Дмитрий Исаков - Мурзик
Мне стало смешно от ее наивности, и я улыбнулся.
- Какая ты еще глупая! И, по-моему, на весь белый свет обижена. Ты знаешь, что хороших людей на белом свете не так уж мало, и не так уж редко, когда под обличьем обыкновенной дурнушки скрывается большая и светлая душа.
- Так чего ж ты теряешься? Давно бы нашел себе крокодила со светлой душой, сделал бы из нее красавицу и не мучился бы, и меня не мучил бы. Или же ты, бедняжка, такой всемогущий, не можешь определить у кого душа чистая?
- Да, нет. Определить это легко, для этого есть специальный индикатор. Проблема в том, что, к сожалению, существует одна мелочь, из-за которой я не могу до сих пор слепить по своему вкусу себе жену.
- Ну и что же это за мелочь?
- Любовь!
Мурзик так поразился моему откровению, что надолго замолчала, видно решая пошутил я или говорю серьезно. И придя, видимо, к определенному выводу, решила выяснить еще один вопрос:
- Но если при помощи этого биостимулятора можно лечить любые болезни и делать людей красивыми, а значит и счастливыми, то почему ты этого не делаешь?
Вопрос, конечно, интересный. И, к сожалению, для меня уже давно один из самых больных.
- Нельзя этого делать, Мурзик, - тихо сказал я.
- Это почему же нельзя? Интересно, кому помешает, если все люди станут красивыми, здоровыми и счастливыми, - с раздражением и злостью в голосе ответила Мурзилка, видимо вспомнив о больной маме.
- Понимаешь, Мурзик, не все так просто в этом мире и не всегда мы вольны поступать, как нам хочется и как подсказывает нам совесть.
- Но ты же наделал из этих кукол красавиц, а для остальных значит нельзя, не так это просто, да?
- Видишь ли, локально можно, а в глобальном масштабе нельзя, терпеливо ответил я.
- Но почему нельзя?
- Потому что это будет вмешательством в естественный ход развития земной цивилизации.
- Да кому нужно такое, к черту, развитие, когда умирают дети?
- Думаешь мне очень это по душе, когда они умирают, но я тебе еще раз говорю, что все не так просто. Ну, а насчет детей, то поверь мне, что их мучения не проходят даром, и на том свете они получит если не вечное блаженство, то, во, всяком случае, будут нормально жить и, возможно, даже будут счастливы!
- А причем здесь Бог?
- Вот и я говорю, при чем тут Бог! Так что давай оставим этот разговор и лучше об этом совсем не думать, а то можешь очень даже просто свихнуться.
Мурзик с недоверием посмотрела на меня, но я пошел на запрещенный прием и стер ей память с того момента, как она заговорила о благотворительности и чудотворстве, оставив только последнее мной сказанное слово "любовь".
Чтобы ей опять не пришли в голову те же крамольные мысли, я скорчил зверскую рожу и, обхватив Мурзилку руками, начал орать с полунинским акцентом:
- Любов! Любов?.. Детектива!
Мурзилка с трудом от меня отбилась и мы, наконец, вошли в студию, при виде которой не только бы наши нищие музыканты попадали в обморок, но даже сам Аллан Парсон с Эмерсоном умерли б от зависти.
Но все эти синтезаторы и другие музыкальные инструменты, что стояли рядами вдоль стен, были всего лишь обыкновенным интерьером, хотя и работали...
На самом деле я воспроизводил и моделировал свою музыку почти всегда мысленно, через большой музыкальный компьютер-мозг и лишь некоторые партии я играл вручную на специальной клавиатуре.
- Хочешь я тебе поиграю?
- Хочу.
Мы сели друг против друга. Я, положив перед собой прямо на воздух клавиатуру и вдарив по ней, запел:
Дорога жизни куда-то ведет.
Что впереди, тебе не знать.
Надеясь на лучшее, рвешься вперед,
А худшее готов ты отыскать!
Ты путник усталый, Бог в помощь!
Тебе идти, еще идти.
И тяжесть ошибок нужно нести,
Больше половины пути.
Шли со мной рядом печаль и грусть.
Они мне говорили, что я не дождусь.
Они мне говорили: "Уверены в том,
Твой завтрашний день будет черным днем!
В кого бы ты не верил, кого бы не любил,
Ты б завтра им обид и измен не простил!
Ты будешь один! У тебя нет друзей!"
А я шел по жизни быстрей и быстрей!
- Грустно все это, - закончив петь, сказал я. - Ну почему ты меня не послушалась тогда? Говорил я тебе - не кабаней. А ты мне не верила.
- Кто же знал, что ты так быстро похудеешь, - обидевшись, сказала Мурзик и положила мне голову на плечо.
- Ну вот ты опять! - воскликнул я. - Ей о душе, а она о жопе! Неужели ты так и не смогла разобраться, что я из себя представляю?
Ха! Поди разберись в таком двуличном типе, как я, если учесть, что я к тому же еще и многолик.
- А ты думаешь, я не разобралась?
- Так зачем же ты меня все время мучила? Хотела, чтобы я стал лучше?
- Это тебе не помешало бы.
- Так надо ж было лаской, лаской! Ты же женщина! Твое главное оружие ласка, а еще доброта и порядочность. Хотите, чтобы к вам были добры, а забываете, что доброта должна быть в вас в первую очередь, в женщинах. Кругом сплошные вамп-пули, роковые львицы, а потом удивляетесь, почему дети у вас растут без отцов и при наличии оных с добротой в дефиците, вырастают соответственными на вашу же погибель.
- Я добрая, - промяукала Мурзилка, но я не приняв условия ее игры продолжил:
- Ну почему ты меня не полюбила тогда, и таким, каким я был? Ведь тогда я твою любовь не променял бы ни за какие коврижки.
- А что сейчас тебе мешает это сделать? - опять не подумав, сказал глупый Мурзик.
- В том-то и дело, что теперь я променяю ее. Эта любовь не настоящая теперь, не равная, а искусственная. И ты не вздумай обижаться на меня, я не сомневаюсь, что ты меня любишь совершенно искренне. Но ведь дело не в тебе, а во мне. Я ведь теперь совсем другой. Это тому нужна была только ты. А я теперь тебе не нужен и даже противопоказан. И принесу только одно горе, что уже начал потихоньку исполнять!
- Я тяжело вздохнул и поцеловал Мурзилку в висок. - Маленькая, миленькая! Ну почему ты тогда не решилась? Почему ты так и не сделала свой выбор. Ведь был же у тебя почти целый месяц нашей разлуки, за который можно было понять любишь ли ты меня или нет?
- Я хотела убедиться до конца... - начала было Мурзилка, но я ее перебил:
- В моей порядочности? Да? Но где было твое женское чутье? И неужели тебе было недостаточно того, что ты знала обо мне?
- Вот именно! - взбодрилась Мурзилка и "подняла хвост". - Слишком много я знала разного о тебе.
- Ага, я грубый, невыдержанный, эгоист?!
- Да.
- Так все сейчас такие, но на твоих весах перевесил мой живот, а не будь его, ты бы простила мне все, как прощают другим. И самое главное, что ты не оценила мое отношение к тебе как к человеку, в первую очередь, а не как к прекрасной машине для секса! Неужели ты не понимаешь, что я теперь другой и тебе совсем не нужен?
