Галина Полынская - Патриций
– А ее друзья?
– Они ничего не сделают против ее слова, либо ей во вред. Это уж я точно знаю.
– А если люди узнают, что нас двое?
– На кого покажу я, та и будет принцессой, – Георг сделал небольшой глоток из кубка и закурил сигару.
Анаис с сомнением покачала головой и тоже закурила длинную черную сигарету в малахитовом мундштуке. Выпустив нервные струйки дыма, Анаис сказала:
– Владыка, я все понимаю, но все же мне очень хочется как можно скорее выйти замуж за Палача.
– Не уверен, что это хорошая мысль, – покачал головой Георг, улыбаясь одними уголками губ.
– Почему? – заволновалась девушка. – Вы же дали свое согласие!
– Я не отказываюсь от своих слов, но год тебе придется подождать. Сейчас Палач ни на что не годен, толку от него тебе не будет никакого, тем более в брачную ночь.
– Почему? – еще больше удивилась Анаис. – Что с ним случилось?
– Он постарел лет на пятьдесят, теперь это отвратительный, харкающий, вонючий старик, он даже говорить толком не может, потому что у него нет зубов. Я наказал его таким образом, он знает за что.
– Он, наверное, страдает?
– Его уже дважды вынимали из петли, теперь за ним постоянно присматривают, дабы не натворил новых глупостей.
– Целый год! – в голосе девушки прозвучало отчаяние от невозможности осуществить свою идею прямо сейчас. – Нельзя ли сжалиться над ним? Ведь это страшное наказание! Наверняка он уже все понял, все осознал – и скорее умрет, чем поступит неверно. Пожалуйста, верните его молодость, я очень хочу выйти за него замуж! Может, это глупо, но мне кажется, что так я смогла бы быстрее почувствовать себя настоящей!
Патриций отрешенно смотрел на сигарный дым, ломающийся в нагретом каминным огнем воздухе.
– Ну, что ж, – наконец сказал он, – хорошо. После отмены моего наказания семейная жизнь покажется ему раем, а я этого не хочу. Сделай так, чтобы этого рая он не увидел. Зачастую любовь – это жестокое издевательство одного над другим, из самых лучших побуждений. Ты поняла меня, Анаис?
– Да, Владыка, мне это доставит большое удовольствие, – сказала девушка и улыбнулась одними уголками губ, точь-в-точь копируя улыбку Георга.
* * *– Что же делать с Максом? – толстяк задумчиво смешал очередной коктейль и протянул один бокал Терре, другой – Дэну.
– Вы знаете, ребята, – сказал Денис, беря бокал, – мне очень стыдно за Максима, я и не знал, что он так сильно изменился, вы уж простите меня, пожалуйста.
– Не за что тебе просить прощение, – отмахнулся Сократ, – изменился не Макс, изменился ты, а он остался прежним. Терра, как тебе этот коктейль? Называется «Оргия в Мозгах», нравится?
– Неплохо, – Терра с трудом проглотила крошечный глоток «Оргии» и посмотрела на багрового, кашляющего Дэна. – Из чего ты их делаешь, а?
– Так тебе все секреты и расскажи. Зато как бодрит, а?
– Это точно, – отдышался Дэн, – сущий динамит!
Послышались шаги, в кают-компанию вошли Алмон и Макс.
– О, – заулыбался Сократ, – мухоеда привели. Алмончик, а где Анаис?
– Она приводит себя в порядок, скоро придет, – полуволк толкнул Макса на диван и присел рядом с ним. – Что пьете?
– «Оргию в Мозгах», – кашлянул Дэн.
– Опять Сократ над вами опыты ставит? – улыбнулся Алмон и, бросив взгляд на Макса, снова стал серьезным. – Что с ним будем делать, ребята?
– Не знаю, – пожала плечами Терр-Розе, – Ютфорд предлагал камень на шею и в воду, но я думаю, это слишком, еще воду придется где-то искать. Может, просто выбросим его в Космос, а?
– Э, вы что? – криво усмехнулся Макс. – Обалдели, что ли? Или шутите?
– Нет, – мерзко улыбнулся Сократ, – не шутим. Хочешь рюмашку напоследок?
– Да вы что? Вы не можете меня убить!
– Почему? – полуволк посмотрел на Макса с интересом. – Почему не можем? У тебя есть какие-нибудь причины? Лично у меня нет, а у вас, ребята?
– Послушайте, как же так? Я, в конце концов, никого не просил меня забирать с Земли, меня Дэн уговорил! Теперь что же? Я не пришелся ко двору, и теперь вы меня хотите уничтожить! Какие замечательные друзья у моего приятеля!
– Да никто тебя уничтожать не собирается, – зевнул толстяк, – успокойся. Надо просто придумать, куда тебя девать, вот и все.
– А я могу принять участие в решении собственной судьбы?
– У тебя есть какие-то предложения? – Терра допила «Оргию» и прикурила сигарету. – Поделись.
– Я хотел бы, чтобы меня высадили на какой-нибудь приятной планете, где не нужны огромные средства для старта, документы и гражданство, там, где можно быстро и без проблем принять подданство, получить пособие и вид на жительство.
– А дальше? – поинтересовался толстяк. – Чем ты будешь заниматься дальше?
– Буду заниматься каким-нибудь бизнесом, – пожал плечами Макс, – ваш мир – настолько неосвоенная целина…
– Хорошо, что ты это сказал, – вздохнул Сократ, – очень хорошо.
– Правда? – обрадовался Макс. – Почему?
– Потому что теперь мы от тебя точно избавимся. В нашем, как ты только что про себя подумал, «мирке непуганых идиотов», ты, конечно, мог бы развернуться, возможно достиг бы небывалых высот и открыл какую-нибудь вонючую сеть закусочных быстрого питания, но разве мы могли бы спать спокойно, зная, что привнесли в наше Сообщество еще одну заразу?
– Ты что, мысли читаешь?..
– Да-а-а! – зловеще выкатил глаза толстяк. – Я ж инопланетянин, в конце концов, или хрен огородный?
– Давайте уберем его поскорее, – взмолилась Терра. – Я больше не могу выносить его присутствие на нашем корабле!
– Думаю, надо поменять ему память и вернуть на Землю, – предложил Алмон. – Причем, вернуть не только в пространстве, но и во времени.
– Я не хочу на Землю. Я не согласен!
– Ты знаешь, – зевнул толстяк, – в данный момент твое согласие-несогласие волнует нас меньше всего. Алмон прав, его надо отправить на Землю.
В этот момент в кают-компанию вошла Анаис. Ее лицо, обрамленное золотистыми волосами, казалось светящимся изнутри, бездонные глаза с зелеными и голубыми искрами были переполнены такой любовью и счастьем, что у Сократа защемило душу. Увидев ее, Алмон поднялся из-за стола, подхватил девушку на руки и усадил к себе на колени. Анаис обняла полуволка, положив голову к нему на плечо.
– Я вас люблю, – мечтательно улыбнулась Анаис, – я так вас всех люблю, что так любить просто нельзя. Понимаете, так любить невозможно.
– Понимаем, – кивнул толстяк, улыбаясь в ответ, – но если и мы тебя любим так же, значит, такая любовь есть и, может быть, мы сами ее и придумали?
