Михаил Сухоросов - Дикий гусь
— Ну, дураком не притворяйся, — усмехнулся Старый. — Тебя кем сюда прислали? Наблюдателем? Ну так будет тебе понаблюдать. Учти, пока в Ордене никого из Пришлых нет.
— Из наших Пришлых, уточнил Малыш.
— А, все об одном, — махнул я рукой. — Как я понял, деваться мне некуда.
Если честно, вопросы задавал и сопротивлялся я только для видимости. На самом деле я сразу, скорее всего, инстинктивно понял: чародейство — это мое, и никуда я от этого не денусь. Так что через три дня, в назначенное время, я был на месте.
Из своей прежней экипировки я сохранил только шерстяной тельник, да еще армейские ботинки, подаренные мне ребятами на прощание.
Появившись в харчевне, я первым делом назвался — кто я и к кому. А навстречу мне поднялся паренек — невысокий, плотный, курчавый и черноволосый, который в одной краткой фразе сообщил мне, что я должен следовать за ним, а лошади на конюшне. Мне осталось только пожать плечами и подчиниться. Всю дорогу — четыре с гаком часа — я пытался разговорить своего провожатого, но вытянул из него от силы слов шесть, и то по преимуществу односложных. Попутно, кстати, вспомнил, как ездят на лошадях — в шестнадцать лет я, помнится, чуть не всю Башкирию верхом пересек с геологической партией.
Но Грентвиг соизволил меня принять практически сразу по приезде. Он сидел в своей каморке внутри Берлоги — низкого одноэтажного строения, обнесенного частоколом. Его комната выходила на двор и оказалась более-менее освещенной. Сам Магистр восседал за грубо сколоченным столом, поигрывая маленьким кинжальчиком, насколько я понял, из серебра. Позже я узнал, что он необходим старому звероящеру, как мне табак.
— Итак, ты решился, — констатировал он после долгой паузы. — Похвально.
— Я ожидаю не похвал, Магистр. Я — ученик. Учи.
— Так ты говоришь, ведовством не занимался?
— Нет, Магистр.
— Хм-м… Вообще-то в тебе виден боец. Здоров, — он как бы заново оценивал мои параметры. Кстати, по здешним меркам я выгляжу довольно внушительно — в этом мире средний рост где-то на голову меньше моего.
— Не жалуюсь, Магистр.
— И не жалуйся, бесполезно…Нож метать умеешь? — неожиданно спросил он.
— Само собой, — я даже обиделся. Метание ножей — мой конек, и я до сих пор считал, что могу всадить в яблочко с расстояния десяти метров любой огрызок стали.
— В притолоку, надеюсь, попадешь? — вопрос был задан таким тоном, что я даже и отвечать не стал — вместо этого я отработанным за два месяца движением выхватил из-за голенища кинжал, круто обернулся и всадил его точно посередине притолоки. Не знаю, то ли старый звероящер меня раззадорил, то ли что еще, но клинок вошел в плотное дерево пальца, наверно, на три.
А Грентвиг словно того и ждал.
— Почему ты задерживаешь руку после броска? — быстро спросил он. Я пожал плечами:
— Привык так.
— Попробуй еще раз, только сейчас отдергивай руку сразу после того, как нож ее покинет.
Я снова пожал плечами, не без усилия высвободил клинок (для этого мне пришлось упереться ногой в косяк) и отошел на исходную позицию.
Когда я последовал рецепту Магистра, клинок воткнулся сантиметрах в пятнадцати от центра и едва держался. Грентвиг наставительно воздел палец:
— Вот видишь!
— Ну так если я его левой рукой кину, он вообще не воткнуться может…Магистр.
Старый звероящер неожиданно хрюкнул и осклабился:
— Ну так пусть это будет твоим первым уроком…Меченосец. Весь фокус в том, что задерживая руку, ты тем самым вкладываешь в бросок ножа заложенную в тебе чародейскую Силу. Мои ученики обучаются у меня лет по десять, причем большая часть этого времени уходит на то, чтобы вытащить на поверхность их Силу. А у тебя она просто лежит сверху — бери и пользуйся. Остается научить тебя пользоваться ей сознательно, — после этих слов у него на роже появилось такое выражение, словно он и сам не понял, что сказал, так что он глубокомысленно заключил:
— Думай, — с чем и оставил меня в одиночестве.
Никуда не денешься — я принялся думать.
Ничего хорошего мне придумать так и не удалось. А Грентвиг, ящер старый, словно и забыл о моем существовании. Мне отвели порядком сыроватую келью с какими-то доисторическими шкурами на полу вместо постели и предоставили меня самому себе. В течение недели я слонялся бездельно по двору, ища, чем бы занять руки и голову. А потом Грентвиг заявил, что хватит мне прохлаждаться, пора браться за работу. Где-то с полмесяца он, забросив все дела, пытался сделать из меня Чародея. Каких только цветистых эпитетов я за это время не наслушался! Не помогло. Я, в принципе, понимал, про что он мне толкует, но чтобы извлечь из этого что-то, хотя бы отдаленно напоминающее практическую пользу…
Наконец Учитель плюнул на это бесполезное занятие, и в результате я еще месяц страдал от безделья и хватался за любую работу. А потом Грентвиг снова заявил, что хватит прохлаждаться, и теперь он возьмется за меня всерьез и сделает из меня Чародея, даже если ему придется меня убить. И тут же, не откладывая, приступил к осуществлению этой идеи, и выразилось это в том, что он изготовил едва ли не бочку какого-то мерзкого на вкус и вонючего пойла, которое мне пришлось глотать чуть ли не стаканами. Снадобье это оказалось, плюс ко всем своим прелестям, каким-то мощным наркотиком. Нет, от своей тени я после него не шарахался, крыс и шмыгающих собак не ловил, зато, например, чувствовал, что происходит за стенкой, определял на слух восход луны, и так далее. Да еще, к тому же, наглотавшись этой дряни, я оказался не в состоянии воспринимать что-либо кроме чародейской науки. Как я понял, Грентвиг своим снадобьем довольно серьезно подстегнул мой обмен веществ, так что усваивал я все это с быстротой просто невероятной.
Самое сложное в искусстве Чародея — воспринимать себя как часть мира, как один из элементов большой картины. Звучит просто, а вот попробуйте-ка… К тому же Чародей постоянно живет как бы в четырех измерениях, и восприятие его от нормального человеческого отличается весьма существенно, и оно — восприятие — один из ключей к использованию Силы, умению придать ей какую-либо форму: огонь, удар… А когда поймешь, то оказывается, что Силу Чародейскую использовать примерно столь же просто, как и физическую, только надо знать, откуда она идет и куда ее прикладывать. Мы, Чародеи, обычно используем для этой цели начерченный в воздухе знак.
За те полгода или чуть больше, что я глотал снадобье, я умудрился пройти шести-семилетний курс чародейской науки — убейте меня, если знаю, как. Я в подробностях изучил все виды местной нежити и нечисти, а так же способы ее изничтожения, а потом Грентвиг, старый звероящер, решил, что хватит с меня.
