Кирилл Якимец - Отряд "Омега"
Жизнь Бориса текла по обычной для молодого российского коммерсанта извилистой линии — пока не появились люди из Института Сенеки.
Они возникли прямо во дворе Бориса, где он драил свой новый джип. Вышли из светящегося розового облачка, вкатили за собой какой-то аппарат на колесиках, повернули на нем рычажок — и облачко исчезло. А люди остались, два приветливых старичка в длинных пестрых тогах. Они обратились к Борису на латыни — а он знал латынь, выучил ее на третьем курсе, чтобы хоть как-то приблизиться к университетским "снобам".
— В пестрых тогах? Приветливые старички? — удивился Василий.
Мин-хан хмыкнул:
— Таких блидов не бывает.
— Именно приветливые старички, совершенно милые люди, — настаивал Борис.
— Они сказали, что испытывают способ передвижения по неправильным мирам. Я согласился, что наш мир нельзя назвать особенно правильным. И почему-то я совсем не удивился, не испугался… После того, как моя программа непонятным мне способом отправила на тот свет несколько человек, я отучился удивляться. Мне только было интересно, что такое "правильный мир". Мы со старичками попили чайку, они все рассказали. Оказывается, их "правильный мир" — это Римская Империя размером с полгалактики. В вашем мире есть Римская Империя?
— Была, — коротко ответила Ольга.
— И у нас была, — добавила Резеда.
— Ну вот. И у нас была. А у них — до сих пор… Я так и не понял, почему у нас Рим сдох, а у них — наоборот. Они что-то долго объясняли про императора Юлиана-реформатора, который запретил христианство, потом пытался возродить старые культы, а перед смертью сделал государственной религией какую-то экзотику, митраизм, вроде. И старички прочли целую лекцию о том, что с помощью этого культа Рим подчинил себе половину планеты, а потом и другие планеты. Я больше в компьютерах разбираюсь, я, честно говоря, не понимаю, при чем тут религия. Но вот у нас нет митраизма — и мы дальше Луны практически не летали. А они — летали. Вы летали?
— Да. Рассказывайте дальше.
Василий чувствовал, что приближается развязка. Он даже догадывался, какая, но хотел услышать все от главного виновника собственными ушами.
— Дальше мы стали говорить о компьютерах, по моей инициативе, разумеется. Старички похвалились, что у них половина галактики повязана в сеть. Потом я им показал свои «тачки», они раскудахтались — мол, хорошо бы притащить в Институт Сенеки эти драндулеты, вот будет смех. А их Институт этот стоит прямо там, где мой дом находится. Они просто у себя во двор вышли, рычажок передвинули — и оказались во дворе моего домика.
Мин-хан тоже все понял. Лицо его стало красным, он несколько раз дернул себя за бороду.
— Так ты, гнида…
— Да, я гнида. Но не нарочно. Хотя… Я не знаю, что мной тогда управляло. Могу точно сказать, что специально я этого делать не хотел. В общем, я старичкам предложил одну из своих «тачек» в подарок, они выбрали самую неказистую. Мы еще потрепались, потом они ушли — в свое розовое облачко. Мне на память оставили грозное оружие — правда, без батареек. Я с собой ношу, вместо амулета.
Борис вытащил из кармана бластер. Пурдзан, который скучал во время всего разговора, вскочил на ноги. Мин-хан и Василий одновременно крякнули.
Это был бластер блидов.
— Сами понимаете, — закончил Борис, — старички выбрали тот старый компьютер. Я проверил, ужаснулся, но что я мог поделать?
Некоторое время все молчали. Слышен был рокот мотора, шуршание воды за бортом. Спокойная зеленоватая вода мигает сквозь иллюминатор приветливыми бликами. Но все это может исчезнуть, смениться кошмаром — очень скоро.
— Что-нибудь ты можешь поделать, я думаю, — сказал Василий, глядя Борису в глаза, — кстати, перейдем на "ты"?
— Пожалуйста.
— Ну вот. Ты эту дрянь сотворил, ты ее и разгребешь. Говоришь, милые старички? В пестрых тогах?
Борис молча кивнул. Василий встал, прошел через каюту и присел на корточки напротив Бориса.
— Теперь вместо твоих старичков там ублюдки в серых туниках. И по-моему, они не вполне живые. И, главное, они не только там. Они теперь и у нас. И к вам сюда они дорогу знают. Ты хочешь, чтобы твоя бяка снова заработала у тебя дома?
— Нет, нет, конечно!
— Тогда ты идешь с нами. Бросаешь все дела — и идешь. Иначе мы тебя убьем. Прямо здесь.
Борис и бровью не повел. Только слегка поджал губы, склонил голову набок.
— Ну?! — почти заорал Василий.
— Что «ну»? Я прикидываю, что сейчас делать.
— Сейчас обсохнуть бы, — жалобно откликнулась Гюльчачай.
Борис встал.
— Тогда пошли на палубу. Там обсохнете моментально. И скоро уже подплываем, видом полюбуетесь.
Жаркие солнечные лучи, отскакивая от гладкой воды, кидались на бетон причалов, оттуда по фасадам домов добирались до минаретов и с их острых верхушек улетали обратно в небо. Ольга стояла на носу катера рядом с Василием, их плечи иногда случайно соприкасались.
Вид набережной показался Василию очень знакомым. Судя по напряженному взгляду Ольги, она испытывала те же чувства.
Василий первым задал вопрос:
— Что это за море?
— Пролив, — ответил Борис, раскуривая сигарету, — Босфор.
Ольга широко открыла глаза.
— Значит вот это… город… Константинополь? Столица Византии?
Борис пустил струйку дыма, улетевшую вместе с ветром.
— Византии давно нет. У нас, во всяком случае. Теперь это Стамбул, Столица Турции.
— Турции?! — хором ахнули Ольга и Василий. Потом поглядели друг на друга — и расхохотались.
Глава 3
Этот мир показался Василию неприятной смесью далекого прошлого и далекого будущего. Здесь все было моложе — лет на триста: дома, одежда, техника, человеческие отношения…
А с другой стороны, и дома, и техника, и люди казались невообразимо старыми, обветшалыми — куда более старыми, чем экспонаты в музеях Империи, Конфедерации или в хранилищах треухов, больших знатоков антиквариата. Этот мир не был музеем.
Больше всего он напоминал свалку.
Старческая усталость чудилась Василию даже в глазах мальчишек, гонявших ногами какую-то гадость по узким улочкам, и даже в глазах молодых пар, прогуливавшихся по набережным Босфора.
Когда Василий сказал об этом Ольге, она энергично кивнула.
— Свалка. Где, по-твоему, могла бы вырасти такая дрянь, как Блидинг?
Василий сразу вспомнил шутливый стишок дунганского поэта Го Цзепина:
"Если бы граждане знали, Какая грязь Питает корни цветов!" Но Ольге не было смешно.
— Твой поэтишко наврал. Красивые цветы растут на здоровой почве. А здесь… Ты погляди, во что меня нарядили!
