Джеймс Блэйлок - Бумажный грааль
– Да, – сказала она. – Сразу можно. Значит, обед для вас с мамой. Я заказываю стол на семь. Маму предоставь мне.
– До семи она твоя.
Посвистывая, он вышел на предвечернее солнышко. Навстречу по тротуару шел Говард, и вид у него был уместно веселый. Рой его подождал.
– Я только что от нее, мой мальчик. Я ее обработал. Не моя вина, если ты не сможешь ничего добиться теперь. Мой тебе совет, похвали ее новый свитер.
Хлопнув Говарда по плечу, он сел в пикап и укатил со своим пакетом домой к Эдите, соображая, как заставит ее принять блузку. Он любил трудности, особенно когда дело касалось женщин. Раз взявшись за дело, он был неотразим.
Было темно, и дул ветер, когда Сильвия высадила его вечером в Мендосино перед своим магазином. Он повернет за угол к дому миссис Лейми, а она поедет на собрание группы нью-эйдж в конце поднимавшейся на холм Сосновой улицы. Планировалось, что некая миссис Мойнигэн будет говорить от имени своего мертвого спутника, путешественника по астральным планам, которого она называла Чет и чье истинное имя было тайной. Она спрашивала его совета по важным проблемам, ведь он все видит много шире. Он говорил на кельтском языке, но, проходя через голову миссис Мойнигэн, слова преобразовывались в современный английский.
На прошлой неделе Говард над этим вздором подшутил бы. Но сегодня придержал язык. Прошлая неделя осталась в другой галактике. В одиноких вечерних сумерках северного побережья ничто уже не казалось предметом для шуток. Договорившись встретиться с Сильвией у магазина в девять, он пошел на запад по Главной, помахивая тростью, хотя, если не считать случайных уколов резкой боли, вполне мог без нее обойтись. Надо же, какая странность! Когда она при нем, она ему не нужна, а когда ее нет, он хромает, как дедушка Маккой из телесериала.
Дом миссис Лейми светился, как рождественская елка, изнутри доносился хриплый неловкий смех, точно кто-то хохотал над собственной вульгарной шуткой. Еще слышалась музыка. Порожденная электроникой, почти атональная мелодия звучала так, как будто ее рвал в клочья ветер. Через окно Говард увидел сидящих в гостиной трех мужчин, еще мужчина и женщина с бокалами для шампанского в руках стояли в кухне. Дом Беннета напротив стоял холодный и темный и, наверное, таким и останется, поскольку Беннет допоздна будет работать в Форт-Брэгге над домом ужасов. Говард пожалел, что Беннета нет дома и что с ним нет дядюшки Роя. Неплохо было бы иметь под рукой пару сторонников. События вполне могут принять дурной оборот – и очень быстро.
С моря налетел ветер, и фанерный Шалтай-Болтай на крыше Беннета торжественно ему помахал, точно подбадривая. Говард помахал в ответ, потом повернулся и пошел назад к Главной, на сей раз внимательно осматривая темный квартал. Через сорок ярдов он остановился в тени кипариса. За домом Беннета имелся еще только один, деревянная хибарка с крохотной верандой и латаной-перелатаной крышей. В домике было темно.
За хибаркой – утесы, сотни ярдов поросшей травой ухабистой пустоши на мысе Мендосино. Дальше виднелись каменистые островки и десятки бухточек вдоль пустынного берега. Но у Говарда не было настроения снова добираться куда-то вплавь, и почему-то мысль о том, что за ним будут гнаться по заброшенным утесам, ему совсем не нравилась, особенно если учесть больную ногу и то, что в этой сухой, по колено траве негде спрятаться.
Почему-то он был уверен: чем-то подобным все и кончится. Захлестнуло дурное предчувствие, что его ожидает отнюдь не приятный светский вечер. В воздухе витало какое-то напряжение, тянуло странным холодом, от которого ему стало не по себе… Хрупкое спокойствие вечера, казалось, вот-вот разобьется, как стекло. Он чувствовал напряженность в порывистой музыке на ветру, видел в луноликой физиономии ухмыляющегося яйцеголового на крыше. Если уж на то пошло, он ощутил это задолго до наступления сумерек, но потрудился убедить себя: мол, это только игра его воображения, мол, он все еще реагирует на то нечто, которое вчера утром в лесу вызвало у него галлюцинации.
Справа от дома миссис Лейми никто не жил: заросшие сорняками участки жались к переулку, перегороженному развороченным автобусом «фольксваген», стоящим на паре бетонных блоков. Боковая дверца у него отсутствовала, старые занавески в окне висели порванные и унылые. Ярдов через пятьдесят стояли с полдесятка домов вдоль упирающейся в кусты ежевики Зеленодольной улицы. Он снова услышал из дома миссис Лейми мужской смех, потом ругательство, произнесенное женским голосом.
Решив, что нет больше смысла рассматривать улицу, Говард покинул свое убежище и направился к двери миссис Лейми, миновав неестественного цвета розы и миску с рыбьей кровью. Он позвонил дважды, чтобы его услышали за всем шумом. Какой толк в робости?
Дверь открыла миссис Лейми, облаченная все в то же красное кимоно с механистическим рисунком. Ее шею обвивало ожерелье из высушенных цветов, вплетенных в цепочку из неплотно скрученных волос. Ее лицо показалось почти отвратительным в свете лампы на веранде, который предательски высветил коросту кричаще ярких пудры и румян и нарисованные карандашом брови. Под кимоно была водолазка, прикрывавшая декольте, но почему-то не маскировавшая ее сходства с некой разновидностью экзотического индюка.
– Надо же! – воскликнула она, хлопая в ладоши. – Это наш Говард!
Разговор в гостиной замер, мужчина и женщина на кухне повернулись в сторону двери. Даже с такого расстояния Говард заметил, как женщина, глянув на мужчину, закатила глаза. Ей было, наверное, тридцать с небольшим, и у нее было постное лицо разведенной, которая слишком много курит и чья жизнь превратилась в единую нескончаемую жалобу. У мужчины было бледное собачье лицо с жидкими усиками, такие бывают у подростков, хотя выглядел он лет на тридцать пять, если не больше. Улыбнувшись женщине, он поднял брови, и они вместе прошли в гостиную, напустив на себя вид людей, которым ничего на свете так не хочется, как познакомиться с Говардом. Переступив порог, Говард подождал, пока миссис Лейми представит собравшихся.
С дивана встал Горноласка. Кожа у него была бледная, как у человека северных широт, где ночь много длиннее дня, и улыбнулся он Говарду, показав безупречные зубы.
– Вы уже знакомы, – констатировала миссис Лейми, помахав рукой между Говардом и Горнолаской, который, любезно кивнув, снова сел, чтобы вернуться к беседе вполголоса. Впрочем, Говарду показалось, что он немного нервничает. Выглядел он как человек, который ждет, что в любой момент завоет пожарная сирена, но пытается вести себя совершенно естественно.
Тот, кто вломился к Джиммерсу, мужчина в парике, слава богу, отсутствовал. Неудачно вышло бы. Вероятно, он все еще за решеткой. Или же, учитывая его подмоченную репутация, миссис Лейми не могла себе позволить пускать его в дом. Остальные двое мужчин в комнате были ему незнакомы. У одного – в черном деловом костюме, с седой всклокоченной гривой – были красные лакированные туфли и такой же ремень. В нем все было кричащим и вульгарным.
