Алексей Дуров - Мерцающая мгла
— Вот, я обо всем договорился, — хрипловато сообщил Инс. Дорого ему эта договоренность обошлась, вон как глаза блестят. — Даже хозяева ключей от лаза… даже они согласятся вам… вас пропустить. Иван написала для вас соответствующую записку.
Иван подтвердила, что записку она написала, и что записка чего-то стоит для хозяев ключей. Вроде не врет.
Ну что ж, уговор есть уговор, Михаил отдал Инсу кость ригсиса, как договаривались. Инс хотел еще о чем-то поговорить, но Михаил сбежал — собирать вещи и прощаться.
С собой он взял мешок сухофруктов, потому что хозяева воздушных кораблей в дороге не кормят, небольшую сумку с личными вещами, которые еще оставались, и охапку гибких прутьев — из них Михаил собирался плести корзины, а то ему рассказывали, что в полете скучно.
Прощание с Гри вышло сдержанным, она за свою долгую жизнь успела попрощаться с множеством учеников. С большинством — навсегда.
Михаил ожидал напутственной речи, в стиле: «Используй мою науку для добрых дел». Но Гри сказала только:
— Надеюсь, вам повезет.
Ог куда-то запропастился, Нети повторил прощальные слова Гри. Они смотрели, как Михаил залез в воздушный корабль, руками помахивали.
Корпус воздушного корабля оказался сделан из материала, похожего на просмоленную ткань, имелись широкие окна, не из стекла, а из плотной прозрачной пленки, внутреннее пространство разделено палубой, значит, и трюм у корабля есть. В «салоне» над палубой было тесновато, потому что лежали принайтованные мешки и коробки, столи лебедки и еще какие-то непонятные приспособления.
Один из авиаторов показал Михаилу место, где тот не будет никому мешать, рассказал, где здесь туалет, и разъяснил порядки на борту. Основная идея — не путаться под ногами у экипажа, если идешь по проходу, а навстречу — кто-то из авиаторов, нужно немедленно убраться с дороги. И вообще, пассажир обязан все приказы выполнять и лишних вопросов не задавать.
Есть ли у пассажиров какие-то права — непонятно.
А место удачное, впереди, можно смотреть из окна, куда летишь. И внизу кое-что видать.
Тем не менее, Михаил пошел смотреть, как корабль взлетает, на нос — там окна побольше. Устроился в уголке, чтобы никому не мешать.
Взлетал корабль как воздушный змей. Для этого авиаторы соорудили плавсредство — тримаран из одной большой лодки и двух маленьких по бокам, большую лодку тяжело нагрузили кусками «почвы», еще и с бортов в воду на лианах грузы свесили. Потом воздушный (пока что — речной) корабль взял тримаран на буксир. Иван отдала несколько команд, авиаторы организованно завертели рукояти лебедок. Корабль раскрыл парус (к этому вееру совсем не подходит слово «поднял»), и потащился к середине реки, один из авиаторов оставался на тримаране. Корабль шел медленно, подрагивал, вилял — конечно, с таким тяжелым «прицепом».
Когда достигли стрежня, корабль сманеврировал так, что оказался выше тримарана, сложил парус. Авиаторы, пробежавшись по корпусу снаружи, ловко перенесли буксирный конец с кормы на нос и прицепили к концу каната, намотанного на колесо установленной внутри корабля лебедки. Корабль по течению двигался медленнее, потому что осадка у него была меньше, чем у тримарана, так что теперь уже корабль оказался у тримарана на буксире.
Корабль снова распустил свой веер, теперь уже — как крыло, а не как парус.
Течение реки в стрежне очень быстрое, встречный ветер приличный, площадь крыла тоже была немаленькая, и корабль мягко, с хлюпающим звуком оторвался от воды, шумнули дождем стекающие с днища обратно в реку капли — как будто на прощанье, или как будто вода передумала улетать в последний момент и спрыгнула.
Корабль взлетел действительно как воздушный змей. Или как планер на буксире у автомашины.
Подъем корабля остановился, когда буксировочный канат уходил в низ под углом уже в две трети прямого, буксирный конец стали вытравливать, разматывая с лебедки.
Когда взлетели на приличную высоту, внезапно качнуло, вроде как боковым ветром, и немного снесло. Иван начала отдавать команды одну за другой, авиаторы засуетились. Корабль перевалился, полетел вровень с тримараном.
Буксировочный канат провис, человек на тримаране отвязал его, и канат с этим человеком на конце начали втягивать в корабль. Смелый парень… впрочем, он не просто за канат держался, а был упакован в настоящую «сбрую», вроде подвесной системы парашюта. И канат не оборвется, раз буксировку тримарана выдержал.
Корабль тем временем повернул, стал набирать высоту.
Брошенный тримаран больше никого не интересовал, поплыл себе. Расточительно? Не расточительнее, чем нефть сжигать. Лодок и «почвы» в этом мире полно, новые вырастают вместо потраченных.
Чтобы окончательно принять на борт авиатора с тримарана, нос корабля раскрылся, получился как бы мостик, ведущий в пустоту. Ветер внутрь не ворвался — это удивило Михаила. Но потом он понял, что корабль летит медленнее ветра. Ветер нес корабль, как сухой листок, только что не кувыркал. Впрочем, полет был далеко не ровный, корабль подрагивал, поскрипывал, переваливался. Необычный метод полета, кажется, на Земле такого не практикуют. Разве что в Обитаемом Пространстве законы аэродинамики от земных отличаются.
Странное это ощущение, улетать навсегда. Пусть чужой был Михаил в Школе, но все же обжился, бытом оброс, приятели завелись. Сразу косяком пошли воспоминания. Не о тренировках, о разных мелочах, например, как Нети, Ог и Гри катались на Михаиловом велосипеде. Нети в первый раз едва не упал, по его словам — забыл давно, как на двухколесном транспорте кататься. Ог и Гри катались хорошо, Гри даже какие-то трюки из репертуара экстремалов показала.
Или как Гри готовила. Поначалу Михаил заподозрил Гри в предельной сдержанности и аскетизме, потому что питалась она в основном плодами с ближайших кустов. Но два раза Гри бралась кухарить, один раз приготовила что-то очень сложное, многослойное, вроде пирога или запеканки: и мясо там было, и плоды самые разные, и хлеб. Второй раз развела хлебный мох каким-то соком и напекла блинчиков, которые ели потом с начинкой из плодов. Гри не была аскетом, просто полагала, что если уж тратишь время на готовку, должны получаться кулинарные шедевры. И еще не видела смысла кухарить для себя одной — каждый раз приглашала десяток гостей.
А теперь Михаил никогда больше Гри не увидит, вряд ли что-то про нее узнает. На Земле человек, который меняет место жительства, все-таки имеет возможность вернуться, переписываться с теми, кто остался, вести узнавать. Но сейчас Михаил действительно навсегда покидает Школу. Да еще не просто покидает, его ветром уносит, в самом прямом смысле.
