Крис Клэрмонт - Одноглазые валеты
Он отпустил Криса и вышел из квартиры.
– Тахион, нам надо поговорить.
Пришелец поднял взгляд от микроскопа. Моргнул, чтобы убрать лишнюю влагу, скопившуюся в глазах из-за концентрации на слишком близком предмете. Беспокойство женщины взволновало его, несмотря на ее ровный тон и спокойное выражение лица.
– Коди.
Он протянул свою искусственную руку. Она положила ладонь ему на предплечье, где протез соединялся с плотью.
– Что случилось с Крисом? – спросил Тахион.
– Черт. – Она прикусила губу. – Почему это произошло?
Он покорно ответил:
– Я не намеренно читаю твои мысли. Я просто вижу их.
– Я сама себе хозяйка, Тахион, – предупредила она.
– Я знаю. – Он положил одну ногу на другую. – А теперь расскажи мне, что случилось.
– Я беспокоюсь за своего сына, но причина моих волнений – это Блэйз.
Тахион понимал, что выражение его лица стало озабоченным. Он подергал фокусирующий механизм микроскопа. Ты можешь скрывать это от себя, но миру все видно, произнес насмешливый голосок. Такисианец набрался решимости.
Коди продолжила:
– Прошлым вечером Блэйз до смерти напугал Криса.
– Он управлял его разумом?
– Нет, он схватил моего сына за горло. Он странно высказывался обо мне. – Коди сделала усталый жест. – Конечно, это звучит глупо, но я увидела страх в глазах Криса.
– Блэйз бывает… непредсказуемым. За те месяцы, что ты с нами, я заметил улучшения. Ты стала матерью, которой у него никогда не было, и он хочет угодить тебе. Он стал не таким озлобленным…
– Меня беспокоит не злость. В Блэйзе чувствуется холодность, почти нечеловеческая.
– Он и не человек. Он на четверть такисианец.
– Это все чушь, и тебе это известно. Генетически люди и такисианцы идентичны. Может, вы были нашими древними астронавтами – не знаю, и это не суть важно. Дело в том…
Она внезапно замолчала.
– Продолжай, Коди.
– Тах, ему нужна помощь.
– Я могу помочь ему.
– Нет. Ты – его проблема.
Он поднялся, ускользая от правдивости ее замечания.
Поворачиваясь к ней лицом, он сказал:
– Ты должна понять, через что он прошел. Какие ужасы он видел и пережил. – Тах нервно сжимал руки. Он сам заметил это и заставил себя прекратить. – Его детство прошло среди членов жестокой революционной группировки в Париже. А в прошлом году он стал хозяином омерзительной твари. Находясь в ее плену, он получил свой первый сексуальный опыт. Он контролировал разум джокера и заставил несчастного буквально разодрать себя на куски.
Она сомкнула свои руки на его руке, а он посмотрел в ее единственный карий глаз, полный ярости.
– Тахион, я хочу быть понимающей. Это все очень грустно, но это не меняет насущной и опасной реальности. Блэйз – социопат или даже психопат. Он навредит людям.
– Я готов пойти на этот риск.
– Отлично! Но у тебя нет права подвергать риску остальных.
– Но что я могу поделать? Ты знаешь силу его разума – думаешь, он согласится на психоанализ?
Новая беспокойная мысль появилась у нее в голове. Он тут же увидел, как она отразилась на ее лице. Волнение зародилось комом у него в горле, не давая дышать, и Тахион понял, что он чувствует ее эмоции. Она боялась за него.
– Тахион, ты ведь можешь контролировать его?
– Сейчас – да.
– Что это значит – сейчас?
– Когда он вырастет, то наберет еще большую силу. Я постоянно ставлю защиту от него.
– Как трудно эту защиту?..
– Пробить?
– Да.
– Достаточно трудно, – успокоил он.
– Я боюсь.
– Не надо. Я буду тебя защищать. – Убирая волосы с ее лба, кончиками пальцев он ощущал всю их мягкость.
Резкий ответ:
– Мне не нужна твоя защита!
Он испуганно отпрянул назад.
– Я не хотел оскорбить тебя. Я думал, что ты тоже станешь меня прикрывать, – заикаясь, сказал он, немедленно идя на попятную. Воинственный блеск в ее глазе исчез.
– Черт возьми!
– Что?
– Чертовски трудно контролировать себя рядом с тобой.
– Разве это обязательно?
– Да, потому что ты чертовски соблазнительна. Слишком свободна. Слишком изысканна. Слишком внимательна. Я не…
Она повернулась и вышла из лаборатории так, будто ее преследовали призраки всех предков из ее рода.
Яркое июньское солнце заливало мрачные интерьеры Десятицентового музея Джокертауна и высвечивало давнюю пыль. Блэйзу это нравилось. Неужели все пылинки, думал он, просто сидели в темноте и ждали его прихода? Или это его приход создал их?
Остальные люди вообще задумываются о подобном? – размышлял Блэйз, проходя мимо экспоната «Жуткий ребенок джокера» и диорамы Джетбоя. Коди стояла перед восковой фигурой его деда. Блэйз почувствовал укол раздражительности.
Она задумчиво помешивала ложечкой в стаканчике с итальянским лимонным мороженым, а затем съела кусочек.
– Каким молодым он кажется, – услышал ее слова Блэйз.
– Таким же, как и сейчас, – сказал Даттон, владелец Десятицентового музея.
Джокер стоял позади нее, спрятав руки в складках плаща. Плащ черного цвета открывал лишь его мертвую голову. Блэйз подумал, пытался ли этот мужчина шокировать Коди или же это был знак его дружеского отношения к ней.
Коди снова заговорила:
– Нет, это лишь иллюзия. Когда я смотрю на него, я вижу, как все эти сорок три года отражаются на его лице.
– Вы заботитесь о нем, – предположил Даттон.
– Я очарована им, – поправила его Коди, а затем добавила: – Это лицо распутного святого.
– Оставлю вас созерцать лицо, о котором вы заботитесь… э… которым вы очарованы.
– Как интересно вы строите предложения, – сухо ответила Коди, и Даттон направился назад к своему кабинету.
Камни остро и тяжело давили ему на бедро. Осторожно придерживая рукой свой выпуклый карман, Блэйз быстро подошел к Коди, вставая у нее на пути к диораме Сирии.
– Привет, Коди.
– О боже, Блэйз, ты меня напугал.
Она приложила руку к шее. Он видел, где заканчивался ее загар и начиналась молочно-белая кожа груди. Он заметил, что у нее на шее висит тонкая золотая цепочка. Ему нравилось, как золото отражается от ее кожи. Может, цветные камни ей не подойдут? Вдруг они ей не нравятся. О боже, я так тебя люблю!
Но вместо этого дергающимся от волнения голосом он сказал:
– У меня кое-что для тебя есть.
Он залез в карман, чувствуя мягкость кожаного мешочка своей ладонью. Он развязал узел и потянул за веревочки. Стуча, словно град о стекло, драгоценные камни высыпались на поверхность стойки диорамы. Изумруды горкой обсыпали кнопку, контролирующую фигуру Сеида[85]. Один камень вдруг покатился к краю стойки, и Коди машинально его поймала. Ее пальцы с силой сжали драгоценный камень. Она медленно подняла руку вверх, на уровень глаз, и осторожно разжала пальцы, будто остерегаясь того, что может находиться внутри.
