А. Бертрам Чандлер - Гаммельнская чума (авторский сборник)
И люди здесь совсем не похожи на торговых офицеров — и тем более офицеров Флота Миров Приграничья… “Бродяг Приграничья”. Их униформа, несомненно, претендовала на элегантность. Все носили пилотки. У каждого слева на груди на форменной рубашке красовалась эмблема, напоминающая пятно от фруктового салата. Некоторая резкость, с которой капитан отдавал приказы, и ответы его офицеров — почти на грани грубости — никогда не выходили за рамки принятой во Флоте лексики. Подобные отношения создавали напряжение на корабле, не слишком неприятное, но все же напряжение. (Один из недостатков Граймса с точки зрения подобной службы заключался в том, что он не мог поддерживать принятую степень напряжения.) Но, несмотря на это, было приятно снова оказаться в знакомой обстановке… Особенно с учетом того, что он оказался здесь в качестве пассажира. Это позволяло наблюдать, но не участвовать.
Граймс взглянул на Соню. Ей тоже нравилось. Но насколько нравилось?
С ускорением, которое, тем не менее, не причиняло неудобств, корабль пролетал через тонкие высокие перистые облака. Небо окрашивалось в цвет индиго, а Аквариус становился огромным шаром — светло–синим, в белых, зеленых и золотых пятнах. На западе появилось что‑то, напоминающее зарождающийся тропический шторм. Кого он настигнет? Граймс понял, что хотел бы это знать. Кого‑нибудь из его знакомых? В космосе тоже случаются бури.
Теперь они не причиняют беспокойства. Однако в те времена “гауссовых глушилок” магнитные шторма были настоящим бедствием.
— Проверить все системы, — приказал коммандер Фаррелл.
— Внимание! Внимание! — сказал старший помощник четко и громко свой микрофон. — Всем службам. Проверить готовность к невесомости. Доложить.
— Карантинный отсек — готов, — раздался голос из динамика. — Десант — готов. Гидропоника — готова…
Длинный список. Граймс наблюдал за движением секундной стрелки на своих наручных часах. В это время грузовое судно Приграничников давно установило бы курс и запускало Манншенна.
Правда… весьма возможно — и Граймс не мог с этим не согласиться — со страшным разгромом на камбузе и в трюме.
— …Отсек Манншенновских Движителей — готов. Отсек инерционных двигателей — готов. Отсек вспомогательных ракет — готов. Полная готовность, сэр.
— Полная готовность, сэр, — доложил старший помощник. — Приготовиться к невесомости!
Биение инерционного двигателя стало стихать и смокло на полувздохе.
— Приготовиться к центробежным эффектам!
— Есть приготовиться к центробежным эффектам!
— Выполнить поиск цели!
— Есть выполнить поиск цели!
Мощные поворотные гироскопы зажужжали, потом жужжание сменилось воем. Разворачиваясь вокруг поперечной оси, корабль постепенно выходил на цель — отдаленное солнце Глебе. Для этого визуальные ориентиры на приборной доске выстраиваются в линию, а затем вводится поправка на дрейф галактики.
— Зафиксировать гироскопы!
— Есть зафиксировать гироскопы!
— Выйти на первую космическую скорость!
— Есть выйти на первую космическую скорость! — Первая космическая скорость!
— Есть первая космическая скорость!
Инерционный двигатель снова ожил.
— Приготовиться к искривлению континуума!
— Есть приготовиться к искривлению континуума!
— Движитель Манншенна — пуск!
— Есть!
— Движитель Манншенна — третий уровень — пуск!
— Есть Движитель Манншенна — 3 уровень!
Это невозможно забыть. И это каждый раз переживается заново. Тонкий вой прецессирующих гироскопов, мимолетные секунды (или века) потери чувства времени, короткий приступ тошноты… Затем, впереди, редкие звезды — блестящие металлические точки — превращаются в радужные пульсирующие спирали. За кормой удалялся, проваливался в ничто бесформенный клубок полупрозрачных вуалей — Аквариус. “Звездный Первопроходец” двигался сквозь темные измерения, сквозь искривленный континуум — к своей цели.
— Ох уж это время, — подумал Граймс, снова глядя на наручные часы. — Это чертово время.
Глебе, Парраматта, Вонг… Довольно приятные планеты, чем‑то похожие на Миры Приграничья. Но каждая неповторима, неповторима по–своему. Потерянные Колонии возникали случайно. Они были открыты кораблями Ново–Австралийской эскадры — после того, как магнитный шторм сбил их с курса и разбросал на расстояние нескольких световых лет. Планеты получили названия в честь этих кораблей. На протяжении веков они развивались каждая своим путем, изолированные от всех населенных миров Галактики. Коммандер Фаррелл сокрушался, что их развитие скорее регрессивное, чем какое‑либо еще. Граймс высказал мнение, что эти миры стали тем, чем должны быть Миры Приграничья, и чем они станут, если достаточно большому количеству полезных людей не разрешать уехать из Федерации.
Соня заспорила. Она имела принципиально иную точку зрения.
— Все твои неприятности от того, — сказала Соня мужу, — что ты не приемлешь никакого прогресса. Поэтому тебе нравится играть в моряка двадцатого века на Аквариусе. Поэтому ты не содрогаешься, как мы, всякий раз, когда слышишь этот безумный австралский акцент.
“Она права…”
— Но это же правда в девяносто девяти процентах случаев, — он повернулся к Фарреллу. — Я знаю, что ты и твои юные техники в шоке — они не ожидали увидеть Карлотти–станции в таком запущенном состоянии, да еще на всех трех планетах. А как они ведут документацию — это просто слов нет. Но заметь: при этом маяки работают, и работают хорошо — невзирая на то, что смотрители маяков носят рваные шорты цвета хаки, а не белоснежные комбинезоны. А ты видел, как они отремонтировали маяк на Глебе? Они прекрасно знают, что запрос на запчасти пойдет по официальным каналам Федерации не один месяц, поэтому воспользовались подручными материалами…
— Ага, обшивку заделывают разрезанными бочками из‑под топлива, — буркнул Фаррелл, — а изоляцию научились делать из пивных бутылок.
— Но маяки работают, коммандер, и работают хорошо.
— Этого не должно быть, — жалобно проговорил Фаррелл.
— У Джона несколько старомодный взгляд на вещи, Джимми, — рассмеялась Соня. — Я всегда думала, что Миры Приграничья — для него дом родной, но я ошибалась. Вот место, где он будет счастлив — эти Ново–Австралийские планеты, где соединились все недостатки Приграничья, но при этом напрочь отсутствуют его немногие, очень немногие достоинства.
— О каких достоинствах ты говоришь? — возмутился Граймс. — Если ты о возможности доверять технике… Вот за что я люблю Аквариус. Знаешь, что мне нравится в подобных мирах? Здесь технику заставляют служить человеку. И никому даже в голову не приходит, что можно иначе…
