Герман Подкупняк - Поиск-85: Приключения. Фантастика
Шимона убил, как из его предсмертного бреда понял пилот, приемный сын со странным именем Таран. Он был тот самый преступник, за которым безуспешно охотились. Оказалось, доктор изобрел какой-то невероятнейший способ выкачивать из людей их жизненные силы, таланты: он концентрировал их в своем приемыше. Нижние комнаты санатория были полны немощными, слабоумными старцами — все, что осталось от выдающихся мыслителей, изобретателей, гениев искусства. Доктор заманил их, гарантируя легкое излечение от бессонницы и прочих недомоганий, на которые обычно жалуются люди умственного труда.
Шимон был одержим идеей создавать новых феноменов, подобных Тарану, да только тот желал оставаться единственным. Они как раз ссорились из-за этого, когда на дом бросило дирижабль. Вероятно, Таран предположил налет полиции — поспешил расправиться с доктором и скрылся. Ни награбленного, ни какого-либо устройства, которым Шимон осуществлял свой дьявольский метод, так и не нашли.
— Об этой истории иногда толкуют тетушка и ее подружки по бриджу. Дядя не терпит разговоров на эту тему… А усадьба чем-то ему нравится — выкупил ее у земельного банка, ездит сюда раз в два-три месяца.
— У вас с ним родственные вкусы, — усмехнулся Карлейн, — а вообще, кто он, чем занимается?
— Мы с ним не кровные родственники, он муж моей тети. А занимается… Он глава фирмы «Бонаро» и еще какое-то слово или сокращение.
— «Бонаро и Ш»… — пробормотал Карлейн, глядя на подругу. — Это самолетостроительная фирма, куда я принят.
Карлейн давно обдумывал проект беспилотного транспортного самолета, способного развивать необычайную скорость при гигантской грузоподъемности, и, поступив в «Бонаро и Ш», рассчитывал осуществить его. Однако фирма не заинтересовалась проектом. Инженера заняли массой мелочных дел, с какими мог бы справиться и конторщик. Сидя в огромном зале, где трудились не менее ста человек, Карлейн чувствовал, как тупеет от невыносимо нудной работы.
— Не пойму, кто мы здесь? Инженеры или сортировщики макулатуры? — сказал он как-то сидевшему рядом коллеге по фамилии Кунеш.
— Увы, сортировщики!.. — Кунеш вздохнул. — Который год я завален всем этим, а Грачек, — он кивнул на пожилого инженера, — еще дольше. Вон Якт, Ронсен — то же самое, и так — все остальные.
— Зачем тогда понадобилось устраивать столь сложный конкурс? — изумился Карлейн. — Я-то думал, фирме нужны талантливые парни!
— Посредственность к нам не попадет, это верно. Ну, а за что платить деньги… — Кунеш поглядел на потолок — над ними, где-то на самом верху высотного здания, помещался кабинет главы фирмы, — то уж дело хозяев. — Он понизил голос: — Видите малого, что сунул в рот фломастер? Его зовут Снель. Очень честолюбив. Получил нервное расстройство, утверждает — от нашей работы. Пьет.
Тот, на кого он указывал взглядом, еще нестарый крепыш, вдруг заметив, что на него смотрят, швырнул фломастер, вскочил и, лавируя между столами, почти подбежал к Карлейну и Кунешу.
— Что он говорил обо мне, приятель? — спрашивая Карлейна, он ткнул пальцем Кунеша в грудь.
— Мы толковали, что кое-где не очень-то аплодируют стоящим проектам, — сказал Карлейн, — вот и все.
— Не очень-то?! Да в нашем заведении на них плюют! Вот так и плюют… — Снель плюнул себе под ноги. — У меня был проект, мой проект! Если бы я не связался с этой проклятой фирмой, я бы его реализовал, открыл собственное дело! Собственное, говорю я вам! Уже летали бы не знающие конкуренции «Снель-1», «Снель-2»!..
— Успокойтесь, на нас смотрят. — Кунеш положил руку ему на плечо.
— «Снель-3»!.. — С последним выкриком он обмяк и вышел из зала едва не шатаясь.
— Пока что его выходки терпят… — Кунеш глядел ему вслед. — Поговаривают, что там, где он прежде служил, его действительно считали большим знатоком. Фирма, должно быть, много ему наобещала, приглашая к себе.
Неделя проходила за неделей; в скверном настроении Карлейн возвращался со службы в свою квартирку и в забытьи сидел до полуночи, не в силах заставить себя притронуться к еде. Сны снились какие-то липкие, мерзкие, то и дело он просыпался от ощущения, будто его череп вскрыли и выгребают мозг; мучили головные боли.
Однажды, когда, придя домой, он поймал себя на том, что сжимает руками голову, словно боясь, как бы ее не отняли, позвонила Эли. Она приглашала его поужинать в каком-нибудь тихом ресторанчике с играющим под сурдинку оркестром, но Карлейн, разбитый, изнуренный, не мог понудить себя выйти из дома.
— Ты отказался и месяц назад, и раньше! — Девушка вышла из себя: конечно, у него появилась какая-нибудь! Сейчас она убедится, чем это он страдает! Скоро она стояла у него на пороге.
Ее поразил вид Карлейна. Он осунулся; должно быть, много пьет. А может, он наркоман?
— Перестань! — Карлейн поморщился. — Просто меня мутит от пустой работы! Фирма твоего дядюшки гноит инженеров гнусной, никчемной работой! Когда туда пришел мой коллега Снель, у него был почти готов блестящий проект: аэробус, способный приземляться там, где садятся лишь вертолеты. Якт и Ронсен вынашивали идею, как в десятки раз повысить прочность фюзеляжа, Кунеш — как за счет новых крыльев увеличить маневренность… Обо всем этом они лишь вспоминают. Еще какое-нибудь время, и я тоже почувствую себя ничтожеством, а не инженером. Моя карьера на этом и заглохнет! Конторский стол — навсегда! Эта дрянная квартирка — навсегда! Ты понимаешь?!
Эли, как могла, пыталась утешить друга: конечно, он переутомился и слишком много думает о своей карьере. Необходимо отвлечься. Она предложила ближайшие выходные опять провести в горной усадьбе.
Машину вела Эли. Всю дорогу Карлейн в изнеможении дремал, безучастный к попыткам девушки разговорить его.
Начиналось лето, площадка вокруг дома зазеленела, рдел великолепный вечер, и от этого дом выглядел еще угрюмее.
— На этот раз придется расположиться внизу, — сказала Эли, когда они вошли. — Мы тогда с тобой сожгли запас дров, и дядюшка узнал, что я тут побывала. Как он разозлился! Закатил целую проповедь: здесь у него единственное убежище, где он отдыхает в тиши, в покое, заветный уголок, дорогой его сердцу, пристанище души… Представляешь, так и сказал — пристанище души! Он не потерпит тут и следа чьего-то присутствия! Пришлось отдать ему все ключи, кроме главного: я твердила, что его потеряла. Он грозил расставить по дому капканы, особенно наверху. Хорошо, что камин нам теперь не нужен.
Эли хлопотала над ужином. Карлейн стоял задумавшись.
— Ты не забыла ту историю о докторе? — вдруг спросил он.
