Джордж Оруэлл - Зверская ферма
У людей вырвался крик торжества. Они увидели - так им показалось паническое бегство животных и ринулись за ними вслед безо всякого порядка. Именно этого и добивался Снежок. Как только люди достаточно углубились во двор, три лошади, три коровы и все свиньи, которые укрывшись в коровнике, залегли в засаде, внезапно возникли у них в тылу, отрезав путь к отступлению.
Снежок дал сигнал к атаке, а сам бросился прямо на Джонса. Увидев это, фермер поднял ружье и выстрелил. Дробь прочертила глубокие кровавые раны на спине Снежка, а одна овца была застрелена насмерть. Ни на секунду не останавливаясь, Снежок налетел на фермера и все шесть пудов своего веса бросил ему под ноги. Джонс опрокинулся в навозную кучу, и ружье вывалилось из его рук.
Но особенно устрашающее впечатление на захватчиков произвел Боксер. Он вставал на дыбы и бил своими огромными, подбитыми железом копытами как бешеный. Первый же его удар настиг мальчишку-конюха из Фоксвуда, который получил по лбу копытом и распростерся в грязи, не подавая признаков жизни. При виде этого несколько человек отшвырнули свои дубины и обратились в бегство.
Двуногих охватила паника, и уже в следующую минуту животные гонялись за ними по всему двору. Их кололи рогами, били копытами, кусали и топтали. Не было такого животного на ферме, которое бы, как умело, не свело бы с ними своих счетов. Даже кошка неожиданно спрыгнула с крыши на плечи пастуха и запустила ему в горло свои когти, от чего тот в ужасе завопил. В ту минуту, когда ворота вдруг оказались свободными, люди уже были рады возможности вырваться за пределы двора и удрать по главной дороге. Уже через пять минут после вторжения во двор двуногие постыдно убегали тем же путем, которым пришли, а следом за ними, громко шипя, бежали гуси и щипали их за икры.
Все люди, за исключением одного, покинули ферму. Вернувшийся во двор Боксер потрогал копытом конюха, который ничком лежал в грязи, и попытался перевернуть его. Парень не шевельнулся.
- Он умер, - сказал Боксер печально. - Я не хотел этого. Я забыл про свои подковы. Я, - правда, - сделал это не нарочно!
- Ни к чему эти сантименты, товарищ! - воскликнул Снежок. Из ран Снежка сочилась кровь. - На войне как на войне. Только мертвый двуногий - хороший двуногий.
- Я никого не хотел убивать, даже двуногих, - повторял Боксер, и глаза его были полны слез.
- А где Молли? - воскликнул кто-то.
И действительно, Молли пропала. На минуту возник великий переполох, так как все за нее испугались. Что с нею сделали люди - может быть, увели в плен? В конце концов, однако, Молли удалось отыскать в ее собственном стойле, где она лежала, ничего не видя и не слыша, спрятав голову под сеном в яслях. Она сбежала с поля боя, как только раздался выстрел. А когда, посмотрев на нее, все вернулись во двор, оказалось, что мальчишка-конюх, которого Боксер вовсе не убил, а только оглушил, сбежал из усадьбы.
Все еще не остыв, животные вновь собрались все вместе, шумно делясь рассказами о своих ратных подвигах. Тотчас же было устроено импровизированное празднество. Был поднят флаг, несколько раз спели "Животных Британии" и предали торжественному погребению погибшую смертью храбрых овцу. На ее могиле высадили куст боярышника. Снежок произнес небольшую надгробную речь, упирая в своем выступлении на необходимость если понадобится - всем погибнуть в бою за Зверскую Ферму.
Единодушно было решено учредить боевой орден "Зверь-Герой" первой степени, которым тут же наградили Снежка и Боксера. Этот орден представлял собой медный жетон (а в подсобке обнаружилось несколько таких медных блях) для ношения по праздникам и воскресным дням. Было учреждено и звание "Зверь-Герой" второй степени, которое посмертно присвоили погибшей овце.
Долго спорили о том, как будет называться выигранное сражение. В конце концов назвали его "Битвой при Коровнике", поскольку именно в коровнике была устроена засада, решившая исход битвы. В грязи отыскалось охотничье ружье мистера Джонса, а в доме обнаружили и запас патронов. Ружье решили установить у подножия флагштока в качестве артиллерийского орудия и отныне палить из него дважды в год: 12 октября, в годовщину Битвы при Коровнике, и 24 июня, в годовщину Восстания.
Глава пятая
С началом зимы поведение Молли стало вызывать все большее и большее беспокойство. Каждое утро она опаздывала на работу, оправдываясь тем, что якобы проспала. Жаловалась на непонятные боли, хотя аппетит у нее оставался превосходным. Она стремилась прогулять работу под любым предлогом и пойти вместо этого к пруду с питьевой водой, где она обычно подолгу с глупейшим видом пялилась на свое отражение в воде. Но поговаривали о вещах и более серьезных.
Однажды, когда Молли весело вбежала во двор, размахивая своим длинным хвостом и пожевывая стебелек травы, Кашка отвела ее в сторону.
- Молли, - сказала она, - мне нужно серьезно поговорить с тобой. Сегодня утром я видела, как ты заглядывала через изгородь, которая отделяет Зверскую Ферму от Фоксвуда. За изгородью стоял кто-то из работников мистера Пилькингтона. Я почти уверена, хотя и была далеко, что он что-то сказал тебе и даже гладил тебя! Что все это значит, Молли?
- Нет! Не было этого! Это все неправда! - заржала Молли, вскидываясь на дыбы и колотя по земле копытами.
- Посмотри мне в глаза, Молли! Дай мне честное слово, что он тебя не гладил!
- Это неправда, - твердила Молли, но не смогла посмотреть Кашке в глаза, а еще через минуту сорвалась с места и умчалась на пастбище.
Неожиданная догадка сразила Кашку. Не говоря никому ни слова, она пошла в стойло Молли и копытом разрыла там солому. Под соломой было запрятано несколько пучков разноцветных лент и маленькая кучка пиленого сахара.
Через три дня Молли исчезла. Несколько недель никто ничего не знал о месте ее пребывания, но потом голуби донесли, что ее видели на другом конце Виллингдона. Она стояла возле трактира, запряженная в нарядный, раскрашенный в красно-черные цвета экипаж. Жирный красномордый человек в клетчатых бриджах и гетрах, похожий на трактирщика, поглаживал ей морду и кормил сахаром. В ее подстриженную челку была вплетена алая ленточка. Похоже, что она была очень довольна собой, сказали голуби. Никто из животных больше никогда не упоминал ее имени.
Январь выдался очень суровый. Земля звенела от мороза как сталь и на полях делать было нечего. Совет на большом гумне собирался чаще, чем обычно. Свиньи занялись планированием работ на следующий сельскохозяйственный сезон. Все уже принимали как должное, что свиньи, как самые смышленые на ферме, разрабатывают все вопросы хозяйственной политики, хотя решения их обязательно утверждаются большинством голосов на Совете. Этот порядок в общем полностью оправдывал бы себя, если бы не раздоры между Снежком и Наполеоном. Они не могли прийти к согласию ни по одному вопросу. Если один из них предлагал как можно больше земли отводить под ячмень, то другой непременно требовал сажать главным образом овес, и если один говорил, что такие-то и такие-то поля очень хороши под капусту, то другой сразу же начинал утверждать, что они годятся только под корнеплоды. У каждого были свои сторонники, и Совет становился ареной нескончаемых споров.
