Жюль Верн - Пятьсот миллионов бегумы. Найдёныш с погибшей «Цинтии»
Доктору казалось, что его личное достоинство умаляется огромной цифрой состояния. Его труды и личные заслуги уже потонули в этом море золота даже в глазах его учёных собратьев. Они уже не ценили в нём неутомимого исследователя, тонкого, проницательного учёного, талантливого изобретателя, они ценили в нём только обладателя полумиллиарда. Будь он прирождённым кретином, или совершенно невежественном готтентотом, или даже сущим ничтожеством, ценность его была бы та же. Как выразился лорд Глендовер, он теперь «стоит» двадцать один миллион фунтов стерлингов, ни больше, ни меньше. Его охватило чувство отвращения, и члены конгресса, которые с чисто научным интересом разглядывали сидящего среди них «полумиллиардера», не без удивления констатировали, что физиономия представителя этой породы выражает непонятное огорчение.
Но доктор заставил себя подавить эту минутную слабость. Он вспомнил о той великой цели, которой решил посвятить своё нежданное богатство, и лицо его прояснилось. Во время перерыва, наступившего после доклада доктора Стивенсона из Глазго о воспитании малолетних кретинов, он встал и попросил слово для важного сообщения.
Лорд Глендовер сейчас же предоставил ему слово, хотя на очереди было выступление доктора Овидиуса. Он предоставил бы ему слово, даже если бы весь конгресс, учёные мужи всей Европы выразили бы единогласный протест против такого явного попустительства. И лорд Глендовер ясно дал почувствовать это своим тоном.
— Господа, — сказал доктор Саразен, — я хотел подождать несколько дней, прежде чем сообщить вам об этом удивительном событии, происшедшем в моей жизни, и о благоприятных перспективах, которые оно открывает для науки. Но, поскольку событие это приобрело гласность, с моей стороны было бы явным позёрством умалчивать о нем… Итак, господа, я действительно оказался законным наследником громадного капитала, находящегося на хранении в Английском банке. Но нужно ли мне говорить вам, что я в данном случае являюсь не чем иным, как душеприказчиком науки! (Сенсация в зале.) Этот капитал принадлежит не мне — он принадлежит человечеству, прогрессу. (Движение в зале. Одобрительные возгласы. Дружные аплодисменты. Весь зал встаёт, взволнованный этими словами.) Не аплодируйте мне, господа. Я твёрдо убеждён, что каждый честный труженик науки, поистине достойный этого прекрасного имени, сделал бы на моем месте то же самое. Возможно, кое у кого явится подозрение, что мной в данном случае руководит не столько преданность науке, сколько свойственное всем людям тщеславие. (Возгласы в публике: «Нет! Нет!») Ну что же, в конце концов ведь нам важны результаты. Итак, я заявляю твёрдо и безоговорочно: полмиллиарда, столь неожиданно оказавшиеся в моих руках, принадлежат не мне. Они принадлежат науке. А вам я предлагаю стать тем парламентом, который возьмёт на себя распределить эти средства. Я не считаю себя достаточно компетентным, чтобы самому распоряжаться таким капиталом. Я предлагаю вам разделить со мной эту ответственность и общими усилиями найти наиболее достойное применение этому богатству. (Крики «ура». Волнение в зале переходит в восторженные овации.)
Все поднялись с мест. Многие из членов конгресса влезли на столы. У профессора Тернбуэлла из Глазго лицо налилось кровью, — кажется, его вот-вот хватит удар. Доктор Чиконья из Неаполя чуть не задохнулся от восторга. Один лорд Глендовер сохранял величественное спокойствие и невозмутимость, приличиствующие его высокому сану. Впрочем, он был убеждён, что доктор Саразен мило шутит и, разумеется, не имеет ни малейшего намерения привести в исполнение столь безрассудный проект. Наконец в зале кое-как восстанавливается тишина, и доктор Саразен получает возможность продолжать.
— Итак, с вашего разрешения, господа, я позволю себе предложить вам на обсуждение следующий план, который вы легко сможете исправить, усовершенствовать и дополнить.
Услышав это заявление, члены конгресса напрягают слух и с благоговейным вниманием ловят каждое слово оратора.
— Господа, мы наблюдаем вокруг много причин болезней, нищеты и смертности. Я считаю необходимым обратить ваше внимание на одну из них, имеющую первостепенное значение: это чудовищные антисанитарные условия, в которых вынуждена жить большая часть человечества. Я имею в виду главным образом большие города, где масса людей ютится в тесных домах, зачастую лишённых света и воздуха, этих двух необходимых источников жизни. Такие скопления людей нередко являются настоящим рассадником заразы. Люди, живущие в таких условиях, обречены на преждевременную гибель. Те, что выживают, теряют здоровье и работоспособность, а общество в силу этого несёт громадные потери в рабочей силе, которой можно было бы найти полезное применение… Почему бы нам не попробовать, господа, прибегнуть для борьбы с этим злом к одному из самых могучих средств — показать пример? Разве мы не могли бы объединить все силы нашего воображения, всю нашу изобретательность для того, чтобы создать проект образцового города в соответствии с самыми строгими требованиями науки. (Возгласы: «Да! Да! Правильно! Правильно! Превосходная мысль!») А затем мы могли бы употребить наш капитал на постройку этого города и преподнести его миру как пример, достойный подражания. («Да! Да! Браво!» Гром аплодисментов.)
Члены конгресса, охваченные исступлённым восторгом, кричат, пожимают друг другу руки, бросаются к доктору, поднимают его и торжественно проносят по всему залу.
— Господа, — продолжает доктор, после того как ему наконец удалось вернуться на своё место, — этот город, который каждый из нас мысленно видит перед собой, этот город здоровья и благоденствия, через несколько месяцев может воплотиться в действительность и будет открыт для народов всех стран. Мы издадим на всех языках подробное описание и план нашего прекрасного города и распространим их по всему свету… Мы позовём жить в нашем городе честных людей, которых нужда и безработица гонят из перенаселённых стран. У нас же найдут применение своим способностям и те (не удивляйтесь, что я о них думаю), кого чужеземцы-завоеватели обрекли на жестокое изгнание; они внесут в наше дело духовный вклад, более драгоценный, чем все сокровища мира. Мы построим прекрасные школы, которые будут воспитывать молодёжь, руководствуясь мудрыми принципами, способными развить и направить на должный путь все духовные, умственные и физические силы человека. И это обеспечит нам в будущем здоровое, цветущее поколение.
Нет слов описать всеобщий энтузиазм, охвативший аудиторию, когда доктор Саразен закончил свою речь. Рукоплескания, возгласы и крики «ура» не смолкали по меньшей мере четверть часа. Но не успел доктор сесть, как лорд Глендовер снова наклонился к нему и, многозначительно прищурившись, шепнул на ухо:
