Джейн Фэйзер - Королевские игры
- Прекрасно. - Сэр Фрэнсис взял со стола листок. - Запомните, мастер Марло: знание никогда не бывает слишком дорогим, и за его обретение я готов заплатить необходимую цену - какой бы она ни оказалась. Уверен, что и вы поступите так же. Томас известит вас о первом задании. Как только выполните, сразу получите вознаграждение. Желаю удачного дня, мастер Марло.
Кит с поклоном направился к двери, а Томас обратился к вельможе:
- Вы желали видеть мою младшую сестру, сэр Фрэнсис. Она в приемной, ожидает аудиенции.
Секретарь нахмурился, словно вспоминая, а потом кивнул:
- Ах да, действительно. Веди малышку, Томас. Пожалуй, взгляну.
Томас поклонился и вышел из комнаты вслед за Китом. Не успел он произнести ни слова, как Марло повернулся и со всей силы, словно кувалдой, ударил его кулаком в живот. Задыхаясь, Томас со стоном согнулся, закашлялся, а из глаз брызнули слезы.
- Негодяй! Ты рассказал ему о моих сомнениях, о моих взглядах… донес, предал! - с ненавистью прошептал Кит.
Он побелел от гнева; дрожа, не в силах совладать с собой, снова замахнулся и нанес еще один удар, сильнее первого. Остановился над скрючившимся от боли любовником, выплевывая горькие обвинения:
- Ты специально заманил меня в ловушку. Жалкий вонючий пес, мерзкий подонок!
Презрительно пнув изменника, Марло выскочил на улицу и с такой яростью хлопнул дверью, что дом задрожал. На грани агонии, Томас прислонился к стене и, как рыба на суше, начал хватать ртом воздух. Он знал о бурном характере Кита, о привычке размахивать кулаками, особенно с похмелья. Однако ему и в голову не приходило, что тот, с кем связывала жаркая страсть, мог наброситься с дикой злобой, даже не дав возможности защититься.
Сидя в приемной, Розамунда услышала удары, хрип, стук входной двери. Не выдержав неизвестности, она встала и осторожно выглянула в коридор.
- Томас! - Она подбежала к брату, который все еще без сил опирался на стену. - Что случилось? Где мастер Марло?
Брат не мог произнести ни слова, и встревоженная Розамунда остановилась рядом, лихорадочно пытаясь придумать, что сделать, чтобы никто не увидел мастера Уолсингема в таком состоянии. К счастью, коридор оставался зловеще пустым.
- Ушел, - наконец прохрипел Томас. - Гори он в аду, неблагодарный ублюдок. Знать его больше не хочу.
Он позволил сестре поддержать себя и с ее помощью немного выпрямился, но не отошел от стены до тех пор, пока мучительная, тошнотворная боль не отступила, а дыхание не выровнялось.
Розамунда растерянно стояла рядом.
- Что случилось?
На вопрос Томас не ответил, однако спустя пару минут коротко сообщил:
- Господин секретарь хочет тебя видеть.
- Сейчас?
Брат застонал и с трудом отделился от стены.
- Пойдем.
Розамунда вернулась в приемную, чтобы забрать доску и мел, и пошла за братом. Возле двери кабинета Томас остановился, постучал и вошел, знаком приказав сестре не отставать.
Фрэнсис Уолсингем вопросительно поднял глаза.
- Что вас задержало?
- Пустячное дело, сэр.
Томас все еще выглядел совершенно больным, да и голос срывался, однако даже если секретарь королевской канцелярии и заметил неладное, то виду не подал.
- Позвольте представить сестру, сэр. К вашим услугам мистрис Розамунда Уолсингем.
Томас шагнул в сторону.
Розамунда осознала, что все еще держит в руках рисовальные принадлежности и не сможет сделать пристойный реверанс, если не избавится от лишних вещей. Неловко пристроив дощечку на край стола и положив сверху мел, она присела и низко склонила голову. Потом медленно поднялась и встала прямо, сложив руки перед собой и твердо глядя в черные глаза господина секретаря.
Сэр Фрэнсис долго рассматривал юную кузину, а потом, не произнося ни слова, придвинул к себе грифельную доску. Увидел рисунок и с удивлением спросил:
- Это твоя работа?
- Да, сэр. Простите, ради Бога… не знала, куда положить, - сбивчиво ответила Розамунда.
Вельможа небрежно отмахнулся и снова посмотрел на набросок. Густые черные брови сошлись у переносицы.
- Сходство необыкновенное: тебе удалось точно схватить черты. Однако если мой слуга позволил себе потратить столько времени, чтобы позировать для портрета, придется поставить под сомнение его прилежание.
- Вовсе нет, сэр! Ваш дворецкий не потратил ни минуты, - поспешно вступилась Розамунда. - После того как он отвел к вам господ, даже не вернулся.
- Неужели рисовала по памяти? - не поверил секретарь.
- Да, сэр.
- Но ведь ты провела в его обществе не больше трех минут. Этого хватило, чтобы запомнить черты его лица и с такой точностью воспроизвести?
В словах послышалось обвинение во лжи.
- У Розамунды прекрасная память, сэр Фрэнсис, - пришел на помощь брат. - Она обладает недюжинным художественным даром и часто рисует по памяти.
Не отрывая взгляда от доски, лорд Уолсингем задумчиво погладил бороду.
- Полезный талант… да, очень полезный. - Он наконец-то удостоил посетительницу пристального внимания и теперь уже рассматривал откровенно и бесцеремонно, заставив покраснеть. - Что ж, ты сможешь оказать немалую помощь.
Розамунда нахмурилась и весьма дерзко уточнила:
- Каким образом, сэр?
- Узнаешь, когда придет время. - Он подвинул доску на край стола и обратился к Томасу: - Обучена ли юная леди придворным манерам?
- До определенной степени, полагаю, - осторожно ответил тот. - Не знаю, что именно сумела преподать наша матушка. В последние годы она серьезно болела и была крайне слаба.
Розамунда удивилась, что вельможа не задал вопрос ей самой, однако, судя по всему, мужчины вообще забыли о присутствии особы, чью судьбу обсуждали. Дело в том, что она глубоко сомневалась в собственных познаниях. Умела кланяться, понимала, что необходимо проявлять почтение к старшим по возрасту и званию, но о тонкостях этикета понятия не имела.
- Думаю, девочке лучше остаться здесь, чтобы леди Уолсингем занялась ее воспитанием. Привези сестру завтра, Томас.
На этом разговор закончился. Сэр Фрэнсис придвинул свечу к документу, который изучал до прихода посетителей, и углубился в чтение.
Вновь удивившись собственной храбрости, Розамунда слегка откашлялась.
- Простите, господин секретарь, но означает ли это, что мне предстоит явиться ко двору?
Вершитель судеб раздраженно поднял глаза.
- Можешь считать, что да. А сейчас у меня много работы.
Томас схватил сестру за руку и потащил к выходу - настолько поспешно, что Розамунда едва успела изобразить прощальный реверанс. Плотно закрыв дверь, негромко произнес:
- Учись уходить вовремя и не задавать лишних вопросов.
- Я просто хотела выяснить, - попыталась оправдаться Розамунда и радостно улыбнулась. - Представляешь, меня примут во дворце!
Будущее казалось ослепительно ярким, сулило новые возможности, развлечения, знакомства. Фрейлину королевы ждали интересные люди, богатые наряды, бесконечное веселье, музыка и танцы, увлекательные беседы, прогулки, охота, пикники. По слухам, ее величество особенно любила пикники и катание на лодках по реке. Ну а самым главным и привлекательным достоинством придворной жизни казалась возможность смотреть пьесы.
- Похоже, что так оно и есть. - Томас улыбнулся восторгу сестры. Он постепенно приходил в себя, и на щеках даже выступил обычный румянец. - Не хочу убивать восторг и энтузиазм, сестренка, однако при дворе тебя встретят не только блеск и нескончаемый праздник. Правила придворной жизни строги и неумолимы. Сомневаюсь, что суровые условия тебе понравятся. Ты слишком привыкла к абсолютной свободе, так что не радуйся раньше времени.
Розамунда лукаво прищурилась. Не слишком-то она поверила, но немедленно сообразила, как извлечь из предупреждения непосредственную выгоду.
- Что ж, если такова моя судьба, брат, то будет справедливо насладиться последним днем жизни на воле.
- О чем это вы, мистрис?
- О том, что я честно заслужила право пойти в театр. Один-единственный раз. Никто и не узнает. Знакомых здесь нет, так что о репутации можно не беспокоиться. Обещаю как можно ниже надвинуть капюшон и весь вечер не отходить от тебя ни на шаг. - Она жалобно заглянула в лицо. - Пожалуйста, Томас. - На мгновение Розамунда задумалась и лукаво добавила: - Возможно, став придворной дамой, я окажу тебе какую-нибудь услугу. Ведь неизвестно, с кем доведется познакомиться и чье доверие заслужить.
- Ах ты, хитрая маленькая…
Томас замолчал, не посмев произнести в адрес сестры грубое слово.
И все же трудно было не восхищаться этой наивной и милой сообразительностью. Кроме того, он вовсе не был таким закоренелым ханжой, чтобы отказать девочке в удовольствии - один-единственный раз. Завтра ответственность за ее судьбу ляжет на плечи секретаря королевской канцелярии. Плутовка права: действительно трудно предположить, чем именно она сможет помочь семье. Близость ко двору таит массу возможностей.
