Гарднер Дозуа - Лучшее за год XXV/II: Научная фантастика. Космический боевик. Киберпанк
Я истерически расхохотался. Я хохотал, пока не закашлялся, и тогда поднялся, включил свет и выпил воды. Я смотрел сквозь немытое стекло на шумную улицу, и мне хотелось плакать.
Вместо этого я пошел в соседнюю пивную и напился до отупения. Я сказал бармену, что я пришелец. Он послал мне грустный взгляд из–под длинных темных ресниц и продолжал протирать стаканы.
— Вы не представляете, сколько раз я уже это слышал, — сказал он.
При этих словах я снова расхохотался до слез, и крупные капли упали на стойку бара. Не помню, как я добрался домой. Я мертвецким сном проспал до следующего вечера.
Проснулся с головной болью, огромной, как Антарктида, — и забрался под душ прямо в одежде. Холодная вода отчасти вернула мне способность соображать. Я разделся, рассматривая свое такое человеческое тело. Я обдумывал мысль о том, что Джанани — одновременно моя убийца и родительница. «Она выжгла тебя», — сказал Може. Теперь я понимал, что из–за этого я прикован к одному телу, к одному полу. Я не мог больше менять облик, как менял его он.
«Будь они все прокляты: и Може, и Джанани, и все они!» — сказал я себе.
Два дня я провел в полубезумии, разглядывая вещи на кровати и перечитывая письмо. Рахул Може являлся ко мне во сне, и, бывало, я просыпался в ужасе, мне казалось, что я все еще его пленник, а побег был только игрой разума. Потом здравый рассудок понемногу вернулся.
На третий день мне позвонили с работы. Рик спрашивал, почему я не появляюсь, и я промямлил, что нездоров. Он посочувствовал и спросил, когда я смогу выйти на работу, — у них закапризничала компьютерная система.
Так мир снова втянул меня в себя. Следующий день я провел на работе, исправляя неполадки. Необходимость сосредоточиться на чем–то очень мне помогла. Когда после работы двое других техников повели меня поесть пиццы, я увидел себя в большом зеркале на стене ресторана. В нем был я — молодой индус со щетиной на щеках, с капелькой соуса в уголке рта, смеющийся и жующий, как все.
Предки Рика три поколения назад перебрались сюда из Голландии. Айчиро был японским иммигрантом во втором поколении. Ну и что, если мой родной берег лежал дальше других? Этот Бостон — огромный плавильный котел, здесь чуть ли не каждый — пришелец. Оба моих приятеля были женаты, и у меня тоже был любимый человек, которого я ждал. И мое разоблаченное прошлое вдруг стало неважным.
На работе мне дали отпуск, я полетел самолетом в Индию. На свадьбу Санкарана я опоздал. Как мне ни хотелось повидаться с ним, я чувствовал, что время для этого неподходящее. Что касается Джанани — я понятия не имел, что ей скажу, но она должна была ответить мне на несколько вопросов. К тому же, признаюсь, меня тревожило ее затянувшееся молчание. Почему она мне не пишет? Что случилось с ней в Таиланде? Наверняка не случайно она и Рахул Може одновременно направились в одну и ту же страну.
Я и не сознавал, как соскучился по Индии, пока не попал в Дели, не вдохнул теплого воздуха, наполненного автомобильными выхлопами, запахом жареных кукурузных початков и одиннадцати миллионов человек. С междугородней станции я ночным автобусом выехал в Ришикеш вместе с группой пожилых паломников, которые из жалости поделились со мной ужином — парата[14] и солеными манго. К рассвету, очнувшись от неспокойной дремоты, я понял, что дышу воздухом Гималаев.
Авторикша за десять минут доставила меня по названному адресу. Водитель крутил на своем крошечном авто по узким переулкам, объезжая дружелюбных коров, коз и людей. Когда он подъехал к короткому ряду мастерских, ставни были еще опущены, а хозяева суетились перед ними, убирая внутрь кровати, на которых провели ночь. Я наконец увидел место, где Джанани прожила последние десять лет.
Я поискал ее разум, но его здесь не было. Красивая женщина средних лет в голубом хлопчатом сари поднимала ставни. Она жевала веточку нима. Каждые несколько секунд она потирала огрызком зубы и сплевывала в угол (мне вдруг явственно вспомнилось, как Джанани учила меня чистить зубы этим самым способом). За спиной у женщины я увидел две большие старые швейные машинки и множество готовой одежды на плечиках. На полке выстроился ряд пыльных бутылок — травяные отвары Джанани. Я вдыхал знакомые ароматы туласи,[15] хинга,[16] сушеного амлы.[17]
Я сложил ладони:
— Намасте,[18] — поздоровался я. — Меня зовут Арун. Я ищу Джанани–бен. Ты — Рину Деви?
— Джанани здесь нет, — внешне невозмутимо отозвалась женщина. — Она уехала из страны.
— Я знаю, что она уезжала в Таиланд, — сказал я, входя в лавку. Я знал, что где–то рядом болтается и подслушивает пара
любопытных мальчишек. Разум Рину Деви ощетинился страхом и неприязнью.
— Я ей просто подруга, — пояснила она, стараясь говорить спокойно. — В последние несколько лет Джанани помогала мне в мастерской. А потом вдруг познакомилась с кем–то, вышла замуж и уехала в Таиланд.
Она лгала. Я выглянул наружу. В такую рань на улице никого не было, кроме медленно проезжающих машин и телег, запряженных буйволами. Мальчишки уже убежали по своим делам.
— Послушай, Рину–джи, — сказал я. — Я могу из любезности потратить два дня на то, чтобы вытянуть из тебя правду. Или могу влезть к тебе в голову. Джанани наверняка рассказала тебе, что я за чудовище.
Она с отвращением уставилась на меня.
— Если хочешь знать, Джанани уехала в какое–то местечко под Бангкоком — не помню точно названия, — потому что услышала, что там приземлился один из тебе подобных. Кто–то еще. Она отправилась организовать сожжение. Прошел почти месяц, а она так и не вернулась. Почем я знаю, что с ней?
— Она не оставила сообщения, записки?
— Нет. Она не доверяла мне в таких делах. Сказала только одно — что может и не вернуться. Она предвидела опасность.
Теперь разум Рину Деви стал спокойнее. К ней возвращалась уверенность. Но за этим фасадом я ощущал сильные эмоции.
— Это все, что она сказала? Почему она тебе не доверилась?
— Она знала, что я не одобряю ее участия в сети. Я никогда не понимала, почему бы просто не убивать чужаков, вместо того чтобы… изменять их. Мы… мы с ней спорили.
Я глубоко вздохнул.
— Что за сеть?
Она вздернула бровь в насмешливом изумлении.
— О, так она тебе не сказала? Есть и другие, как и она способные чувствовать пришельцев. Когда до них доходят слухи о странных событиях — например, сообщения о загадочных огнях в небе, — они отправляются туда. Если находят одного из твоих сородичей, то сжигают его, чтобы лишить силы. То, что остается, похоже на выеденную тыкву.
— Где эта сеть? И где другие люди, похожие на меня? Она скривила губы. Ее разум вибрировал презрением.
— Большей частью в психиатрических больницах, — ответила она. — Или бродят по улицам, просят милостыню. С тобой Джанани не закончила дела. Она говорила, что ты позвал ее, умирая. Она слишком рано вытащила тебя из огня.
Тогда я ощутил его — свое призрачное «я». Оно стояло на краю сознания, воздев члены, словно маня к себе. «Но я мертв, — думал я. — Я мертв».
В молчание, разделившее нас, ворвался звук поднимающихся ставен, лязг койки, которую втаскивали в дом. К запаху трав Джанани примешивался острый аромат сосен. Далеко под нами пенился, стремясь на равнину, великий Ганг.
Когда я заговорил, голос мой звучал слабым шепотом.
— Но почему?.. Зачем они так поступают с нами?
Я уже знал ответ. В своем последнем письме Джанани писала, что вынуждена была сжечь меня, чтобы спасти. Рахул Може избежал испытания огнем, писала она, и посмотри, как он опасен. Но она ничего не писала о других, подобных мне, и о сети. Возможно, мой род действительно враждебен человечеству. И все же… что, если не все мы одинаковы? Что, если среди нас есть и другие? Какое право имела Джанани и ее сеть лишать нас шанса стать тем, кто мы есть?
— Ты и вправду не много знаешь, а? — проворчала Рину. Тон ее немного смягчился. — Вы пришельцы, враги. Вы хотите покорить нас, поработить!
— Но… — начал я.
Она нетерпеливо махнула рукой.
— Я не смогу ответить на твои вопросы. Я не знаю никого из сети. Я просто хотела, чтобы она бросила все это, жила со мной…
На глазах у нее выступили слезы. Я чувствовал, как ее разум перевернулся, как переворачивается, показывая живот, кошка. Вот она, беззащитная, отбросившая всякое притворство. Ненависть ко мне не ушла, но затихла, как вода за плотиной.
— Ты любила ее? — спросил я. Она утерла глаза уголком сари.
— Как я могла не любить? Мы дружили с детства. — Она помолчала, вызывающе глядя на меня, крепко зажав в белых зубах веточку нима.
— Сперва мы были как сестры, но потом полюбили друг друга. Она покинула меня ради работы в сети. А когда вернулась спустя много лет, я думала… я думала…
