Михаил Тырин - Дети ржавчины
Гришаня первым догадался вытащить из контейнера нивелир, входящий в комплект геодезического инструмента.
- Девочка маленькая, - сообщил он, приложив глаз к окуляру. - Сидит, лепит что-то из земли.
Девочка нас тоже заметила и отошла к обочине, терпеливо ожидая, когда мы проедем. Она была такая загорелая, словно провела всю свою небольшую жизнь на этом прокаленном солнцем поле. Петька остановил машину, пижонски скрипнув тормозами.
- До Ершова по этой дороге доедем? - спросил он у юной аборигенки.
Девочка посмотрела на дорогу, потом на колеса нашей машины.
- Нет, - ответила она с неестественным равнодушием.
- Как?! - ухмыльнулся Петя. - А где ж Ершово?
- Там, - девочка указала на дорогу.
- Так мы туда и едем!
Девочка пожала плечами и слегка улыбнулась. Мне даже показалась, что усмехнулась. И потом снова перевела глаза с наших колес на дорогу. Я проследил за ее взглядом. Метрах в пяти от бампера машины путь пересекала цепочка одинаковых земляных пирамидок. Они были слеплены с помощью синенькой пластмассовой формочки, которую наша собеседница держала в своей испачканной землей ладошке.
- Не хочет, чтоб мы ломали ее творения, - понимающе шепнул Петька.
Увы, сломать их нам пришлось бы в любом случае. Кукуруза по краям дороги была такая крепкая и густо растущая, что не дала бы нам объехать игрушечный барьерчик. При всем нашем уважении к детскому труду пирамидки обречены были погибнуть под колесами.
- Поехали, - тихо сказал я Петьке. Он с сожалением улыбнулся девочке и включил передачу.
Машина не тронулась с места. Сначала я думал, что Петр просто пробует двигатель на холостых оборотах, но время шло, а мы так и оставались на месте Петькина нога словно прилипла к педали сцепления.
- Что-то с машиной? - спросил я.
- Эй! - удивленно воскликнул Гришаня, который все умел чувствовать на мгновение раньше меня и любого из нас.
Я посмотрел на Петра. По его виску катились две большие капли пота. Щеки дрожали, будто у штангиста, берущего непомерный вес.
- Да что с тобой?! - я хлопнул его по плечу. Петя с трудом повернул голову и посмотрел куда-то мимо меня. Белки его глаз покраснели, лоб пересекли несколько морщин.
- Олег, дело нечисто! - тревожно проговорил Гришаня.
Я уже и сам все понял. Первым делом выдернул ключ из замка зажигания. Двигатель кашлянул и заглох. Петр сразу обмяк, отцепился от руля. Я обежал вокруг кабины и начал вытаскивать его наружу. Это было нетрудно - он и сам спешил вылезти. Собственно, он уже был почти в порядке. Только виновато улыбался и вытирал рукавом взмокшие виски. Рядом прыгал обеспокоенный Гришаня с аптечкой на изготовку.
Девочка равнодушно смотрела на нас. Удивительно, но ни единой искры любопытства не сверкнуло в ее глазах.
- Ну, говори, - велел я Петру.
- Не знаю... - он сокрушенно качнул головой. - Не могу ехать - и все. И эта еще смотрит... - он недобро покосился на ребенка.
Гришаня хмыкнул, а затем подошел к девочке и сел перед ней на корточки.
- Как тебя зовут? - ласково спросил он. Мы украдкой смотрели на них. Я вдруг понял, что у девочки не лицо, а маска. У ребенка не может быть таких равнодушных глаз, это противоречит всем законам природы.
- Дяденька, - спокойно сказала она, - а вы скоро умрете.
Гришаня вскочил как ошпаренный, но быстро взял себя в руки. Вернувшись к нам, он что-то проворчал себе под нос, потом сказал:
- Черт ее знает, что за девчонка. Ничего не понимаю.
И тут меня осенило.
- Петя! Ты сколько ночью анальгина принял?
- Ну... Сначала две таблетки. Потом еще одну утром. А при чем тут?.. Ах, черт! - он схватился за голову.
- Вот именно, Петя, - мне оставалось только похлопать его по плечу. - Либо анальгин, либо препарат. Несовместимые продукты, знаешь ли.
Мы беспомощно смотрели друг на друга. Пожалуй, даже испуганно. Ни в моей, ни в Петькиной практике не было такого, чтобы экспедиции целенаправленно мешало что-то необъяснимое. Вернее, необъясненное. Не болезнь, не погода, не поломка в машине, а одно лишь его величество Нечто. Мы были просто обескуражены. Несмотря даже на то, что вся наша служба состояла из ежедневных напоминаний - "бойтесь, опасайтесь, будьте настороже".
Глядя на нас, пугался и Гришаня. Он вообще до сего дня воспринимал свою работу на Ведомство как приятную и увлекательную игру для взрослых. Мол, бегают люди, что-то ищут, что-то находят - романтика! По правде сказать, и его способности еще ни разу ни в одном деле всерьез ничего не решили. Внештатников обычно использовали как второстепенную вспомогательную силу, не более того.
- Ну и что мне делать? - медленно проговорил Петя. - Обратно возвращаться?
- Думай сам. Как ты себя чувствуешь, так и поступай. Если не уверен тогда, конечно, домой, на базу. Петя ненадолго задумался.
- Нет, - он помотал головой. - Едем дальше. Только за руль больше не сяду. И еще - повторю дозу препарата.
- Это не очень-то полезно для здоровья, - заметил я.
- Ничего, переживу, - он пренебрежительно поморщился и забрал у Гришани аптечку.
Девочка уже утратила к нам интерес и опять занялась размножением земляных пирамидок. Однако, заметив, что я завожу машину, послушно отошла к обочине.
Машина тронулась с места. Я украдкой поглядывал на Петра - не начнется ли у него новый приступ.
И не угадал. Приступ начался у меня.
Это произошло внезапно. Иногда человека посещают необъяснимые мрачные предчувствия. Словно кто-то изнутри говорит ему: не садись в эту машину. Или: не уезжай сегодня в командировку. Это всегда угнетает, даже если человек не суеверный.
Вот такое же ощущение, только возведенное в степень мании, навалилось сейчас и на меня. Я почувствовал, что мне нельзя переезжать заграждение из детских пирамидок. Что там, за ними, - неизвестность, мрак, холод, власть чужих, несчастья, болезни - все худшее, что бывает в мире.
Нечто не хотело пускать меня в свой мир.
Но у меня было преимущество перед Петром. Я был готов к подобному повороту, и я не нейтрализовал препарат анальгином.
Меня бросало то в жар, то в холод, но педаль акселератора я не отпустил. Колеса провернулись - раз, другой - и перекатились через ощетинившуюся гряду земляных фигурок. В зеркало я увидел девочку. Она равнодушно смотрела нам вслед.
- Гони отсюда, - глухо проговорил Петька. - Я начинаю вести протокол.
- Давно пора, - ответил я.
Он вынул из-за пазухи диктофон и стал нудно перечислять события, которые мы только что пережили, начиная с поездки в автобусе.
- Послушай меня, - заявил Петр, закончив с протоколом. - Я не уверен, что после всего этого мы должны ехать дальше. Мне тоже очень интересно, что там, но если что-то случится...
