Константин Жемер - Когти Каганата
Пока ждали чай, Ева увела юную Елену за вагончики – ребёнок попросился «пи-пи», а Крыжановский развернул «Правду». Номер оказался достаточно свежим – вчерашним. Сразу же в глаза бросилось весьма актуальная заметка:
«На дне будущего моря». Сталинград (ТАСС). Площадь будущего Цимлянского моря составит около 6,5 тысячи квадратных километров. Сейчас в долине, которая весной заполнится донской водой, производится очистка. На работах широко используются автомашины, тракторы, экскаваторы.
Предстоит эвакуировать около 400 сельских дворов, вырубить более 10 тысяч гектаров леса, выкорчевать пни, чтобы обеспечить безопасный путь судам. Помощь строителям Волго-Дона оказывают трудящиеся Сталинграда и области».
Вернулся Слюсар с парящим чайником и кружками.
– Я уже вторую неделю кашеварю, – пояснил он. – Раньше старик Потапыч готовил еду для экспедиции, да вот взял и преставился, прямо на рабочем месте. Сердце… Хоронили при большом стечении народа. Вы помните старого красногвардейца?
– Помню, – сказал Герман и отхлебнул чая.
– Время неумолимо, – вздохнул Иван-Абрам. – Никого и ничего уже не вернёшь, только память остаётся. Вы такой молодец, взяли и приехали. Жаль только, что без Фитисова и Никольского. Представьте, как было бы здорово собраться нам, живым, в этом месте, и помянуть тех, кого больше нет. Тюльку, Махно, Суслика, Семечку, а ещё индуса вашего.
– Да уж, Каранихи…
– Благодаря этому парню, Роза Литвякова ещё год сражалась с фашистами. Жаль, погибла…
– Пропала без вести! – уточнил Герман.
– Так сколько лет прошло, какие могут быть сомнения!
– Тут предпочтительнее другое слово – не «сомнения», а «надежда», – твёрдо возразил Крыжановский. – А собраться вместе на развалинах Саркела у нас не получилось вот почему. Помнишь, Абраша, на войне все мечтали: вот победим фашизм, и наступит новое время – без войн, без зла. Но мечты остались мечтами, на смену Отечественной войне пришла война Холодная. Поэтому, капитан 1 ранга Фитисов сейчас в Корейском проливе[124], а подполковник Никольский участвует в испытаниях нового оружия.
– Атомная бомба? – заговорщицки прошептал Слюсар.
Герман кивнул.
– Мы здесь, в экспедиции, совершенно отстали от жизни, газеты только и спасают, – Иван-Абрам щёлкнул ногтем по отложенной собеседником «Правде».
Вернулись Ева с Еленой. При виде семьи складка, что собралась у Германа между бровями, разгладилась.
– Папа, тут столько бабочек! – восторженно закричала Елена. – И все такие яркие, красивые.
– Ну да, вон ещё одна летит! – рассмеялся Крыжановский, указывая на бегущего к ним человека.
В своём развевающемся по ветру широком пиджаке, профессор Михаил Капитонович Артюхов действительно напоминал большую бабочку. Сходство это усиливала лёгкая порхающая походка профессора. Ещё издали он, превозмогая одышку, закричал:
– А я, было, не поверил! Думал, Галина что-то перепутала!
Через мгновение приятели уже тискали друг друга в объятиях.
– Медведь, – не выдержав хватки Крыжановского, закричал Артюхов. – Истинный медведище! Гризли! Барибал! Всю грудь мне исколол. Что там у тебя такое? В былые годы бритву всё в кармане таскал, а теперь на шило, что ли, перешёл?
– Это заколка для галстука, – смутился Герман. – Просто заколка.
– Просто заколка? – рассмеялся Артюхов, бесцеремонно подцепляя пальцем названную вещицу – золотую веточку, покрытую белой эмалью. – Да она же стоит целое состояние. Восемнадцатый век, если не ошибаюсь.
– Смотря какой эры, – без улыбки сказал Герман.
– Шутишь? Ну и шут с ней, с твоей белой ветвью. Не о том мы говорим, не о том. Я просто сильно растерялся… Не могу в себя прийти от изумления. Где же ты пропадал столько лет? Ни письмеца, ни телеграммки.
– Нельзя было, – развёл руками Герман.
– Вот же! – топнул ногой Артюхов. – Опять её величество секретность, будь она неладна! Подозреваю, сейчас выяснится, что нам ни о чём и поболтать нельзя, кроме твоей злосчастной заколки.
Герман загадочно улыбнулся и предложил:
– Давай я тебя с семьёй познакомлю…
В течение следующего часа археологи потчевали гостей обедом, главным блюдом которого выступал «байбачий[125]» кулеш по рецепту покойного Потапыча. Блюдо это Слюсар приготовил из самолично добытого им в степи сурка.
– Вам разве не хватает выданных продуктов, что приходится охотиться? – поинтересовалась Ева.
– Хватать-то хватает, но это же дичь, свеженина! – красноречиво жестикулируя, пояснил ассистент.
– Абраша, я вас попрошу, займите моих дам культурной беседой, – копируя незабвенный одесский говорок отсутствующего Фитиля, попросил Герман. – А то, сам понимаешь, нам с профессором надо немножко прогуляться и немножко поговорить за жизнь.
– С превеликим удовольствием, – вскричал Слюсар, прижав руку к груди. Герману показалось, что от умиления ассистента вот-вот прошибёт слеза. Обернувшись к Еве, Слюсар повторил с ещё большим возбуждением: – С превеликим удовольствием!
– Меня очень заинтересовала охота на сурков, – обворожительно улыбнулась Ева. – Может, расскажете поподробнее, Абрам Ионович…
– О чём речь, сударыня! Не только расскажу, но и покажу!
Герман озадаченно воззрился на жену – раньше она терпеть не могла охоты. Хотел выяснить причину подобной изменчивости, но ему помешал Артюхов: подхватил под руку и увёл с собой. Они ушли в степь метров на пятьдесят, там Михаил Капитонович остановился и горячо зашептал:
– Гера, ты же врёшь, что в отпуск приехал, это и ежу понятно!
Крыжановский спокойно раскурил трубку и пожал плечами.
– А я и не собирался ничего от тебя скрывать, – сказал он спокойно. – Для других я – твой приехавший в отпуск приятель, а на самом деле – налицо обычная инспекция. Нужно же знать, как ты тут справляешься с …э-э поручением.
– Инкогнито из Петербурга, значит? – процедил Артюхов. – Поди, у тебя и жена с дочкой фальшивые?
– Нет, Миша, семья самая что ни на есть настоящая, равно как и наша с тобой дружба. Ладно, учитывая твоё настроение, подготовку объекта к затоплению поедем смотреть завтра, а сегодня просто будем говорить. Честно говорить, без фальши. Спрашивай, что сочтёшь нужным… Заколку, само собой, не трогай, а так – пожалуйста. Лады?
– Лады! – Артюхов хлопнул друга по плечу и, подмигнув, добавил: – Про заколку уж точно не спрошу, зато насчёт остального – не обессудь.
Герман ответил утвердительным кивком.
– Хорошо, тогда о главном, что не даёт покоя. Это грандиозное строительство – шлюзы, плотины, углубление рек… ради чего оно? Зачем? Весь цемент, имеющейся в стране, не на строительство жилья везут, а сюда. «Зека» из лагерей толпами сгоняют, целые станицы с места на место перетаскивают. А всё вокруг, – археолог сделал широкий жест рукой, – ведь это же плодороднейшие земли, а их безжалостно хотят затопить! Только не говори, что всё ради электричества и судоходства. Я не специалист, но и ежу понятно: если нужны ГЭС, то можно перегородить сибирские реки, там места безлюдные. Для перевозки же грузов лучше построить железные дороги, чем углублять реки, сносить населённые пункты и уничтожать лучшие в стране виноградники.
