Евгений Прошкин - Магистраль
Шорохов достал новую сигарету, затем — демонстративно — зажигалку Иванова. Своей-то у него не было, она действительно лежала в машине. На правом сиденье. Швырнул, когда прикуривал. Психовал потому что. Думал об Асе — волновался — дымил, как паровоз — держал зажигалку под рукой. Выходя из машины, забыл взять. Не до того было.
— У деталей своя логика, — заявил Алексей. — Некоторые мелочи можно просчитать. Это не значит, что все. Но некоторые — можно.
— Успокаиваешь… — констатировал Олег, выдувая дым к потолку.
— Так, лекторская привычка.
Шорохов тревожно взглянул на часы. Восемнадцать минут с копейками. До чего?… Неизвестно. Собеседник его ни о чем не спрашивал — кроме зажигалки. Единственное, что его интересует?…
— Наша встреча вряд ли случайна… — буркнул Олег. — Ну да, ты и время заранее знал, и… — О зажигалке он решил умолчать. — Вот… Я-то сюда вслепую пришел, а ты ждал… Ты кто такой вообще?
— Программист, мнемотехник. — Алексей развел руками, будто пояснял: “Ничего, браток, не поделаешь. Я и есть тот гений, который создал кусок мяса по кличке Шорох”, — А встретились мы не случайно, нет. Случайность ведет к ошибке. Я их не допускаю, случайностей. Просто нужно было увидеться. Не подумай, дело не в тщеславии, хотя… есть чем похвастаться, есть! Но это не случайность, Шорох. Это обычный прогон.
— Какой прогон?… Программы?!
— Как в театре. Вроде генеральной репетиции, только еще генеральней.
— Куда уж еще-то?… Я давно живу. Неделю живу… — Сказав это, Олег подумал, что мнемотехник засмеется.
Тот оставался серьезным.
— Живешь, но в теневой магистрали. Вот это, — Алексей погладил прибор, — я должен отдать в прошлое, но еще не отдал. Объективно тебя еще не запрограммировали. Ты пока вариант, Шорох. Но вариант достаточно вероятный. Даже не “достаточно”, а, скорее, “абсолютно”. С прогоном у нас все нормально: в двенадцать минут шестого пришел — в тридцать пять минут уйдешь.
— Почему обязательно в тридцать пять?…
— Потому, что я так написал, — ответил Алексей бесхитростно.
— А написал бы “сорок”…
— И без двадцати шесть ты нажал бы на “Старт”.
— При любом раскладе? А я вот возьму и сломаю синхронизатор…
— У тебя есть второй, тот, что ты забрал у Прелести, — напомнил мнемотехник. — Но ты и первый ломать не станешь.
— Блин… Да почему?! — возмутился Олег. — Почему же не стану? Тебе не кажется, что ты слишком… о себе и о своей программе… слишком… — Он запнулся, пытаясь как-то выразить мысль, но так ничего и не выразил.
Алексей помедлил и вынул из кармана сложенный вчетверо листок.
— Вот почему, — сказал он. — Вот поэтому. Других причин нет.
Шорохов развернул бумагу и, посмотрев на строчки, уронил сигарету. Пока он вчитывался, мнемотехник брезгливо затоптал окурок.
“БЛИН (пауза: 0,8 — 1,0 сек.) ДА ПОЧЕМУ (вопросит.; пауза: 0,5 — 0,7 сек.) ПОЧЕМУ ЖЕ НЕ СТАНУ (вопросит.) ТЕБЕ НЕ КАЖЕТСЯ ЧТО ТЫ СЛИШКОМ (пауза: 1,0 — 1,2 сек.) О СЕБЕ И О СВОЕЙ ПРОГРАММЕ (пауза: 1,3 — 1,5 сек.) СЛИШКОМ (пауза, кон. реплики)”.
У Олега задрожали руки. Он озвучил все — от необязательного “блин” до растерянного “слишком”, на котором и наступил “кон. реплики”. Шорохов посчитал-двадцать слов, сочиненные кем-то, когда-то,… Он произнес их как свои. Это и были его слова, они родились совершенно спонтанно, как рождается любой разговор…
Внизу, подтекстом, стояло время: “17:19”. В программе было указано не только “что”, но и “когда”. Олег не сомневался: атрибут “где” в ней тоже был прописан, иначе Алексей не ждал бы его на этом диванчике… В программе — все. На то она и программа.
В мозгу навязчиво вертелась фраза: “кон. реплики”. Его, Олега Шорохова, реплики. Он силился что-то выговорить — полторы минуты назад, в “17:19”, а ему попросту заткнули рот. “Кон. реплики”… За него уже все решили.
Обиды Шорохов не чувствовал. Он испытывал что-то иное, более глубокое — ощущение утраты последних, теперь уже самых последних иллюзий. Несколько коротких строчек подействовали на него гораздо сильнее, чем все школьные лекции о “бетонном столбе” и всеобщей предопределенности. Там ему рассказывали, здесь — показали. И этот маленький абзац, наполовину состоящий из междометий, наполовину — из комментариев к ним, произвел на Олега не меньшее впечатление, чем оранжевый контейнер с его собственным телом.
— Зачем?… — только и спросил он.
— Это точка контроля, — объявил Алексей тоном доброго, но откровенного врача. — Нужно было проверить, как установки программы связаны с внешними условиями.
— И что?… Проверил?
— Пришел ты вовремя, уйдешь тоже, — ответил мнемотехник, не замечая, что Олег вскипает, или не желая этого замечать. Он прекрасно знал, чем их беседа закончится. — Только вот сигарета… Но всего не учтешь. Да это и не требуется.
Шорохов отметил, что Алексей разочарован. Тому хотелось, чтобы все было красиво, с блеском. Чтобы все совпало. Чтобы можно было сказать коллегам: “Как всегда… Тип-топ… Случайностей не допускаем…”. И при этом, наверное, сложить свои кургузые пальчики в кургузое колечко: “О'кей!”
“Не будет тебе “о'кей”, не будет… — мстительно подумал Шорохов, вынимая пачку “Кента”. От никотина уже подташнивало, но он себя заставил. — Вот так, брюхо… Вот так вот, пышка недоделанная!… Сижу и курю. Копай свою программу, ищи, где я взял зажигалку. Не найдешь. Иванова у тебя в программе нет. Зато ты у него — весь, с потрохами. Это же он меня сюда направил. Если бы не Иван Иванович, хрен бы я в твою контрольную точку пришел… Твои точки в пролете, пузырь. И мир давно изменился. И твоя программа… она для Иванова — дешевый тетрис. Он все в ней перестроил, с самого начала…”
Олег, покачиваясь на стуле, пускал дым. И то и другое Алексея раздражало. Шорохов это видел, но продолжал курить и качаться, потому что в этом была часть его свободы. Малюсенькая частичка, но он ее все-таки вырвал и не желал отдавать, даже такую бесполезную.
“Кончится сигарета, прикурю следующую. Сколько там наше свидание продлится?… Буду курить все время. Чтобы этот ублюдок задохся”.
Вероятно, Алексей специально выбрал такой момент для встречи, когда у Олега не будет зажигалки. Если у него каждая реплика записана вплоть до “блин”, то уж избавить себя от дыма он был способен…
Шорохов сделал глубокую затяжку.
Свобода. Вот она какая… Глоток канцерогенов, горечь на языке, изжеванный фильтр. Ничего… Чем богаты, тем и рады.
Алексей морщился и, кажется, постепенно осознавал, что неучтенная программой зажигалка — это вовсе не мелочь. Или мелочь, которая говорит о крупной ошибке.
Свобода… Олег затянулся и опять подумал об Иванове. На кой черт он его сюда прислал? Отметиться у программиста? Ведь знал же все… И зажигалку всучил неспроста. Специально принес ее в цех, а до этого — специально купил. Чтобы Шорохов намекнул Алексею: не все у тебя ладится с программой, дорогой… И свобода… то, что Олег принял за право выбора, за возможность поступить наперекор программе, — это тоже запрограммировано Иваном Ивановичем, человеком из светлого завтра. С какой-то, видимо, жутко светлой целью…
