Юрий Тупицын - Дальняя дорога
- Я сделаю все, как вы говорите, но, - в голосе Тимура послышались нотки деликатного упрямства, - командиру я сообщу о случившемся. Хотя бы в самых общих чертах.
- Ваши обычай и дружность известны. Такой вариант был предусмотрен. Командиру, но больше никому! Когда много людей, много мыслей и эмоций. Хаос и потеря разума. И тогда все напрасно!
- Обещаю. Когда, - Корсаков на секунду замялся, - когда разбудить вас?
- Это не есть необходимость. Я пробужусь сам собой.
Голова посланца немидов мягко склонилась на грудь, тело расслабилось, опало, точно проколотый мяч. Испытав острый прилив неожиданной жалости и более сложного, тревожно-брезгливого чувства, Тимур осторожно прикрыл дверцу шкафа.
23
Соколов с удовольствием плескался в воде, плавал, нырял и сопел, как дельфин, когда на пороге бассейна появился Виктор. Минуту-другую он с завистью наблюдал за экспертом, судя по всему, испытывая жгучее желание к нему присоединиться, но вслух сказал совсем другое:
- Корабль не имеет хода, отсутствует связь с Землей, а вы купаетесь. Это же безнравственно!
- После экстренных торможений все нравственно, коллега.
- Вылезайте! Есть дело.
- И не подумаю. - Соколов нырнул, проплыл под водой метров пять и, отдуваясь, хладнокровно уведомил: - Командир приказал отдыхать, вот я и отдыхаю.
- Нельзя понимать приказы буквально. Прогулка в космосе - тоже отдых.
- В космосе? В этом ледяном погребе с безвкусной иллюминацией? Соколов лег на спину и выпустил из рта струйку воды. - Здесь гораздо уютнее.
- Надо облетать космокатер, в порядке отдыха. Это приказ. - Виктор белозубо улыбнулся. - Как говорил Сократ, переноси с достоинством то, что изменить не можешь.
Соколов усмехнулся.
- Это сказал не Сократ, а Сенека.
- Не придирайтесь. Не важно, кто сказал, важно - что сказано. Вылезайте!
Эксперт со вздохом покорился.
Ангар, где хранились корабельные транспортные средства, размещался в кормовом отсеке. Соколов и Виктор добрались туда лифтом, который ходил по специальному колодцу корабля. Космокатер стоял в хорошо освещенном миниатюрном эллинге с таким низким потолком, что высокий Виктор едва не упирался в него головой. Рядом с катером была пустая площадка с направляющим желобом. Соколов вопросительно взглянул на Хельга.
- Игорь с Никой уже в космосе, - пояснил тот.
Соколов кивнул и неторопливо обошел вокруг катера, вороненой сигары длиной метра два и высотой ему по пояс. В передней, расширенной части катера располагалась четырехместная кабина - два места впереди, два сзади. Кабина была покрыта высоким эллипсовидным фонарем, таким прозрачным, что его контуры угадывались с трудом, лишь по бликам света. Ни на корпусе катера, ни на фонаре не было ни швов, ни сочленений, ни заклепок, конструкция казалась выточенной или отштампованной из цельного куска некоего сплошного, двухкомпонентного материала. Хельг небрежно хлопнул катер ладонью.
- Последняя модель на гравитационном принципе.
- Прошу! - галантно предложил Виктор, показывая на правое переднее сиденье.
Соколов заглянул внутрь катера, помедлил и перевел взгляд на Хельга.
- А скафандры? Разве не полагается?
Виктор передернул плечами.
- Зачем? С ними столько канители! А если случится несчастье, нас запросто реанимируют. Космический мороз - отличный консерватор. - Виктор выдержал паузу и захохотал. - Шучу, Александр Сергеевич, шучу. Этот катер - надежнее всякого скафандра.
Он помог эксперту забраться в катер, а потом обогнул катер со стороны носа и занял левое, командирское кресло. Соколов огляделся - управление самое элементарное, почти в точности копирующее управление прогулочной авиетки; сидел он, почти по пояс возвышаясь над бортами. Это создавало ложное ощущение неустойчивости, ложное потому, что кресло мягко и уверенно держало его в своих объятиях, это знакомое тактильное чувство успокаивало.
- Готовы?
- Готов! - бодро откликнулся Соколов.
Виктор протянул руку к пульту, и сейчас же фонарь, облизывая борта кабины, пополз вверх.
- Прошу выход в космос.
- Выход свободен. Безопасность - три девятки, - ответил компьютер.
- Стартуем, Александр Сергеевич.
Появилась легкая продольная перегрузка, ярко освещенные стены эллинга двинулись назад. Движение быстро ускорялось - темнота, свет, негромкий щелчок, и катер окунулся в звездное небо. Откуда-то сбоку брызнул белый, с просинью свет, профиль Хельга мраморно-скульптурно вспыхнул на фоне звездного океана, черная тень от борта катера поползла по коленям Соколова. Впечатление было таким, точно темной летней ночью, прогуливаясь на мобиле по степи, они попали в луч далекого прожектора. Но звезды светили здесь не только над головой, они были повсюду: сплошным кольцом опоясывал этот огненный черный мир серебряный дым Млечного Пути. Отыскивая источник неожиданного прожекторного света, Соколов повернул голову и инстинктивно прикрыл лицо ладонью - прямо в глаза его ужалила огненная искра нестерпимой яркости.
- Нам повезло, - сказал Виктор, искоса наблюдавший за экспертом, неподалеку белая звезда. Диска простым глазом не видно, а освещенность в пять раз больше, чем во время земного полнолуния.
Дождавшись, когда перед глазами перестали плыть разноцветные пятна, Соколов открыл их и почувствовал легкое головокружение - небо плавно опрокидывалось как-то наискосок, через плечо. С некоторым усилием Соколов понял, что это Виктор поворачивает катер.
- Посмотрите-ка на наш красавец "Смерч". Справа, Александр Сергеевич, справа.
Небо остановилось, в тот же миг Соколов увидел корабль и не сдержал улыбки - так он был похож на детскую игрушку, на деталь из конструкторского набора для детей младшего возраста: цилиндр, длина которого была в десять раз больше толщины, украшенный с обоих торцов решетчатыми конусными насадками. Черный, как и у катера, корпус корабля таинственно мерцал, закрывая собою звезды: примерно так же светится черный бархат, освещенный полуденным солнцем. Поскольку рядом с кораблем никого и ничего не было, о его истинных размерах судить было очень трудно, однако нечто, скорее всего монолитность и отсутствие деталей, подсказывало разуму, что они велики и исчисляются многими десятками метров.
Небо, а вместе с ним и корабль снова начали опрокидываться, теперь уже прямо через голову. Хотя Соколов и знал, что упасть в этом мире невозможно, да и падать-то, вообще говоря, некуда, он невольно уперся руками в борта. Странный мир! Громада корабля послушно вертелась вокруг крошки катера, словно Хельг ради забавы раскручивал ее на невидимой веревочке. Соколову представилось, как эта веревочка отрывается, "Смерч" по касательной уносится в бесконечность, а они с Виктором остаются одни в этом пустом мире, где нет ничего, кроме света звезд, в мире, по сравнению с которым земные пустыни - это роскошные райские сады. Плавное вращение звездного мира, послушного самому легкому движению штурвала, завораживало и укачивало. Соколов почувствовал, что еще немного - и он начнет впадать в то состояние прострации, которое он уже испытал в ходе срочного торможения.
