Роман Афанасьев - Воин Добра
— Я все тебе расскажу — тихо сказал Фарит, — но кое-что ты должен сначала увидеть сам. Закрой глаза!
Вадик прикрыл веки. Было хорошо. Ему очень хотелось вернуться в это странное состояние тепла, которое он ощутил вчера, ощутить величие духа, ощутить свое предназначение. И вот, наконец, он здесь.
— Танцуй — приказал Фарит, его голос стал внезапно жестким и резким.
Тело Вадика повиновалось само, еще до того как мозг успел осмыслить команду.
Руки сами поднялись в нужную позицию, и он стал топтаться на месте, чувствуя, как тепло поднимается из земли в пятки.
— Танцуй и чувствуй! — велел Фарит.
Вадик стал двигаться чуть активнее. Он чувствовал как тепло добралось до его лодыжек и теперь тянется выше — к бедрам.
Отключившись от внешнего мира, он танцевал, чувствуя как тело наполняется теплом. Предназначение обертывалось вокруг него словно покрывало, захлестывало с головой.
— Держи — раздался вдруг голос Фарита, и Вадик почувствовал как ему что-то ткнулось в руку. Ощутив ладонью знакомый изгиб, Вадик сообразил, что это бутылка с эликсиром души.
— Пей — скомандовал татарин, — ты еще не опытный, тебе нужна помощь.
Вадик послушно сделал глоток, не прекращая движений. Все шло по-прежнему. Только стала кружиться голова.
Когда тепло доползло до макушки, он стал ощущать то что происходило вокруг, не открывая глаз. Вот тени танцуют мохнатые и теплые, это те что рядом. Померанцев напряг память и вдруг легко вспомнил их имена — Семен, Шумахер, Хан и Валера….
Внутри бился теплый комок. Стало хорошо, до ужаса хорошо и Вадик застыл на месте, прогнувшись назад и запрокинув голову вверх.
— Смотри, — донесся до него шепот Фарита, — на меня смотри! Не открывай глаза!
Вадик потянулся на голос своим теплом, переполнявшим его тело. И наткнулся на скалу — прочную и холодную скалу, именно так представлялся ему Фарит. И вдруг эта скала лопнула, по ней пошла трещина и прямо из середины брызнул ослепляющий белый свет. Вадик вскрикнул и закрылся руками.
— Смотри, — шептал татарин, — это я. Теперь ты видишь меня.
В темноте перед Вадиком пылал белый огонь, от которого было ни укрыться не спрятаться.
— Это я, — продолжал татарин — Воин Добра. Ты видишь мою сущность, видишь мою душу, видишь то, что внутри. Видишь самое главное во мне — силу добра.
— Это как? — простонал Вадик.
— Не отрывай глаз, — резко предупредил Фарит, — а то у тебя будет шок. Я Воин Добра. И нас много. Сейчас я здесь один. Эти ребята, что стоят рядом — они на пути к этому, они еще не достигли своего предназначения. Им еще предстоит много работы. А ты уже на пороге. Еще немного и ты тоже станешь воином добра, вот только поймешь, что к чему и станешь. В этом твое предназначение.
Вадик жадно внимал татарину. Его слова находили в душе Померанцева незащищенные бреши и вливались туда подобно расплавленному свинцу. Вадику стало душно, во рту появился неприятный привкус, и он еще раз отхлебнул из бутылки. Тепло взорвалось внутри него миллионом искр, голова закружилась, и он пошатнулся.
— Мы боремся со злом, — продолжал Фарит сверкая своим нутром, — и ты тоже станешь таким. Иди по своей стезе, и ты присоединился к нам. Ты будешь творить добро, и защищать людей от зла.
— Когда? — Прошептал Вадик, пораженный открывшейся переспективой, — когда?
— Скоро, очень скоро. Только верь мне и иди по пути. Танцуй танец души танцуй!
Вадик принялся топтаться на месте. Лучи яркого сияния души Фарита обжигали его, но это была приятная боль. Она выжигала все те темные пятнышки, остававшиеся внутри. Боль, страх, тягу к деньгам, гнев…
Перед Вадиком вереницей прошли Саныч, Маринка, Гийя с голой жопой. Он понял, что это все не стоит его внимания. Что это все наносное, внешнее, которое канет в вечность не оставив и следа. Истина лежала перед ним. Душа это главное. Главное то, что внутри. Надо следовать внутреннему пути, танцуя танец души и приближаясь к своему предназначению.
Вадик одним глотком допил бутылку, отбросил ее и рассмеялся. В голове шумело, кругом расстилался мрак, но посреди него горела душа Фарита освещая путь.
Он продолжал танцевать, чувствуя, что предназначение близко, когда вдруг коленям стало больно. Вадик дернулся и вдруг с удивлением понял, что он упал на колени. Он улыбнулся, покачал головой, но глаз так и не открыл. Сияние рядом померкло, Фарит отошел. Вадик вскинул голову и выкрикнул в потолок, уходящий в космическую даль:
— Я факел!
И опрокинулся на спину…
* * *На следующий день Вадик поднялся в цех и работал там до самого вечера. Потом вернулся в подвал и снова танцевал танец души. Фарита не было зато у Семена была бутылка эликсира души. Они танцевали все вместе, постигая предназначение, пока не свалились с ног. На следующий день все повторилось.
Так Вадик и стал жить — днем работа в цехе, вечером — танцы в подвале. Домой он и не думал возвращаться. В его воспоминаниях, дом стал злом, в нем правил бал гнев.
Ел Вадик то, что приносил вечером Фарит, в основном хлеб. Скоро он почувствовал легкость во всем теле, казалось стоит взмахнуть руками, и непременно оторвешься от этой земли.
Внешний мир мало занимал Вадика. Днем он двигался вяло, автоматически выполняя, знакомые движения он жил только вечером, когда совершенствовал свой внутренний путь.
На работе почти никто ничего не заметил. Только босс, Евгений Инокентич, как-то сказал ему: «зря ты Вадик, связался с бомжами». Померанцев промолчал. Директор хмыкнул, и ушел. Ведь Вадик стал работать лучше, чем раньше. Он задерживался в цехе до самого вечера, оставаясь один, когда прочие работяги расползались по домам.
Вообще-то Вадик решил бросить работу, ведь она представляла собой яркое проявление внешнего мира, но Фарит отсоветовал. Он сказал, что еще рано. Еще он сказал, что Вадик еще не готов полностью уйти во внутренний мир. Померанцев, прислушавшись к своему нутру, согласился.
Так прошла неделя. Однажды днем, вездесущий Саныч подкатился к Вадику с разговором.
— Померанцев, гондон, — привычно пробасил он, — слушай, а твоя то Маринка с этим черножопым живет. Ты, бля, чего зеваешь то? Может помочь? Мы тут с мужиками попиздели, если надо пойдем выкинем этого хуя из твоей хаты…
— Не надо — просил Вадик и улыбнулся — не надо. Это все пустяки, внешнее наносное.
— Ну-ну — сказал Саныч.
Он пристально посмотрел на Вадика, расплывшегося в широкой дружелюбной улыбке, и сплюнув, заторопился в цех. Больше к Вадику никто не подходил.
А на выходных пропал Фарит. Вадик всю субботу и воскресенье ждал его, но татарин не явился. Приходили его растерянные ученики, которые тоже не знали что с ним. Шумахер принес хлеба и полбатона докторской колбасы. Семен достал бутылку водки, но никто из них не смог превратить ее в эликсир души. Опечаленные, они все вместе танцевали и пили, пытаясь постигнуть судьбу Фарита, но не преуспели в этом.
