Говард Лавкрафт - Мифы Ктулху (сборник)
И вот однажды, в полнолуние, ночью путники вышли на горный гребень и узрели внизу под собой мириады огней Ооная. Селяне подтвердили, что город сей недалек, и Иранон понял, что это не родной его Айра. Ибо огни Ооная были не такими, как в Айре – резкими и слепящими казались они, в то время как огни Айры светили столь же мягким и волшебным огнем, как тот лунный свет, что ложился на пол от окошка, возле которого матерь Иранона убаюкивала его песней. И все же Оонай был городом лютней и плясок, и посему Иранон и Ромнод отправились вниз по крутому склону, чтобы найти людей, которым приносят удовольствие песни и грезы. A войдя в город, они увидели увенчанных венками гуляк, бродивших из дома в дом, высовывавшихся из окон, и глядевших с балконов, и внимавших песням Иранона, и бросавших ему цветы, и аплодировавших после каждой песни. Тут на мгновение поверил Иранон, что нашел тех людей, которые думают и чувствуют так, как и он сам, хотя город их и на сотую долю не был так же прекрасен, как Айра.
А когда пришла заря, Иранон с разочарованием огляделся по сторонам, ибо купола Ооная не золотились под солнцем, но казались серыми и зловещими. И люди Ооная были бледны от пьянства, и тупы от выпитого вина, и ничуть не похожи на светлых людей Айры. Однако люди эти бросали ему цветы и восхищались его песнями, и потому Иранон остался в городе, а с ним и Ромнод, которому так понравился местный разгул, что он украсил свои темные волосы розами и миртом.
Часто по ночам пел Иранон гулякам, однако всегда, как и прежде, оставался он увенчанным только горной лозой, памятуя о мраморных улицах Айры и прозрачной как слеза Нитре. В расписанных фресками залах монарха пел он на приподнятом над зеркальным полом хрустальном подножии, и песни его рождали картины в сердцах слушателей, так что начинало казаться, будто пол отражает старинные, прекрасные и полузабытые вещи, а не побагровевших от выпитого вина гуляк, осыпавших его розами. И король уговорил его снять оборванный пурпур, и облачил его в атлас и золотую парчу, пожаловав кольца из зеленого нефрита и браслеты из раскрашенной слоновой кости, и поселил его в раззолоченной и украшенной гобеленами палате с ложем из теплого резного дерева, пологами и покрывалами из расшитого цветами шелка. Так жил Иранон в Оонае, городе лютней и плясок.
Неведомо, сколько времени провел Иранон в Оонае, однако пришел день, когда король привел во дворец диких и буйных кружащихся танцоров из Лирианской пустыни и смуглокожих флейтистов из восточного Дринена, и после этого гуляки стали бросать свои розы не столько Иранону, как плясунам и флейтистам. И изо дня в день Ромнод, бывший совсем мальчишкой в гранитном Телоте, становился все грубее и багровее от вина, и теперь он грезил все меньше и меньше и с меньшим восторгом внимал песням Иранона. Но хотя печалился Иранон, петь он не перестал и все рассказывал по вечерам о своих видениях Айры, города из мрамора и берилла. И вот однажды ночью багровый от вина и раздобревший Ромнод тяжко захрипел посреди украшенных маками шелков банкетной кушетки и умер в корчах, пока бледный и худой Иранон напевал самому себе в дальнем углу. A когда оплакал Иранон Ромнода на могиле его и усыпал ее зелеными ветвями, которые любил Ромнод, снял с себя все шелка и вуали и забытым ушел из Ооная, города лютней и плясок, облаченный лишь в тот рваный пурпур, в котором пришел, увенчав себя свежими горными лозами.
Прямо на закат ушел Иранон, как и прежде разыскивая свою родину и людей, которые понимают его песни и грезы. Во всех городах Кидатрии и землях за пустыней Бнази веселые дети смеялись над его старинными песнями и поношенным пурпурным одеянием; но сам Иранон оставался всегда молодым и, покрывая свою золотую голову венком, пел об Айре, прошлом восторге и надежде на будущее.
Так пришел он однажды ночью к хижине древнего пастуха, грязного и согбенного, пасшего свое стадо на каменистом склоне над болотами и плывунами.
Как и ко многим прочим, обратился к нему Иранон такими словами:
– Не скажешь ли ты мне, где я могу отыскать Айру, город из мрамора и берилла, где течет кристально чистая Нитра и где водопады на крошечной Кра поют зеленым долинам и холмам, поросшим деревом ят?
Услышав сии слова, пастух посмотрел на Иранона долгим и странным взором, словно бы вспоминая нечто очень далеко отстоящее во времени, разглядев каждую морщинку на лице его, и золотые волосы, и корону из виноградных листьев.
Но стар он был и, тряся ветхой головой, ответил:
– O незнакомец, воистину слышал я прозвание Айра и прочие вместе с ним, названные тобой, однако пришли они ко мне издалека, из-за преграды долгих лет. В юности я слышал их из уст товарища по детским играм, сына нищего, знавшего странные грезы и слагавшего долгие повести о луне, и цветах, и западном ветре. Обычно мы смеялись над ним, ибо знали его от рождения, хоть и называл он себя королевским сыном. Был он пригож, как и ты, но полон всяких странных чудачеств; еще совсем ребенком он убежал из дома, чтобы найти тех, кто будет радостно внимать его песням и грезам. Как часто пел он мне о землях несуществовавших и о вещах, никогда не бывших! Много он говорил об Айре; о городе Айре и реке Нитре и водопадах на крошечной Кра. Там, говорил он, некогда жил он принцем, хотя мы знали его от рождения. Не было никогда мраморного города Айры, как и тех, кто мог восхититься его странными песнями, кроме как в грезах дружка моего Иранона ушедшего.
И в сумерках, пока на небо одна за одной высыпали звезды и луна бросала на болото свой свет, подобный тому, который видит ребенок трепещущим на полу, когда укачивают его на ночь, вступил на тот плывун другой старец в заношенном пурпуре, увенчанный пожухшими виноградными листьями и смотревший перед собой – словно бы на золотые купола прекрасного города, в котором понимают грезы. И некая доля юности и красоты скончалась в ту ночь в постаревшем мире.
Рок, постигший Сарнат
В земле Мнара есть большое тихое озеро, в которое не впадают и из которого не вытекают ни реки, ни ручьи. Десять тысяч лет тому возле него стоял могущественный город, называвшийся Сарнат; но сейчас там и следов этого города не найти.
Говорят, что в незапамятные времена, когда мир был молод и племя, от которого произошли обитатели Сарната, не было известно в землях Мнара, возле озера стоял другой город; называвшийся Иб, с домами из серого камня, он был древним, как само озеро, и населен очень странными существами. Они были странные и уродливые на вид, что, впрочем, вполне характерно для существ, обитавших во времена зарождения мира. Некоторые из надписей на каменных цилиндрах Кадаферона свидетельствуют, что населявшие город Иб существа были зеленоватого цвета, примерно как вода в озере и стоявший над ним туман, имели сильно выпуклые глаза, толстые отвислые губы, уши необычной формы и были безголосыми. Как гласят эти надписи, однажды ночью эти странные существа спустились с луны в сгустившийся над Мнаром туман, а вместе с ними опустилось на землю большое тихое озеро и серокаменный город Иб. Известно также, что обитатели серого города поклонялись каменному идолу цвета зеленой озерной воды, который видом несколько напоминал Бокруга, Великую Водяную Ящерицу; перед этим идолом они устраивали по ночам свои жуткие пляски, когда приближалось полнолуние. В папирусах Иларнека есть рассказ о том, как однажды они научились добывать огонь, и с тех пор по любому случаю зажигали его на всяческих церемониях. Но об этих существах известно сейчас очень мало, поскольку жили они очень давно, а род человеческий слишком молод, чтобы помнить о такой древности.
Спустя многие тысячелетия на землю Мнара явились люди, темнокожие кочевники со стадами тонкорунных овец; они построили города Траа, Иларнек и Кадаферон на реке Ай, оплетавшей Мнар своими изгибами. Самые крепкие духом из них обосновались на берегу озера и в том месте, где встречались благородные металлы, основали Сарнат.
Кочевники заложили первые камни Сарната неподалеку от серого города Иб, и вид его обитателей вызвал у них изумление. Но к изумлению этому примешивалась ненависть, ибо они считали, что существа со столь омерзительной внешностью не должны обитать в мире, населенном людьми. Не понравились им и странные скульптуры, украшавшие серые монолиты Иба, ибо слишком уж с давних времен стояли они на земле, им следовало исчезнуть задолго до прихода людей на тихую землю Мнар.
Чем чаще жители Сарната обращали свои враждебные взоры на обитателей Иба, тем сильнее ненавидели их; те казались им слабыми и немощными, а их студнеобразные тела выглядели превосходными мишенями для камней и стрел. И вот однажды молодые воины – лучники, копьеносцы и камнеметатели – напали на Иб и истребили всех его обитателей, а затем столкнули трупы в озеро длинными копьями, ибо не желали прикасаться руками к их омерзительным телам. Серые монолиты, украшенные скульптурами, тоже были преданы озеру; волоча их к воде, они изумлялись тому огромному труду, который когда-то затратили на то, чтобы доставить сюда из неведомого далека такие каменные громады, ибо подобного камня не было ни в земле Мнара, ни в соседних землях.
