Андрей Колганов - Повесть о потерпевшем кораблекрушение
«Бригадир Грайс! Немедля давайте сюда два батальона своих волонтеров, прикройте седьмой и восьмой редуты! Я бросаю все силы в атаку на центр!»
Подъехав ближе, Обер осадил лошадь.
«Почему на центр?» — недоуменно спросил он.
«Потому что в центре красные мундиры!» — гневно воскликнул генерал. — «Генерал Коннолис, старая обезьяна, будь он трижды проклят, приказал войскам в центре отойти! Конная гвардия короля уже там, вот-вот подойдет пехота. Но ничего, я им сейчас врежу в бок!» — в бешенстве Фана стал выписывать саблей, которую он только что выхватил из ножен, замысловатые кренделя. Через час он был убит на всем скаку пистолетным выстрелом в упор, третий раз ведя в атаку оставшиеся четыре эскадрона кавалерии. Обер послал вестовых во все подразделения:
«Командую левым флангом. Бригадир волонтеров Обер Грайс» — значилось в депешах.
Умело маневрируя огнем артиллерии, Обер сдерживал атаки королевской армии еще два часа. После того, как очередной контратакой королевские гвардейцы были выбиты из двенадцатого редута, расположенного на третьей, последней линии обороны, и из рощи за ним, Обер понял, что следующим ударом королевские войска могут отрезать пути отхода.
«Пушки на передки!» — скомандовал он.
Чтобы артиллерийские запряжки успели отойти на единственную дорогу, ведущую в Порт-Квелато, он бросил все оставшиеся силы в атаку, стараясь потеснить королевские войска, глубоко продвинувшиеся в центре и угрожавшие вот-вот перерезать эту дорогу. Он еще не знал, что это уже конец сражения, что правый фланг давно уже обойден и разгромлен, что там потеряна вся артиллерия, и что много пушек с разбитыми лафетами брошено при отступлении центра.
Эта последняя атака не была бессмысленной. Сорок минут упорной схватки не дали королевским войскам возможности перехватить пути отступления республиканцев и беспрепятственно ворваться в город. Однако лишь войска левого фланга отступали хотя бы в каком-нибудь порядке. Да и то значительная часть сил, прикрывавших отступление, была рассеяна, а сам Обер уходил от преследования с кучкой верных волонтеров, до последнего остававшихся со своим командиром.
Преследователей было вдвое, если не втрое больше, чем беглецов. Уже виднелись впереди темно-красные черепичные крыши домиков на окраине Порт-Квелато, поблескивал в лучах предзакатного солнца возвышавшийся над ними купол главного храма города. Но волонтеры не могли рассчитывать на то, чтобы оторваться от королевских конногвардейцев, настигавших их на своих свежих, рослых и ухоженных лошадях. Серые мундиры стали осаживать лошадей и разворачиваться лицом к противнику, взводя курки ружей и пистолетов. Обер со своим вестовым, продолжая подбадривать лошадей, свернули в проулок, огороженный плетнями, стремясь воспользоваться задержкой преследователей. Но все произошло в считанные минуты.
С обеих сторон гулко захлопали выстрелы, заклубился пороховой дым. Несколько человек было выбито из седел и с той, и с другой стороны. Гвардейцы взяли волонтеров в кольцо, замелькали выхваченные из ножен клинки. Десяток гвардейцев, не ввязываясь в схватку, быстро направил лошадей в тот проулок, где только что скрылся всадник в сером мундире с шитыми серебром генеральскими вензелями на рукаве.
Увидев, что уйти от королевских кавалеристов невозможно, вестовой крикнул Оберу:
«Уходите, бригадир! Я их задержу!» Он остановил лошадь и
развернулся в сторону гвардейцев, вытаскивая оба седельных пистолета, взвел
курки и стал ждать приближения противника.
«Назад, безумец!» — воскликнул Обер. — «Назад, я приказываю!».
Но было уже поздно. Гвардейцы вскинули свои карабины и пистолеты, вестовой поднял лошадь на дыбы, прикрываясь ею от пуль, и дважды выстрелил. Обе пули не пропали даром, но ответными выстрелами под вестовым была убита лошадь, а сам он был тут же зарублен налетевшими гвардейцами.
Обер непроизвольно потянулся к своим седельным пистолетам, но они были разряжены во время последней атаки, и зарядить их снова уже не было никакой возможности. Мышцы его напряглись и он ощутил жесткий предмет, спрятанный на поясе под форменным камзолом. Медлить было нельзя, Обер резко рванул борт камзола так, что разом отлетело несколько пуговиц, и извлек этот предмет правой рукой, другой рукой натягивая поводья, чтобы развернуть лошадь.
Обер уже давно использовал свою маленькую опытную мастерскую, чтобы создать себе дополнительные гарантии личной безопасности. И вот теперь в его руке лежал револьвер, в барабане которого ждали своей минуты семь патронов. Игрушка получилась далеко не сразу. Да и тот револьвер, который сейчас должен был спасти ему жизнь, оставлял желать много лучшего. Хотя он и имел механизм самовзвода курка, но патроны в нем были бумажные, покрытые воском, а обтюрация столь плоха, что во время выстрела между барабаном и стволом прорывался сноп пламени, оставляя на руке черный пороховой нагар. Вместо металлического капсюля (который плохо держался в бумажной гильзе) Обер вставлял в отверстие в донышке гильзы воспламенительный состав из красного фосфора и селитры, скрепленный небольшим количеством клея.
Первый выстрел грохнул, когда кавалеристы были уже меньше, чем в тридцати шагах. Обер опасался, что его тоже может настигнуть пуля, и поэтому, желая упредить противника, выстрелил сразу, навскидку. Мимо. Однако гвардейцы не стреляли в ответ, видимо, желая захватить бригадира живым. Обер подавил нахлынувшую волну страха и, выждав, когда кавалеристы уже начали брать его в круг, уложил шесть человек выстрелами в упор в бешеном темпе, насколько позволяли технические возможности оружия. Он не напрасно изнурял себя тренировками в тире, опасаясь, что наступит такой момент, когда судьба может заставить его выложить все, на что он способен. И к этому моменту надо быть способным на многое.
Гвардейцы были, несомненно, ошарашены этим стреляющим без перерыва оружием, но в бою некогда удивляться и задумываться. Двое, оставшиеся в седлах, немедля пустили в ход сабли. К Оберу уже вернулась необходимая уверенность в себе и он хладнокровно положился на свое искусство фехтовальщика, которое он поддерживал так же упорно, как и сноровку в стрельбе. Но и его противники были не лыком шиты. На их красных мундирах блестели золотым шитьем офицерские эполеты, и по всему видно, не зря.
Хотя Обер успешно отбивался от их наскоков, большего ему достичь не удавалось. А ведь в любой момент здесь могли появиться конногвардейцы, разделавшиеся с задержавшей их группой волонтеров. Обер понимал, что-либо он сейчас оторвется и тогда у него еще останется шанс спастись, либо…
