пятые вообще не замечают ничего: сидят молча, уткнувшись в свои бумаги, как будто и не едут никуда, как будто и людей нет рядом: день в поезде для них - очередной рабочий день.
Январцев же принадлежал к шестым, стоящим у окошка. Шестых в пути интересует путь. Приклеив лоб к стеклу, они стоят и стоят у окошка, провожая глазами дома и рощи, ловят названия станций, сверяют с путеводителем, прикидывают, далеко ли до ближайшего города, и гадают, как он выглядит. Скосив глаза, высматривают километровые столбы, прикидывают, с какой скоростью идет поезд. Казалось, какая разница: 720-й километр или 721-й? Лес там, и лес тут, мокрые осины, густой болиголов в прогалинах. Но "стоящих у окошка" увлекает самый процесс продвижения, им хочется заглянуть за горизонт, их волнует ожидание перемен. И иногда дорога (Поезд Времени) вознаграждает их долготерпение. За однообразными лесами открывается степной простор, за однообразными степями - город, за городом - села с садами, а там и море, там и горы, каждая неповторима: горы никогда не бывают однообразными. А за горами... Уж за горами откроется что-то особенное.
