Константин Жемер - Когти Каганата
Они стали ждать, а вода всё прибывала и прибывала. Часа через полтора она почти достигла верхнего свода, оставив воздушный «пузырь» сантиметров в сорок, не больше. В этом «пузыре» выжившие плавали вперемешку с мертвецами. Агпа в смерти ещё больше, чем при жизни, походил на обезьяну. Герман вначале отталкивал от себя его тело, а потом смирился с таким соседством. Периодически постанывал Никольский. У него, судя по всему, были сломаны рука, нога и несколько рёбер. Другие держались неплохо. Герман беспокоился за Артюхова, но тот, прямо говоря, удивил – дрожа всем телом и хлюпая носом, взялся излагать свои гипотезы. Будто находился не в затопленном подземелье, а в Москве, в археологическом филиале.
– Я прямо вижу эту картину, – вещал он с жаром. – Самый сильный хазарский воин в прочных доспехах, на руке его – «когти». А вокруг – другие, с большими щитами: они прикрывают силача от врагов. А тот, знай себе, машет из стороны в сторону. А если его сразит стрела, то появится другой и подберёт «когти».
– Та пара аппаратов, которая была здесь, в подземелье – ведь это не хазарские «когти»? – выбивая дробь зубами, вымолвил Никольский. – Хазары дальше могилы великана не спускались, ведь так? Там, в могиле, они и добыли свои «когти». Спрашивается, где это оружие сейчас?
– Скорее всего, унесли те, кто запечатал могилу – византийцы! – пояснил Артюхов.
– Кажись, пора отправляться на разведку, – жизнерадостно провозгласил Фитиль.
Отправили Слюсара. Кому же ещё по плечу подобная задача, как не человеку, дважды переплывшему Волгу? Потекли минуты ожидания.
– Послушайте, но если он выплывет на поверхность, станет ли возвращаться за нами? – высказался Никольский.
– Станет! – отрезал Фитиль.
Иван-Абрам вернулся через полчаса. Он не поднимался на поверхность, зато видел большое светлое пятно в том месте, где Никольский скрестил «когти» с немцем. Самое опасное место – зал с «остаточными явлениями» – пловец преодолел легко: по его словам, в воде завихрения полей были хорошо видны.
Двигаться решили в следующем порядке: Фитиль и Слюсар заботятся о Никольском, остальные помогают друг другу. Погрузившись во тьму и удушье, Герман вначале потерял ориентацию и почти запаниковал, хотел вернуться в спасительный воздушный «пузырь», но вдруг заметил путеводный свет водонепроницаемого фонаря Фитисова. Испугавшись, что этот свет навсегда исчезнет, он устремился за ним, энергично работая ногами и руками, и через двадцать секунд всплыл под потолком в зале с мёртвыми глазами. Остальные были уже здесь.
– Самый длинный коридор пройден, товарищи, вернее проплыт, – оптимистично объявил Иван-Абрам. – Теперь этот зал. Вон, под нами, видите, водовороты? Осторожно, могут затянуть! Лучше держитесь за потолок…
Так они и сделали. Следующий подводный коридор показался сущей безделицей, ведь он был, по меньшей мере, в три раза короче первого и привёл в одно из трёх смежных помещений, имевшее воздушный «пузырь». Слюсар предупредил, что воздух в лёгкие нужно набирать здесь – дальше никаких «пузырей» не встретится.
«Последний рывок! Что он несёт? Вот бы знать! – думал Герман. – Ау, бабушка Елена, великая прорицательница, вы же были рядом, когда потребовалось драться с Зелёными. Почему сейчас пропали? Впрочем, понятно – надейся, мол, только на себя. Так или нет?»
Герман усмехнулся и начал делать глубокие вдохи, готовясь к погружению.
– Вот сейчас выплывем, а там – рота эсесовцев, – уныло промямлил Никольский.
Его слова никого не испугали – Фитисов и Слюсар рассмеялись, а Артюхов посулил младшему лейтенанту типун на причинное место.
Герман нырнул и, сквозь толщу воды, увидел впереди рассеянный свет. Он проплыл немного и поднял глаза. Иван-Абрам не ошибся – вон оно, «большое светлое пятно»! На его фоне скользят тёмные силуэты разведчиков, что есть сил рвущихся к жизни и свету. Герман пересчитал их и, удостоверившись, что все налицо, устремился следом.
На поверхности не оказалось никаких эсесовцев, зато там было солнце. Такое яркое, что жгло глаза даже сквозь опущенные веки. Озеро, уйдя по большей части под землю, превратилось в лужу. Преодолев её в несколько взмахов, Герман забарахтался в вязком пахучем иле, который совсем недавно служил дном исчезнувшего водоёма. Сил на борьбу со столь незначительным препятствием уже не осталось, поэтому он бросил свои усилия и решил просто немного полежать с закрытыми глазами.
– Неужели всё закончилось? – послышался неподалёку взволнованный голос Ильи Толстого. – Не могу поверить…
– Кстати, какой у вас предусматривался способ возвращения к своим? – и не думая открывать глаз, спросил его Герман.
– Мы с проводником должны были сдаться немцам – англичане подготовили двух офицеров люфтваффе специально для обмена их на нас через шведский «Красный Крест», – нехотя, ответил американский агент.
– Диву даюся, за сегодняшний день человек имел столько возможностей перейти на немецкую сторону, но он даже не попытался, – озадаченно почесал затылок Фитиль.
– В этой войне нелегко разобраться, кто – друг, а кто – враг, – вздохнул Толстой. – Но я разобрался… Думаю, что разобрался.
– Ещё бы, кто же откажется присоединиться к победителям? Только номер не пройдет, господин хороший, вы арестованы советской контрразведкой, – слабым голосом объявил Никольский. Затем сделал несколько сиплых вздохов, и уже твёрже закончил. – Мы доставим вас, куда следует.
– Шо я слышу, битый небитого нести собирается, – усмехнулся Фитисов. – Хто тебя самого домой доставит, когтеборец?! Пока не найдём из чего сделать носилки, на коркосках тащить придётся. Но, чур, очередь американца – первая, а то все устали, а тут в гору подыматься…
Эпилог
«Я -
египетская пирамида.
Я легендами перевита.
И писаки
меня
разглядывают,
и музеи
меня
раскрадывают,
и ученые возятся с лупами,
пыль пинцетами робко сколупывая,
и туристы,
потея,
теснятся,
чтоб на фоне бессмертия сняться.
Отчего же пословицу древнюю
повторяют феллахи и птицы,
что боятся все люди времени,
а оно -
пирамид боится!
Люди, страх вековой укротите!
Стану доброй,
только молю:
украдите,
украдите,
украдите память мою!»
Е. Евтушенко «Братская ГЭС»16 сентября 1951 года. Район строительства Цимлянской ГЭС.
Новенькая, цвета кофе с молоком, автомашина «Победа» стремительно взбиралась по пыльному ухабистому «серпантину». Женщина за рулём была прекрасна. Настолько, что на всём белом свете второй подобной красавицы просто не отыскать. По крайней мере, именно так полагали мужчина и маленькая девочка, что расположились на заднем сидении. Эта парочка вовсю вертела головами, осматривая окрестности.
